Записки на манжетах |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Записки на манжетах » Игры разума » «Говорят, Бог создал дороги, а Дьявол — перекрестки».
Время и место действия: конец ноября 1625 года, Франция
Действующие лица: граф Шарль-Сезар де Рошфор, Жорж де Бикара, а также все, кого можно встретить по дороге: трактирщики, разбойники, бродячие артисты, праздношатающаяся публика + желающие присоединиться.
Дополнительно: Рошфор и Бикара отправляются в Испанию по поручению Его Преосвященства кардинала Ришелье.
Отредактировано Сезар де Рошфор (2015-03-15 14:51:27)
Три дня Рошфор и Бикара ехали почти не останавливаясь. И всё это время они почти не разговаривали. Бикара, видя на лице Рошфора привычное надменное выражение, так же привычно истолковал его как нежелание сокращать дистанцию и отказ от более близкого общения. Нелегко было Бикара, болтливому как все гасконцы и привыкшему к дружеским отношениям почти со всеми в роте гвардейцев, держать себя в строгих рамках официальной учтивости. Но Жорж терпел и, скрупулезно выполняя взятые на себя обязательства, ехал позади графа и ни разу с ним не поравнялся. Так же внимательно осматривал гвардеец встречных путников, но никакой угрозы графу или себе он пока не замечал.
Долина Луары, такая благодатная в летние дни, встретила посланцев кардинала резким пронизывающим ветром, который приносил и обрушивал на всадников то холодный дождь, то мокрый липкий снег. Одежда вымокла, зубы выбивали дробь. В Менге-на –Луаре пришлось остановиться, потому что началась настоящая снежная буря. Но на пороге средней руки гостиницы под названием «Вольный мельник» Рошфора и Бикара приняли совсем не ласково. Хозяин вдруг с неожиданной яростью напустился на Рошфора.
- А вот и Вы, сударь! Долго же мы Вас ждали, с самого апреля. Как же Вам не стыдно, обобрали бедных людей получше любого разбойника. Ну, ничего, Вы нам за всё заплатите – рычал хозяин как цепной пёс, - а не заплатите так вас посадят в тюрьму как вора и мошенника. Уехать не расплатившись, только подумайте! Нет, идёмте к судье, он уж Вас навсегда отучит грабить бедных трактирщиков!
Хозяин так потрясал зажатой в руке шпиговальной иглой, что вправду мог быть опасен. Бикара вопросительно посмотрел на Рошфора. А что, Рошфор и правда грабит трактирщиков?
Если лицо Рошфора и сохраняло все эти дни надменное выражение, то только потому, что эта маска была для него привычней всего и возникала почти что сама собой всякий раз, когда рядом с ним не было по-настоящему близких ему людей. Ото всех прочих он предпочитал ограждать себя, и с годами это стало частью его сути. К своему спутнику он не испытывал ни дружеских чувств, ни неприязни, зато точно знал, что тот испытывает последнее по отношении к нему, поэтому даже не пытался предпринять никаких попыток к сближению. Да и зачем? Разница во взглядах, характерах и жизненных обстоятельствах была столь очевидной, что едва ли у них нашлось бы, о чём поговорить.
Омерзительная погода тоже не способствовала тому, чтобы Сезар пребывал в хорошем расположении духа. Он вообще ненавидел это время года – не только потому, что когда-то, ещё в то время, когда он жил с цыганами, оно означало близость холодной и голодной зимы, но и потому, что тридцать… нет, уже тридцать один год тому назад появился на свет он сам, и умерла его мать. Да, тогда, должно быть, точно так же была покрыта корочкой льда дорога, на которой перевернулась её карета…
В сравнении с этими мыслями воспоминания о событиях, произошедших с ним более полугода тому назад в Менге, ничуть не взволновали Рошфора. Он вообще вряд ли запомнил бы этот городок, если бы не та встреча с буйного нрава гасконцем. Во всяком случае, гостиницу «Вольный мельник» он не узнал до тех пор, пока на него не набросился её законный владелец.
Гневную тираду Сезар выслушал с совершенно непроницаемым лицом, выражавшим только его уважение к праву другого изложить своё мнение – даже высказанное в столь непочтительном тоне. При этом он только спокойно наблюдал за кончиком иглы, выписывавшем замысловатые пируэты перед его лицом.
- Да, я действительно припоминаю, что останавливался здесь, - ровным, но весьма прохладным голосом заговорил Рошфор. – Кажется, тогда я был весьма занят некоторыми важными делами, и потому велел своему слуге расплатиться с вами. Если по какой-то причине он не сделал этого, я, разумеется, возмещу вам понесённые убытки, однако никто и ничто не даёт вам права угрожать мне и оскорблять меня. Должен также поставить вас в известность, что ваш судья не имеет права не только подвергать меня заключению, но и вообще судить. Посему, если вы желаете получить с меня плату и сохранить репутацию своего заведения, я настоятельно рекомендую вам убрать это, - он указал на иглу, - от моего лица, а также сменить тон на чуть более любезный и незамедлительно взять свои оскорбительные слова обратно.
Полные вельможного достоинства слова и манеры Рошфора возымели действие: трактирщик отступил на два шага назад и бессильно уронил руку с зажатой там шпиговальной иглой, подозрительно напоминающей клинок доброй шпаги. Бикара даже еле заметно кивнул, отдавая должное выдержке графа – совсем не просто так хорошо держаться, когда у твоего лица мелькает такая острая штука.
Хозяин сменил тактику и вместо эпического героя предстал в образе мученика.
- Конечно же Вас и судить нельзя. Верно говорят люди: «С сильным не дерись, а с богатым не судись». Если вы знатный дворянин так значит вам теперь закон не писан и всё можно. А бедный трактирщик с женой да детишками будет с голоду умирать - где же справедливость?! – трагически возвёл хозяин руки, - мы принимали Вас как настоящего вельможу, как принца крови, а ваш слуга швырнул нам пару медяков как нищим на паперти, притом что в драке по Вашей вине было разбито столько посуды и поломано столько вещей. Я разорён, разорён! И сверх того Вы оставили на наших руках раненного юношу, а мы его лечили и кормили за свой счёт, мы ведь добрые. Мы ничего за это не получили, ни одного су, ведь эти гасконцы такие нищеброды! Ни кошелька, ни одежды приличной.
- А вот про гасконцев ты повежливее говори. Не тебе, милейший, охаивать земляков нашего короля, - негромко, но веско и внушительно произнёс Бикара. И трактирщик тут же испугано притих.
