Русалка
А рядом никого и нет, только полог кисейный вокруг кровати опущен. Сквозь кисею свет пробивается – свечи в канделябрах горят, на стенах парчой обтянутых золотые узоры отсвечивают. На столе в вазах хрустальных фрукты заморские, сладости шамаханские да цветы – розы алые и белые в высоком кувшине стоят, а в бутылях граненых вино красное рубинами переливается. И только по углам тени жмутся словно прячутся.

Шапка
[float=left]    [/float]
- Шапочка! Нам пора поспешить, пока Золушка снова не вышла на связь. Хочешь, чтобы она сюда феек вызвала? – поторопил девицу Кот в кедах. Это была правда. Золушка на такое была способна. Аннет поежилась, представив себе у врат Кощея десант из феечек в розовом облачении. Сила далеко не безвредная, гламурная и безобидная. Более ехидных и злых девиц Шапочка не знала. Это мысль заставила Аннет действовать незамедлительно. Она смахнула в сумку свои волшебные предметы, разложенные на столе. Все, кроме лампы. Лампе предстояло исполнить особую роль.
- Три, давай, быстрей этот сотейник! – торопил ее Кот, но Аннет не спешила. Во-первых, честно говоря, было боязно. Все ж таки джинн. Чудище-юдище восточное. Во-вторых, он всю избу заполонит, а Яга на это спасибо не скажет. Опять же, дым от него, фимиам всякий.
- Наденем противогаз, - отшутился Кот, и Шапочка поняла, что высказала свои опасения вслух. Оттягивать ответственный момент больше было нельзя. Напарник мог заподозрить ее в трусости, а она такого допустить не могла. Удар по репутации бесстрашного агента ПБР! Совсем не шарман! Агентесса перекинула сумку через плечо, застегнула плащ и, наконец, потерла лампу. На мгновение ей показалось, что воздух стал чуточку горячее, но… всё осталось, как прежде. Аннет, задрав подбородок к потолку, недоуменно огляделась. Она ждала, что восточный дух, под гром кануна и бубенов, должен вот-вот зависнуть в воздухе, большой и грозный, величественный и внушающий ужас. Но под потолком, на балке, восседал только Кондратий. Джинна не было. Да и вообще, казалось, что ничего не произошло. «Опять Золушка суррогат подсунула», - уже хотела было расстроиться Шапочка, как подскочила от тоненького, пронзительного, зычного голосочка.
- Что, малявки, удивлены?
Аннет и Кот одновременно, синхронно, как художественные гимнасты, опустили головы к столу. Возле лампы, облокотившись о ее медные стенки, стоял маленький чудный человечек. Смотрел он на них с усталым королевским презрением. Зеленые, расшитые золотом шаровары, красный жилет с драгоценными камнями, остроконечные туфли с рубинами и великолепная белая чалма, венчающая маленькую головку, отбрасывали всякие сомнения, кто перед ними. Однако поверить собственным глазам было сложно.
- Джинн? – Кот издал удивленный возглас.
- Джинн, джинн, - закивал головой человечек.
- А почему ты такой маленький? – вырвалось у Аннет.
- Рушу стереотипы, малявка! – развел руками Джинн из лампы и захихикал.
- Сам ты малявка! – возмутилась Шапочка.
- А кто вы, собственно?! – Джинн прошелся сантиметровыми шажочками вокруг сосуда. - Маленькие несообразительные дети. В просторечии - маляявочки! - растягивая последнее слово, отчеканил дух. - Сотейник, чудище-юдище, фимиам… - Джинн возвел глаза к небесам. - Да-да, я все слышал. – Он осуждающе покачал головой.
- Ну, вот! – Шапочка воззрилась на Кота. - Сейчас он обидится. Вечно ты со своими шуточками!
- Я?! – Кот сделал большие глаза и возмущенно фыркнул. - Джинны вообще, в принципе, обижаться не должны! Да и подслушивать нехорошо. А ты на меня бочку катишь! – казалось, полосатый и, правда, обижен.
- Мог бы придержать язык за зубами, болтун! – не уступала Аннет.
- Да кто б говорил! - Кот начал свирепеть. – А кто начал плести про фимиам, м?
- Так ребятки, ребятки! – гелиевый голосок прервал их разгоревшуюся ссору. - Вы забыли, зачем меня вызвали? Итак, с вас два желания и распрощаемся. – В голосе духа слышалось усталое нетерпение.