Выдержке Рошфора многие могли бы позавидовать, но сейчас, когда он был усталым, вымокшим и замёрзшим, наглый трактирщик всерьёз раздражал его – и чем дальше, тем больше. К тому же, его разозлило ещё и воспоминание о том проходимце, которого он имел неосторожность взять в слуги прошлой весной. Разумеется, поначалу он не знал, что тот… как же его? Жан? Жак?.. был проходимцем. Напротив, тот оказал ему некоторые услуги во время его брюссельских похождений, и граф считал его славным малым. Из свойственного ему чувства благодарности (доставлявшем ему, увы, немало неприятностей) Рошфор взял его к себе в дом. Однако, уже через несколько дней выяснилось, что тот не только прибрал к рукам некую сумму из хозяйских денег, но и покусился на девичью честь одной из молоденьких горничных. После этого глубоко разочарованный Сезар выставил его прочь и передал в руки закона, как вора и мошенника. Потому он, конечно, вполне допускал, что в расчетах с трактирщиком из «Вольного мельника» тот был несколько нечестен и оставил себе большую часть переданных ему денег. И всё-таки это никак не могло оправдать поведение «пострадавшего мученика».
- Я, кажется, объяснил уже, как было дело, любезный, - скрестив руки на груди, заявил Рошфор. – И тем не менее, вы продолжаете обвинять меня в нарушении каких-то законов. Каких, позвольте узнать? Также хочу заметить, что я никакой драки у вас не устраивал, посуду не бил и вещей не ломал. И того юношу ранил не я, а ваши не в меру прыткие слуги, о вмешательстве которых я, помнится, не просил. За содержимое же кошелька его – или его отсутствие – я никакой ответственности не несу. К тому же, как я вижу, кое-что вы всё-таки с него получили. – И он с усмешкой кивнул на иглу в руке трактирщика. – Уж не его ли это клинок? Да и следов разорения в вашем заведении не заметно. А впрочем, неважно, - тут же прибавил граф. – Я в последний раз требую, чтобы вы прекратили свои беспочвенные обвинения. Я сказал уже, что возмещу вам плату, которую вы не получили от моего слуги – и этого будет с вас довольно. Назовите сумму и постарайтесь, чтобы я смог счесть её разумной. После этого мы покинем ваше благословенное заведение и найдём себе другую гостиницу, хозяин которой более любезен со своими постояльцами.
- Ну, положим, другой гостиницы вы сейчас в Менге не найдёте, - неожиданно спокойно усмехнулся хозяин, - Реми Корбо со своей «Серебряной короной» разорился, «Колесо и крест» пьяные постояльцы сожгли, а у «Трёх дельфинов» в конюшне лошадь от сапа пала, так что там теперь конные не останавливаются. Да и вообще в городе все приличные места для ночлега не только в гостиницах, но и в зажиточных домах заняты. Гости съехались со всей провинции на свадьбу к купцу Ришару Остье, который недавно разбогател как Крез на торговле брюссельскими кружевами. Выдаёт замуж свою дочку и закатил такой пир, что уж пятый день весь город гуляет. Шутка ли: у ратуши даже уличных попрошаек кормят окороками, а вчера Ришар приказал с крыши своего дома лить через водосточные трубы бордоское вино, а люди внизу набирали во что придётся и пили. Двадцать пять бочек вылили! Совсем Ришар голову потерял от радости, что пристроил свою бесстыжую дочурку за барона. Дал за неё приданное больше, чем барон в своём полку получил бы жалования за сто лет.
Хозяин явно почувствовал себя в своей тарелке и уже улыбаясь, приказал служанке:
- Принеси –ка расходную книгу. Разберёмся с вашим долгом, сударь. Та-ак, апрель…
Но тут дверь жалобно скрипнула и в прихожую ввалилось тело тридцатилетнего мужчины с испитым лицом и сверкающими покрасневшими глазами.
- Не хватило всего двадцати пистолей, а то я сорвал бы банк – в лихорадочным возбуждении возопил он, - мне сегодня везло как никогда. Ещё чуть-чуть и я раздел бы их догола. Но тут я один раз неудачно поставил и всё потерял. Я напоследок выиграл шесть экю, а потом всё спустил. Папаша! – протянул руки игрок к хозяину «Вольного мельника», - дайте мне пятьдесят пистолей и я вас озолочу. Клянусь, мне сегодня везёт, везёт!
Благодушнее настроение, воцарившееся было на физиономии хозяина «Вольного мельника» сменилось новым приступом гнева.
- Вот послал же Господь зятя! Пропойца, горе моей несчастной дочери, опять ты проигрался в пух и прах. Дети в старых одёжках. Жена последнее колечко продала, плачет целые дни, а это ничтожество семейное дело по ветру пускает.
Шпиговальная игла, некогда бывшая шпагой, гневно указала на неудачливого игрока. Но именно в этот момент зять пьяно качнулся животом прямо на неудачно подставленное остриё.
Рошфор с завидным терпением выслушал все изложенные без его на то согласия городские сплетни, но к тому моменту, когда на горизонте появился зять владельца гостиницы, был настолько раздражён, что сдерживаться долее не мог. Откровенно говоря, ему было совершенно безразлично, напоролся бы мерзкого вида зять на бывшую шпагу или не напоролся бы. Пожалуй, в первом случае он даже получил бы некоторое удовлетворение, но это задержало бы ещё больше окончательно объяснение с хозяином.
Брезгливо поморщившись, он поймал за шиворот незадачливого зятя и оттолкнул его в сторону, нисколько не заботясь о том, устоит тот на ногах или нет, после чего решительно обратился к владельцу гостиницы:
- Не могли бы мы, любезный, для начала покончить с делом, а уж потом заняться вашей семейной драмой? Если нет, то я предпочту отправиться в другой город или соседний лес, но ждать я более не намерен!
Бикара больше заботила безопасность Рошфора, чем целостность живота хозяйского зятя, поэтому он вообще проигнорировал чуть не разыгравшуюся трагедию и лишь одобрительно хмыкнул, оценив быстроту реакции графа. Между тем зять, медленно трезвея хватался поочерёдно то за стену, то за ушибленный лоб. Хозяин «Вольного мельника» выронил своё грозное оружие и медленно закрыл рот, так и не издав вопль ужаса.
- Какой уж тут лес, на ночь глядя! Сударь, Вы сейчас спасли двоих: этого несчастного от могилы и меня от виселицы. Забудьте о долге – теперь Вы наш спаситель и дорогой гость. Все номера в гостинице заняты, но для вас я прикажу приготовить комнату моей жены. Хотя, Вы нынче приехали не одни. Увы, могу вам предоставить только одну комнату.
Бикара не очень нравилось в этой гостинице, где и хозяин и его семья были, малость не в себе, но в лесу ночевать в такую погоду, да ещё с простудой не хотелось.
- Я могу переночевать в конюшне. За одно и за лошадьми присмотрю.
Увидев произошедшую в хозяине гостиницы перемену, Рошфор испытал облегчение: сил на то, чтобы спорить с этим упрямым нахалом, он уже в себе не ощущал.
- Я уверен, что вы найдёте возможность устроить в той комнате, которую любезно собираетесь мне предоставить, постель и для моего спутника. Это в любом случае будет удобнее, чем спать на конюшне. К тому же, за лошадьми присматривать нет никакой необходимости, - пояснил он Бикара. – Анхель расколет череп любому, кто подойдёт к ним с дурными намерениями. – Затем он снова повернулся к хозяину и прибавил: - И передайте вашей супруге мои извинения за то неудобство, которое я причинил ей своим приездом.
Зять хозяина ещё стоял, качаясь, в сторонке, и Рошфор, наконец, обратил своё внимание на него.
- Так, теперь ты, - заявил он, грозно надвигаясь на пропойцу, а подойдя ближе ухватил его за ворот и слегка встряхнул. – Слушай и запоминай! Я служу первому министру Франции, кардиналу Ришелье – думаю, даже такая дубина, как ты, знает, кто это такой. Я ему хорошо служу, так что мне ничего не стоит стереть с лица земли любого, кто мне не нравится. Это, надеюсь, ясно? Так вот, запомни: если я узнаю – а я узнаю, потому что у меня везде есть глаза и уши! – если я узнаю, что снова пьёшь или играешь или каким-либо иным образом обижаешь или обираешь свою жену и детей, я вернусь, возьму это, - он указал на бывшую шпагу, - и собственными руками намотаю на неё твои внутренности.
Проговорив всё это совершенно спокойным голосом – не угрожая, но лишь ставя в известность о своих намерениях, - он отпустил свою «жертву» и презрительно отряхнул руки.
- Я спас твою жизнь лишь для того, чтобы дать тебе ещё один шанс, - сообщил Рошфор. Конечно, это было совсем не так, но какая, к чёрту, разница?! – Используй его с умом – или пожалеешь. – Тут он смутно припомнил жалобы хозяина и прибавил: - И работай как следует. Всё понял?
Видимо, хмель ещё бродил в голове у незадачливого игрока и потому он не смог в полной мере ужаснуться угрожающим словам графа. Лишь, осоловело тараща глаза и плохо ворочая языком, спросил со своеобразной пьяной логикой:
- Неужели Ваша милость, будучи таким важным человеком, действительно бросит свои государственные дела, что бы собственными руками выпустить кишки такой тле как я?
Бикара только вздохнул. Ему самому приходилось коротать время за игрой в карты или кости, случалось много проигрывать, но он никогда не терял от игры голову. Но и на азартных игроков Жорж достаточно насмотрелся и знал, что отвадить такого от игры так же тяжело, как излечить безумие
А вот хозяин гостиницы от упоминания имени кардинала заметно побледнел и, проявив редкую для его возраста прыть, взлетел по лестнице на второй этаж.
-Прошу за мной, сударь, здесь Ваша комната. Жена , прибери здесь для важных господ, Жан, Поль, скорее на кухню, их милости должны получить саамы лучший ужин.
В конце концов путешественники оказались в небольшой комнате, обстановку которой составляли кровать, стол, кресло и куча всяких мелочей, которые так любят почтенные мещанки: кружевные салфеточки где только можно, вышитые подушечки и множество раскрашенных фигурок святых и ангелов на маленьких полочках. Гвардейцу же в качестве постели был принесён большой тюфяк, набитый свежей соломой. Ну что ж, это лучше, чем брошенный на землю плащ где-нибудь в лесу. Но не стоило забывать, что он, Бикара здесь для того, что б охранять Рошфора. Гвардеец выглянул в окно. Деревьев вблизи не было, стена гладко оштукатурена, ставни запирались надёжно – едва ли на них нападут через окно. А вот на двери задвижка была довольно хлипкая. Гасконец постелил свой тюфяк поперёк входа.
- Ну тогда я лягу здесь!
- Не веришь? Тебе же хуже, - заметил Рошфор, отпуская свою жертву и отряхивая руки. – Всё равно мне ещё в Париж возвращаться через ваш благословенный город. Так что даже ехать никуда нарочно не придётся.
Салфеточки и подушечки были настолько очаровательны, что Сезар чувствовал себя в хозяйской комнате примерно так, как почувствовал бы себя Анхель в светском салоне. Впрочем, к этому времени он уже настолько устал, что ему было уже всё равно.
Впрочем, деятельный осмотр, затеянный Бикара, его немного позабавил. К нему ни разу ещё не приставляли охраны – может быть, именно поэтому такая заботливость его скорее раздражала, чем радовала. И всё-таки… забавно. Рошфор даже не отказался бы посмотреть на то, как желающие его убить злодеи вваливаются в эту «кружевную» комнату и, споткнувшись о лежащего, точно верный пёс, у порога гвардейца, растягиваются на полу.
Вслух же он только заметил:
- Не думаю, что это будет хорошо для вашей простуды, но вам, конечно, виднее. – Потом подумал и прибавил: - Впрочем, если уж вас в самом деле так тревожит моя безопасность, можно придвинуть к двери стол.
Жорж с самого начала был огорчён тем, что его не оставили ночевать в конюшне. Там не слишком удобно и плохо пахнет. Но там бы он чувствовал себя более свободно, чем в этом уютном гнёздышке трудолюбивой рукодельницы. Тут дело было даже не в личной неприязни к Рошфору, но в веками проверенной солдатской мудрости «подальше от начальства, поближе к кухне». Провести всю ночь в обществе человека, который облечон правом давать приказания и накладывать взыскания для кого угодно будет сомнительным удовольствием.
А ещё гвардейцу резануло слух это «если Вас действительно беспокоит моя безопасность…». Чёрт побери, в небрежении к служебным обязанностям Бикара ещё не обвиняли. Даже кардинал отказался производить Бикара в лейтенанты из-за недостатка сообразительности, а не усердия!
Если бы гасконцу было бы восемнадцать лет, он бы возможно не сдержался и дал волю своему гневу, что вылилось бы в крупную ссору с Рошфором. Но прожитые годы и опыт жизни в просвещённом Париже научили его достойно отвечать на нападки.