- Как два?! – возмущение Шапочки перешло на восточное чудо. – Три желания! Ни больше, ни меньше!
- Ишь ты, начитанные! – усмехнулся забавный человечек. - Хорошо, хорошо! Три! – Он высоко поднял руки и три раза хлопнул в ладоши. - Загадывайте! – и добавил, - Только будьте осторожны в своих желаниях! – Джинн из лампы изобразил изящный низкий поклон.
- Нам в замок Кощея Бессмертного надо попасть! – вставил слово Кот.
Джинн, прохаживающийся вдоль стола, вдруг замер. Обернулся. Посмотрел на них недоуменно.
- К Кощею? – переспросил он.
- Да, – ответила Аннет, чувствуя себя букашечкой под этим взглядом.
- Великому колдуну?
- Да.
- Темному чародею?
- Да.
- По собственной воле?
- Да.
- Видимо я не ошибся. Малявочки, – констатировал джинн, глядя на них обреченно. - Желание нужно загадывать, учитывая все детали. Вплоть до мелочей, - подсказал им дух. Ему стало жаль своих нерадивых хозяев.
Аннет наморщила лобик, закусила губу, почесала щеку. Ох, нелегкое это было дело, выдумать желание! Девица не помнила, чтобы так волновалась даже на переэкзаменовке по сказочной теории. Наконец, она решилась:
- Дорогой джинн, - торжественно начала она. Джинн улыбнулся. - Не будете ли вы так любезны, меня и Кота в кедах, доставить в замок Кощея Бессмертного, в целости и безопасности.
Джинн моргнул, кивнул и спросил:
- Всё?
- Всё, - ответили хором агенты.
- Ну, всё, так всё! – улыбнулся он и хлопнул в ладоши.

  Глафира
[float=left]    [/float]
"Какой странный сон". – Глафира легонько ущипнула себя и поняла, что перина пуховая, и тонкий аромат белых роз, струящийся сквозь полог кисейный, ей и не снится вовсе. Любопытно стало царевне глянуть, что там, за пологом? Да только по телу волнение жаркое разлилось - томит, так и манит потянуться, устроиться поудобнее и глаза вновь закрыть, в забытье сладостное вернуться, спасителя своего разглядеть. Разнежило царевну на шелковом ложе, лежать сладко, разомлела вся, ланиты ярче розовых бутонов алеют – еще бы, как принесли ее в полном подвенечном обмундировании, накрытую прозрачной фатой, так и положили. "Хорошо еще, шубку соболью надеть не успела, когда от Горыныча бежала", - только Глаша повела рукой, вуаль дымчатую желая с лица сбросить, дабы дышалось легче, как завесы со всех сторон распахнулись и поплыли вокруг девицы тени черные, косматые – Глафира аж в постели поднялась от неожиданности. А тени песню чарующую поют, и знай себе кружат - неслышно воздушными перстами царевны касаются. Фату отбросили, ленту атласную потянули, кокошник жемчужный с поднизью бисерной сняли.
- Кто вы? Где я? – спрашивает у теней Глаша. А те знай, томно напевают:
- Ты во владениях нашего господина, в самой роскошной гостевой опочивальне. Не прогневайся, это лучшая опочивальня в замке, о, госпожа. Сама царица Шемахинская на этом ложе возлежала, о, госпожа. А мы слуги верные господина нашего…
А сами волосы русалочьи распустили и гребнями яхонтовыми расчесывают – скользят нежно крючковатые пальцы теней, гуляют по золотому шелку кудрей, как по волнам, ныряют то там, то тут частые гребни, прядь за прядью завитки разглаживают, бережно, волосок к волоску.
- А кто ваш господин? – царевна пригубила тягучий, задержавшийся на языке терпкой сладостью незнакомых ягод напиток, отдала в смурые руки золотую чеканную чарочку. А пальцы когтистые уже до ожерелья жемчужного на нежной шее добрались, к застежкам сарафана потянулись.
- Наш господин - великий и прекрасный Повелитель, о, госпожа. Он приказал тебя обиходить. Мы тебя от пут бессмысленных освободим, зачем парче грудь теснить, зачем туфелькам ножки сжимать?