- Конечно, меня на самом деле беспокоит Ваша безопасность, граф. Исполнение моих обязанностей и приказов Его Преосвященства не может меня ни заботить, - с ледяным лицом Бикара отвесил тщательно отмерянный поклон, - Стол мы превратим в баррикаду после того как используем его для ужина по прямому его назначению. А моя простуда не мешает мне нести службу. Я ведь в конце концов гвардеец, а не барышня. – в последних словах прорвалась-таки искренняя обида. Бикара ещё временами покашливал, но предпочитал не обращать на это внимания.
Всё это было бы смешно, когда бы не было так… неприятно. Сезар с самого начала был не в восторге от идеи брать с собой сопровождающего, но он мужественно пытался продемонстрировать Бикара своё расположение, надеясь, что ему не придётся быть с ним на ножах ближайшие несколько месяцев. И что же? Он предложил ему лекарство – Бикара обижен. Он устроил его на ночь в доме, а не в грязной конюшне – Бикара недоволен. Он проявил к нему участие – Бикара оскорблён. Воздух в Гаскони какой-то особенный, что ли?
- Не думайте, что я недооцениваю вас и ваши достоинства, господин де Бикара, - невозмутимо проговорил Рошфор в ответ на то ли презрительную, то ли обиженную тираду гвардейца. – Я знаю, на что вы способны, и именно потому предпочёл видеть своим спутником вас, а не кого-либо другого. Но, очевидно, я вам крайне неприятен, раз вы принимаете простое человеческое участие, которое я к вам проявляю, за оскорбление. Жаль. Но если вас больше устраивает маска холодного безразличия, за которую – как мне кажется – меня все так и ненавидят, то, ради общего блага и спокойствия, отныне вы будете видеть только её.
Ему действительно было жаль, но терпение его иссякло. Не хочет упрямый гасконец по-хорошему – и не надо. С видом человека, который не собирается произносить ни слова в ближайшие десять лет, Сезар уселся за стол и принялся чистить и заряжать пистолеты: в случае нападения – если таковое произойдёт – лучше бы им быть в порядке. К тому же, ни полагаться, ни рассчитывать на своего несговорчивого сопровождающего Рошфор не собирался.
Бикара, конечно, понял, что граф на него обиделся, но откровенно говоря, не понял почему. Ибо нарочитая бравада и демонстративное небрежение ранами, болезнями и болями было характерным для всех молодых представителей военного сословия: гвардейцев, мушкетёров, швейцарцев, рейтаров… Для всех! Вот и мушкетёр Атос, по слухам, после схватки с Каюзаком на улице Феру, явился к господину де Тревилю еле живой, но изъявил готовность выполнить все приказы капитана. И Бикара был представителем этого воинственного и хвастливого племени, другое поведение он бы почитал для себы позорным и малодушным. Эх, Кавуа бы понял всё правильно, сказал бы « Конечно, ты не барышня, мой храбрый Бикара, ты настоящий герой!». Вот это и правда настоящий капитан. Отец-командир! А Рошфор? Три дня глядел на гвардейца как Юпитер на мышь, а когда Бикара попытался показать, что он чего-нибудь да стоит, то в наказание пообещал всю оставшуюся дорогу относиться к подчинённому с холодной презрительностью. Как будто граф когда-нибудь относился к Бикара иначе! Такова уж природа Рошфора и это придётся просто терпеть.
- Как скажете, граф! – по-военному щелкнул каблуками Бикара.
В комнату тем временем вошли двое слуг и начали накрывать на стол для ужина. Один из слуг принёс большой кувшин и объявил, что это бургундское, но даже по запаху можно было понять, что тот год, когда зрел виноград лето в Бургундии выдалось дождливое.
А городок Менг веселился. Где- то на площади продолжалось веселье по случаю свадьбы. Бикара выглянул в окно: слышно было как нестройными голосами подвыпившие люди распевали песни, бродя по улицам.
Не принадлежавший к военному сословию и получивший несколько нетрадиционное для дворянина воспитание Рошфор всей этой нарочитой бравады Бикара не понимал и не принимал. Он вообще не любил иметь дела с военными: его свободолюбивая душа бывшего бродяги находила нечто противоестественное в том, чтобы слепо следовать приказом, порой совершенно не думая собственной головой. И именно поэтому ему по душе было то, что кардинал всегда требовал от него лишь определённого результата, предоставляя ему самому решать, каким образом его добиться.
Жаль, конечно, что на более-менее дружеские отношения можно уже больше не рассчитывать, но расстраиваться из-за этого Рошфор не собирался. Покуда Бикара наслаждался видом из окна, он вытащил и разложил на столе карту – дабы решить, как лучше добраться до границы, избегая больших поселений и оживлённых дорог (ибо зачем лишний раз попадаться кому-то на глаза), и сборник испанской поэзии – дабы освежить знания сего иностранного языка и избавить себя от необходимости созерцать кислую физиономию своего спутника.
Между тем, слуги продолжили сервировать стол к ужину. Хотя трапеза обещала быть скудной: один из прислужников водрузил посреди стола блюдо с жареным карпом и объявил, что уже начался предрождественский пост. Бикара, хоть и не ел с самого утра, взглянул на предложенную снедь без особого интереса и остался стоять у окна. Вот в Париже трактирщики как-то не сомневались в праве телохранителей князя католической церкви всегда питаться хорошо.
Искоса взглянув на склонённого над картой, словно полководец перед битвой, Рошфора, Бикара опять решил насладится видом ночного города и порадоваться чужому веселью. Но теперь атмосфера буйного празднованья сменилась чем-то тревожным. Вместо музыки и хмельных песен послышался шум драки, который всё нарастал. Бикара сам себе не поверил, но шум всё нарастал, раздавался со всех сторин, и вот уже гвардеец привычным ухом различил звон оружия у крики «Бей!».Как будто город брали штурмом вражеские войска. Жорж даже услыхал вдали несколько пистолетных выстрелов.
В стороне заполыхало зарево. Да ведь это…
- Ратуша горит! – с удивлением произнёс Бикара.
В том, что касается еды, Рошфор привередлив не был; впрочем, во всём остальном – тоже. Неказистая рыбка, которую водрузили перед ним на стол, не могла, конечно, сравниться со стряпнёй Мари – но, в конце-то концов, о ней всё равно придётся забыть на ближайшие несколько месяцев. Оторвавшись от карты, Сезар подвинул к себе блюдо: Бикара, судя по всему, вкушать плоды рачительности хозяина гостиницы не собирался, а сам граф не имел желания на том настаивать. Кто его знает, этого нервного гвардейца: вдруг он и приглашение к столу воспримет, как оскорбление? Мол, мы, гвардейцы, такие-растакие, нам море по колено и кушать не надо!
Донёсшиеся с улицы звуки борьбы Рошфор заметил, но ограничился лаконичным: «Догулялись». А вот пожар… Пожар – это уже серьёзно. Толпа буйных пьяных вряд ли в состоянии будет организованно его потушить. Не то чтобы Сезара очень заботила судьба местных пропойц, но надо было убедиться, что, по крайней мере, женщинам и – чем чёрт не шутит? – детям ничего не угрожает. И дети ведь могли тайком пробраться туда, чтобы одним глазком поглядеть…
Рошфор подошёл к окну, ничего толком не разглядел, вернулся к столу и снова накинул не плечи плащ. Мгновение он колебался, стоит ли что-нибудь говорить своему спутнику, но потом всё же снизошёл до краткого замечания:
- Я пойду посмотрю, не нужна ли там помощь. – И направился к выходу.
Отпускать Рошфора, за которого Бикара головой отвечал перед кардиналом, в город, охваченный явными уличными беспорядками было никак нельзя. Во всяком случае – отпустить одного.
- Я с Вами, граф – Бикара нахлобучил шляпу и первым метнулся к двери что бы первым встретить опасности обезумевшего города, - А может быть лучше я сам хорошенько разузнаю, что здесь творится, а тогда Вы сами решите, стоит ли вмешиваться в эту историю.
В самом деле, глупо будет, если Рошфор, облечены очень важной государственной миссией, будет убит во время какого-то бунта городской черни. Нынче что то неладное происходит в городе Менге, где некогда родился автор «Романа о розе».
Тут как раз мимо комнаты дверей проходил источник сведений в лице давешнего зятя хозяина гостиницы. Без лишних церемоний Бикара сгрёб беднягу за шиворот и втащил внутрь комнаты.
- Что это творится в городе, чёрт побери?! Испанцы, что ли ваш Менг штурмуют?
- Да не испанцы, а французы. Ангулемский полк. Аркебузиры Ангулемского полка дерутся с нашими горожанами. Уже пятерых убили и ратушу подожгли. Но наши тоже парни не промах, взялись за алебарды, как во времена Лиги, двоих вот упокоили.
Бикара ушам своим не верил, но, увы, шум боя за окном подтверждал слова игрока. Французский полк брал на шпагу французский же город.
- Это началось после того как хозяин ювелирной мастерской заявил приятелям жениха, офицерам, что дескать, дворянская кровь и всё такое – это хорошо, но с дырой в кармане ты всё равно нищий. А с деньгами, да с головой станешь поважней, чем любой знатный бедняк. А захочешь- так и титул купишь. Вон устроитель свадьбы сам в богадельне родился, а внуки его дворянами будут. И приятель их, барон безземельный за приданное купеческой дочки купился. А дворяне уже выпившие были, схватились за шпаги и началось…
Жорж, конечно, очень сочувствовал бедному барону. Ведь и сам Бикара – такой же бедный дворянин. Не исключено, что и сам когда-нибуть так же на деньгах женится. Но служба Ришелье наложила и на него отпечаток – простой гвардеец усвоил азы понятий о благе государства. А потому сейчас он понимал, что сегодняшняя ситуация когда французы с яростью убивают французов, наплевав на все законы, может принести большую беду во Французское королевство.
- Граф, - требовательно посмотрел гвардеец на Рошфора, - этот кошмар нужно немедленно остановить. У Вас же есть полномочия…
Рошфор выслушал до конца тираду зятя владельца гостиницы только лишь по той причине, что он – вместе с Бикара – загораживал выход из комнаты. Одно это уже вывело его из терпения, а тут ещё гвардейцу вздумалось давать ему ценные советы!
- Да что вы говорите? – скрестив руки на груди, саркастически проговорил граф. – А чем я, по-вашему, собирался заняться? Уж я бы и без этого, - ткнул он пальцем в давешнего «игрока», - разобрался бы, в чём тут дело.
Откровенно говоря, у Рошфора не было ни малейшего желания связываться с пьяными военными, которые, скорее всего, плевали с высокой колокольни и на него, и на его полномочия. Устроенный ими беспорядок и пролитая кровь наверняка уже взбудоражили их настолько, что внимать голосу разума – чьего бы то ни было – они попросту не способны. Но что делать?..
- Надо выяснить, кто у них тут главный, - решил, наконец, Рошфор. Своего-то они уж скорей услышат, чем чужого. – Бросьте эту падаль и пойдёмте искать.
На саркастический и презрительный тон Рошфора гвардеец просто не обратил внимания. Самое главное – то, что ближайший помощник кардинала всё-таки взялся за нелёгкое и, откровенно говоря, опасное дело умиротворения здешних страстей. Остальное неважно.
- А кто может быть главным у военных? Ну, конечно, командир! Капитан или полковник. Командир всегда отвечает перед королём за действия своих подчинённых и во время военных действий, и в мирное время.
Вымолвил и как-то сам опешил. Это что же получается, если бы кардинал был бы лучшего мнения о гвардейце Бикара, Жоржу пришлось бы постоянно быть в ответе за все выходки своих товарищей? И за постоянные дуэли Бернажу, и за отлучки с поста Каюзака… А может быть хорошо, что его так и не произвели в лейтенанты?
Не успели Бикара и Рошфор выйти на улицу, как прямо у лица гвардейца прожужжала пуля и впилась в дверной косяк.
- Тысяча чертей! – не сдержался Бикара.
На улице, прямо за углом двое дворян в военной одежде яростно нападали со шпагами на пятерых горожан, двое из которых держали протазаны, один был вооружён сошкой от мушкета, а остальные двое, как могли, отбивались палками. Звон оружия и яростные крики гремели над городом: «Долой подлую чернь!» кричали военные. «Бей благородных трутней! На помощь, жители Менга!» - отвечали горожане. В ответ на этот призыв приоткрылись ставни чердачного окна, из него высунулся мужчина с арбалетом в руках. Видимо, решил выручить своих. Но, увидев двух дворян, Рошфора и Бикара, направил своё оружие на них, очевидно, приняв их за участников погрома в Менге.
- Граф, берегитесь! Арбалетчик на чердаке!
Увидев, что творится на улицах Менга, Рошфор окончательно занёс этот чудный городок в список самых своих нелюбимых мест во Франции. Любопытно, всякая дрянь происходит тут постоянно или специально к его приезду готовится? Тоже, восстание устроили! А криков-то сколько! «Долой этих», «долой тех»… Всех бы их в холодную речку для начала загнать, чтобы протрезвели!
К тому времени, как они добрались до вооружённых чем попало горожан и нападавших на них дворян, Сезар уже сто раз пожалел, что ввязался в это. Одно дело – помогать беззащитным, а другое – разнимать перепившихся вояк. Ещё этот гвардеец со своими тирадами о полномочиях… Можно подумать, будет тут кто-то выслушивать, на что он имеет право и полномочия.
Во всяком случае, тот, с арбалетом, точно не будет. Это Рошфор понял сразу, как только увидел, что оружие направлено на него. И потому говорить ничего не стал, а вместо этого отпрянул обратно за угол и, на всякий случай, оттащил за собой и Бикара – не ровен час, тому вздумается изобразить из себя героя.
- Так дело не пойдёт, - решительно заявил граф. – Нас в два счёта пристрелят ещё до того, как мы сами оружие достанем. Надо пробираться в обход и постараться найти хоть одного вменяемого, который скажет нам, где их командир.
«Если он, конечно, и сам ещё вменяемый», - невесело прибавил про себя Рошфор.
- О командире нужно просто спросить у этих военных, они, скорее всего, примут нас за своих. Вы подождите здесь, а я схожу узнаю.
Сказав это, Бикара выглянул из укрытия, куда так заботливо его оттащил Рошфор. В футе от головы гвардейца тут же ударился о стену арбалетный болт. Не страшно. Теперь можно перебежками добраться до дворян, продолжавших свалку. Тетива у арбалетов быстро не натягивается, да и стрелок из этого, на чердаке, как из Бикара капельмейстер.
- Эй, друзья, а где ваш капитан? Кто командует такими храбрецами из Ангулемского полка в этом городишке?
Один из военных как раз увернулся от удара алебардой и ловко перерубил шпагой ее древко. Тут же он попытался вонзить острие в грудь обезоруженному противнику, но хитрый горожанин не был стеснен предрассудками о рыцарской храбрости и проворно отступил. Военный, оказавшийся совсем молодым. обернулся к Бикара, вытер пот рукавом и ответил:
- Последний раз видел капитана де Байе-Латура на площади у ратуши, где свадебные столы стояли. Только это было ещё до того как всё началось. – он широким жестом обвёл зарево на горизонте и охваченные беспорядками улицы.
Когда Рощфор и Бикара дошли до большой площади, оказалось, что огонь уже перекинулся на несколько домов. Вокруг суетились жители, не зная: тушить ли пожар, выносить ли пожитки или продолжать бить тех, кто в этом кошмаре виноват. Нёсшиеся крики помогали понять, что тех, кто избрал третий вариант, было довольно много. Как ни странно, в уголке площади, у фонтана ещё сохранялись следы свадебного веселья. Там стояли грубо сколоченные деревянные столы, на столах видны были полупустые блюда и бутылки. За столом восседал пожилой дворянин, громогласный голос которого выдавал многолетнюю привычку командовать Напротив него сидели поодаль друг от друга молодой человек лет двадцати восьми и девушка лет двадцати четырёх- двадцати пяти в подвенечном платье.
- Чёрт возьми, барон, Вы ведь знатный дворянин. Ваши предки принимали участие в первом крестовом походе. Они должны быть безмерно благодарны богу, что Вы согласились на этот брак, за то что позволили… слышите меня – позволили заплатить им Ваши долги. Не имеет значения в каком состоянии ваши финансовые дела на сегодняшний день. Самая большая ценность – Ваш герб, Ваше имя, Ваша кровь которая будет течь в жилах внуков этого выскочки. Но теперь они показали, что недостойны своего счастья, Барон, мы накажем их за неблагодарность –мы подадим прошение в королевский суд и расторгнем этот брак.
- Но… церемония венчания состоялась три дня назад, весь город там был, да и записи в церковных книгах – вполголоса произнёс молодой человек, поглядывая на полыхающую ратушу, - да и мы уже… барон покраснел как подросток.
- Это ничего, - заверил барона собеседник, его Святейшество папа римский может расторгнуть этот нелепый брак. Пусть эта женщина сама решет, как смывать позор, покрывший ее имя.
Молодая женщина в подвенечном платье не была ослепительной красавицей, но зато отличалась здравым умом и мужеством.
- До Рима далеко, - спокойно и твердо сказала она, - немало времени пройдет, пока Его Святейшество, да пошлёт ему господь здоровья, удовлетворит Ваше ходотайство. А до той поры я – баронесса де Ласи перед богом и людьми. И если моё имя будет запятнано, то – именно это.
Отредактировано Elly (2015-03-29 15:29:00)
Когда Бикара вылез из укрытия, Рошфор только пожал плечами, но не стал даже высовываться. Напротив, отодвинулся подальше, когда что-то с грохотом ударилось о стену. Вымощенная благими намерениями дорога вела не совсем туда, куда хотелось бы отправиться графу в данный момент, поэтому рисковать жизнью впустую он не собирался, а спасать пока, вроде бы, было некого.
- Храбрецы, как же, - буркнул он себе под нос, когда до него донёсся голос Бикара. Сказал бы он им… Впрочем, потому и хорошо, что гвардеец сам захотел с ним говорить. После того, что им высказал бы граф, они бы точно не стали делиться с ним сведениями о капитане. Скорей уж, помогли бы тому, с арбалетом, его прикончить.
Рошфор искренне полагал, что его в этот вечер уже ничем нельзя удивить, но, увидев сидевших за свадебным столом людей, он только присвистнул от удивления.
- Это ещё что за пир во время чумы? – изумился он и, подойдя к столу, обратился к старшему из сидевших за ним: - Не имею чести знать вашего имени, сударь, но оставаться здесь опасно. Позвольте мне и моему спутнику проводить вас в безопасное место, - предложил Рошфор, хотя очень смутно представлял себе, есть ли такое место в этом сумасшедшем городке.
Седой офицер как-то долго не находился с ответом, вероятно, от удивления. Откуда вообще взялся этот штатский? И что он, шутит что ли так странно?
- Черт возьми, сударь, тоже не знаю кто вы такой, где вы видели командиров, которые прячутся в безопасном месте, когда идёт бой. Но даже если видели, то знайте: капитан де Байе-Латур совсем не трус. Я останусь здесь и буду руководить своими храбрецами, которые бьются за то, что бы дворянское звание встречало здесь должное почтение. Мы с бароном, - капитан величественным жестом указал на жениха, - мужчины и дворяне. Пускай уйдёт женщина, они все пугливы и немощны. А эта ещё и простолюдинка.
Но невеста оказалась не такой уж трусихой.
- Я с четырнадцати лет работала в отцовской лавке. Не боялась наглых посетителей и даже один раз грабителя аршином для измерения тканей прогнала прочь. Так что и от вашей глупой драки бежать не стану. Куда муж – туда и я . – девушка иронично посмотрела на примолкнувшего жениха, - Пока смерть не разлучит нас.
Но тут к столу подбежали двое запыхавшихся солдата, мокрых с ног до головы.
- Капитан, мы пытались перейти мост в квартал плотников, но отец этой .. э-э… дамы начал кричать, что мы хотим обесчестить всех женщин до последней старухи и сейчас же с той стороны прибежало пару сотен людей с топорами, которые загнали нас обратно на мост и подрубили его. Мост рухнул и не менее пятнадцати человек из наших утонули в Луаре. Вода ведь такая холодная и течение сильное. Капитан, что нам делать?
- Молодцы наши плотники, не дали чужакам разорить свои дома, - у девушки глаза вспыхнули от восхищения и гордости за земляков. И она не выказывала ни малейшего страха перед гневом собравшихся военных.
Известие вывело доблестного де Байе-Латура из себя. Он вскочил на ноги, перевернув скамью, и седые волосы его просто поднялись дыбом, как у пса.
- Пошлите за пушкарями. Пусть поставят куливрины на берегу, направят их на этот квартал и дадут десяток залпов. Этого хватит, что бы снести эти лачуги. Будут помнить!
При этих словах Бикара тихонько спросил у Рошфора:
- Граф, а если я его сейчас вызову на дуэль и убью, это остановит бойню в городе?
В том что доведённый до белого каления капитан поддастся на брошенный вызов, гасконец не сомневался.
Отредактировано Elly (2015-04-18 21:35:43)
Если доблестный господин де Байе-Латур уже вышел из себя, то граф де Рошфор пока ещё держал себя в руках, хотя и с трудом. Больше всего ему хотелось развернуться, отправиться обратно в гостиницу, вскочить на спину своего вороного Анхеля и, послав к чёрту славный город Менг и всех его жителей, ускакать отсюда как можно дальше. Вот только проклятый долг требовал немедленных действий… непонятно только, каких. Сумасшествием было бы предположить, что пожилой капитан станет его слушать.
- Я боюсь, мой дорогой господин де Бикара, что, если вы его убьёте – вообще, если его убьют, - его головорезов уже никто не сможет остановить, - вздохнув, вполголоса ответил Рошфор своему спутнику. – Беда в том, что я не имею права ему приказывать, а голосу здравого рассудка он сейчас внимать не в состоянии… скорей всего.
Но попытаться всё же стоило. Рошфор терпеть не мог размахивать именем Ришелье, точно знаменем, но, если вдруг оно могло повлиять на сложившуюся ситуацию, готов был переступить через себя.
- Послушайте, капитан, - со всей возможной выдержкой проговорил Рошфор, бесцеремонно вставая на пути у седовласого военного. – Я граф де Рошфор, конюший Его Преосвященства кардинала Ришелье, и я заклинаю вас его именем: прекратите эту бойню! Даже если вам нанесли оскорбление, вы не можете допустить, чтобы пострадали невинные люди – не англичане, не гугеноты, а французы – как и мы с вами! Вы хотите расстреливать дома, в которых есть женщины и дети? Подумайте о том, что вам придётся ответить за это перед самим Создателем!
«И, клянусь, это произойдёт скоро», - прибавил про себя Рошфор. Сейчас он готов был сказать, что угодно, лишь бы заставить капитана образумиться, но, если он не пожелает этого сделать… что ж, придётся воспользоваться планом Бикара.
Бикара чуть слышно застонал. Ну зачем этого провинциального офицера заклинать, он же не индийская змея?! Такие люди уважают только силу. По мнению гасконца, старый безумец уже вполне заслужил, что бы его просто арестовали именем короля. Одно плохо: в Париже арест государственных преступников производили при поддержке вооруженной стражи, иногда весьма многочисленной. А сейчас Рошфора сопровождает один лишь Бикара. При том, что капитан де Байе-Латур находился в окружении своих людей, готовых по его приказу проливать реки крови. Но… можно попробовать сыграть на извечном желании рядовых и младших офицеров продвинуться по службе.
- Граф, а ведь он может и не знать, что Вы ему не можете приказывать, - прошептал Бикара так, что бы только Рошфор его слышал. – А что бы эти головорезы из Ангулемского полка не помешали нам арестовать старого безумца, скажите, что назначаете этого… жениха… барона… на должность капитана. Он тогда перед вами начнёт выслуживаться и сам своего бывшего начальника в Бастилию привезёт. А приказ за подписью кардинала мы как-нибудь потом э…напишем.
Бикара где-то краем ухом слыхал, что шпионы у монсеньора рукастые, могут любой почерк подделать. Ну, значит и Рошфор знакомый автограф Ришелье уж точно нарисует.
А капитан де Байе-Латур посмотрел на посланцев грозного кардинала даже с жалостью и грустью.
- Эх, до чего бедность благородных людей доводит! Потомкам рыцарей Карла Великого пойти на службу священнику, целыми днями носить за ним молитвенник! Брат вот мой старший замок родовой вот-вот продаст. Этот, - Байе-Латур кивнул на жениха, - он мне как сын, а что б выйти из долгов и перестать считать медные су теперь даёт своё имя дочери купчишки. Французское дворянство, молодой человек, должно заставить себя уважать. Или хотя бы бояться. Иначе нам скоро просто отрежут головы… Ну вот и наши пушкари! Наводи по крышам! Зажигай фитили!
- Капитан, а может хоть этого не надо?! – вышел из спячки барон де Ласи.
- Правильно, дорогой супруг, - поддакнула невеста, -а то всё моё приданное и ваше благоприобретённое богатство превратится в пепел.
Рошфор, возможно, и последовал бы совету Бикара, но слова капитана окончательно вывели его из себя. Порой граф очень легко вспыхивал и в такие минуты мог сотворить то, о чём впоследствии премного сожалел, но держать себя в узде удавалось не всегда.
- Благородство, сударь, определяется не только происхождением, но и поступками. Благородный человек не станет убивать невинных людей, потому что ему так хочется, и потому что он может это сделать. Господь велел сильным защищать слабых, а не демонстрировать свою силу, отнимая у них жизнь. А они такие же люди, как вы и я, и, может быть, среди них есть те, кто благороднее и великодушнее вас и ваших солдат, которые собираются разорвать их на части пушечными ядрами. – Рошфор выхватил шпагу, мимоходом подумав, что надо было сразу сделать так, как советовал Бикара. Жаль, что он сразу не понял, что за человек этот капитан… если, конечно, его можно было назвать человеком. Сезар много повидал людей на своём веку, и рос он среди тех, кого обыкновенно именуют «сбродом», поэтому о чести и достоинстве у него были свои представления.
- Если волею судьбы сегодня между этими людьми и их убийцами буду стоять только я – так тому и быть. Так что, или вы отзываете своих подчинённых и прекращаете эту бойню, или деритесь со мной и не ждите от меня пощады.
Бикара тоже взялся за эфес, поскольку очень мало верил в то, что дуэль будет честной. Сомневался в том, что на Рошфора сейчас не набросятся толпой все эти озверевшие головорезы. И что даже если граф убьёт капитана де Буайе-Латура, то ему дадут уйти живым и прекратят безобразия в городе.. Ну, тогда хотя бы пусть это будет бой не одного, а двоих против ста.. Шансов не намного больше, но всё же…
- А вы хотя бы выпад в кварту делать умеете? – спросил Рошфора де Буайе-Латур тоном, в котором отображалось всё презрение боевого офицера к человеку невоенному, которого он считал придворным прихлебателем, - А что, давайте позабавимся.
Капитан резким движением вырвал из ножен шпагу и, несмотря на солидный возраст, прыжком принял положение «An garde!» .
- Да и выглядите вы неважно, словно вас вчера с креста сняли. Часом, не отдадите ли всевышнему душу прежде, чем я вгоню в вас пару футов стали?
Увы, капитан взбунтовавшегося полка был прав. Бикара вспомнил, как чуть больше месяца назад привёз к Пале-Кардиналь тяжко больного, измученного человека и передал его лекарям. По слухам, лекарям пришлось нелегко. Успел ли граф оправиться, выстоит ли против закалённого вояки?
-Так давайте лучше я буду драться, -Бикара вынул шпагу и выписал в воздухе эффектный вензель, отдавая салют, - Не побоитесь ли скрестить шпаги с одним из лучших фехтовальшиков Парижа?
-Ну уж нет, сударь, - внезапно встал доселе молчавший жених, - уж слишком вы похожи на наёмного бретёра. Но без достойного противника вы не останетесь.
Молодой человек отстранил пытавшуюся остановить его невесту и обнажив клинок, согнул его, проверяя гибкость, - У нас будет парная дуэль. Двое на двое. По всем правилам, принятых у благородных людей.
-А если мы победим, - спросил с вызовом Бикара, - мы можем быть уверены, что нас не убьют ваши товарищи, и Ангулемский полк вернётся в казармы?
-Поручусь лишь, что вас оставят в живых. Но вы не выиграете.
Отредактировано Elly (2015-05-12 11:27:26)
Рошфору было не привыкать к подобным насмешкам, но те времена, когда он искренне сожалел о том, что его мечты о военной карьере пали прахом, давно прошли. К тому же, в этом было его преимущество: не всякий противник мог до начала боя оценить, что его ждёт. А, между тем, честных дуэлей на веку Сезара было не так уж много, и нож в спину или пущенная из кустов пуля давно уже его не удивляли. Убийство – есть убийство, даже если его совершают по всем правилам и с подобающими случаю церемониями. И, когда правила нарушались, граф дрался, как раненый зверь, у которого на загривке повисли охотничьи псы – вот поэтому и был ещё жив.
Старый вояка не воспринимает его всерьёз? Тем хуже для него. Наверное, разумнее всего было бы не убивать его, а приставить к горлу клинок и потребовать немедленного отвода его людей, но тут уж Сезар решил не загадывать наперёд. Как получится – так получится.
- Подумайте лучше о своей душе, сударь, - усмехнулся Рошфор. – В аду, говорят, несладко.
- Ну вам-то беспокоиться о душе нечего. Наверное, сейчас будете пугать святого Петра своим кардиналом и ломиться в рай без приглашения. – криво усмехнулся капитан. – Ну хватит пустой болтовни. Allez!
Четыре клинка блеснули в отсветах догорающих пожаров. Молодой барон смело пошел в нападение и, молниеносно отбив в сторону клинок Бикара, сделал великолепный глубокий выпад, целясь Жоржу прямо под сердце. Бикара, к общему удивлению, не стал утруждать себя защитой, лишь проворно отступил назад, не давая себя достать. Однополчане барона, которых собралось пару десятков, неодобрительно заворчали, заподозрив гвардейца в трусости. Пусть. Тот, кто хорошо разбирается в фехтовальном искусстве, заметил бы, что Бикара разорвал дистанцию лишь настолько, что остриё не дотянулось до его груди не более, чем на дюйм. И знаток оценил бы, какие для такого манёвра нужны глазомер, хладнокровие и опыт. Бикара мог бы тут же атаковать барона де Ласи быстрым как стрела, броском, пока тот не закрылся в защитную боевую стойку. Но так бросаться на бойца, сильные и слабые стороны которого ещё не разведаны, гасконец посчитал преждевременным. Поглядим ещё на этого молодца: как защищается, как ещё умеет нападать, быстро ли устаёт?
Бикара неожиданно сделал ложный выпад, просто для того, что бы посмотреть, как де Ласи отреагирует на внезапную угрозу. При этом, что бы барон не усомнился в грозящей ему опасности, направил остриё не в грудь, а прямо в правый глаз. Не хочешь, а инстинктивно отмахнёшься. Вот и молодой человек резко отшатнулся и круговым движением, хорошо отработанным, доведённым до автоматизма, но излишне широким, попытался отбить шпагу гасконца в сторону. Впрочем, Жорж не дал коснуться своего клинка, выполни классическое дубле-дегаже.
Спору нет, неплохой фехтовальщик этот барон де Ласи. Быстрый, сильный, смелый. Такой же как Бикара несколько лет назад. До того как приехал в Париж и обёл возможность попрактиковаться с такими мастерами как Жюссак, Бернажу. До того как стал посещать фехтовальные залы, которые содержали известные испанские и итальянские маэстро. Сейчас барон гвардейцу не соперник. Но и убивать новобрачного Жоржу вовсе не хотелось. Ведь, в сущности, барон был таким же как Жорж бедным военным, мечтающим устроить свою судьбу. Кроме того, этот офицер мог быть им полезным. Должен же кто-то сдерживать возмущение личного состава Ангулемского полка, если Рошфор уложит капитана.
Барон тут атаковал гвардейца, быстро, но слишком просто. На этот раз, Бикара взял твёрдую защиту в кварте. Шпаги заскрежетали, а оба бойца, напрягая все силы, старались вдавить своё остриё в грудь соперника. Лица их сблизились.
- Зачем вы защищаете этого безумца, который хочет сравнять с землёй целый город. Он пойдёт на плаху и вас за собой потянет
-Я не могу его бросить, он когда-то спас мне жизнь! – прохрипел барон де Ласи.
Отредактировано Elly (2015-05-24 11:34:34)
Вы здесь » Записки на манжетах » Игры разума » «Говорят, Бог создал дороги, а Дьявол — перекрестки».