А сами шербет миндальный и рахат-лукум в белой пудре, на серебряном блюде ей подают, да щебечут наперебой:
- Попробуй «кусочки удовольствия», госпожа! Вот эти, розовые - из патоки и цветочных лепестков!
-Нет, лучше вот эти – медовые…
-Госпожа, не слушайте их, самые вкусные – инжирные…
- Нет, белые, «Визирь»!
- Вы неправильно сказали! Ввели госпожу в заблуждение! Не «кусочки удовольствия», а «удовольствие в кусочках»! Я на вас Повелителю пожалуюсь!
- Нет ничего лучше халвы с фисташками!
- Нет, есть! Пахлава! Халве с пахлавой не сравниться!
- А зовут-то вашего господина как? – «Вот бестолковые!» удивилась Глаша и вдруг заметила на бледном глянце белья крохотный брусничный листочек, выпавший из волос. Подобрала его пальчиками и очнулась окончательно. Глаза Серого вспомнила, руки его сильные. И как с француженкой на лавке миловался. По нежной щеке слеза скатилась – сорвалась камушком хрустальным и поплыла по воздуху, в мерцании свечей, пока к одной из подвесок люстры не пристроилась. Замерцал в полумраке любимый Кащеев светильник еще одним драгоценным камушком…
- А зовут его - Повелитель, Великий и Прекрасный.
-А ну, кыш отсюда, безголовые! Брысь, кому сказала! – тени тотчас разлетелись, испуганно прячась по углам, а Глафира спустила ножки с кровати…

  Ведьмочка
[float=left]    [/float]
- А… - Вальдегардис запнулась. Вопрос о том, не будет ли мешать кошачья сущность Василия позже, когда метла летать начнет, повис в воздухе, так и оставшись невысказанным. Она живо себе представила, как метла прогибает черенок, срывается за пробегающей мышью или лениво спит сутками. А если ещё мяукать дерево станет? С другой стороны, Яга знает, что делает. Ежели сказала, что подойдет Василий в человеческом обличье для её метлы, значит, так оно и есть, и нечего тут придумывать всякое.
- Ммм… Василий, не будете ли вы столь любезны пожертвовать каплю вашей крови для моей метлы? – Вальдегардис немного покраснела. Слишком уж необычной была у Ягиного пленника внешность, она-то привыкла к белобрысым и белокожим парням, с веснушками или без них, ещё рыжие попадались, а вот чтоб такой смуглый, да с пылающим взглядом – это разве студенты из восточных сказок. Алладин, Али-Баба и сорок его соплеменников с уголовными замашками и Синдбад-Мореход, курирующий кораблестроительный факультет. Как порядочная фейка, а потом – не менее порядочная ведьма, Вальдеградис к ним даже близко не подходила. – Я понимаю, что вы уже и так много для меня сделали, вон, материал добыли, но нет больше здесь людей, а метлу нужно закончить до того, как прибудем к Кощею.
- Бери, девица заморская, - ответил Василий, и Вальдегардис замерла, дивясь тому, как неожиданно прозвучал его голос. Глубокий баритон с хрипотцой. Наверное, именно так должны говорить преступники.
- Благодарю вас, - Вальдегардис поспешно нагнулась над его рукой с ножом, слегка чиркнула по ней, добыв каплю драгоценной крови, быстро сделала зарубку и снова повернулась к Василию. Не глядя ему в глаза, притронулась пальчиком к ранке, прикрыла веки, что-то пробормотала – и пореза как не бывало.
Метла, до того будучи просто набором древесины, вдруг завибрировала, загудела, к ладоням ведьмочки прилипла, будто хотела что-то сказать. Хозяйка поняла её без слов – лихо вскочила на своё новое летательное средство, повисла на мгновение в воздухе, а через мгновение уже летела прочь из избы, потихоньку набирая скорость в морозном воздухе. И странное дело – не было ей холодно, не чувствовала она никакого дискомфорта, как тогда, когда только перешла границу. Кровь бурлила и пылала, задор передался метле, и Вальдегардис, крепко ещё пока уцепившись в неё всем телом, описала вокруг стремительно шагающей избы несколько кругов, и, не сбавляя темп, решилась на мертвую петлю. С победным криком ворвалась она обратно в избушку, осадила метлу и радостно плюхнулась на лавочку.
- Фрау, метла просто отличная, будто слышит меня, слушается и исполняет любые виражи. С такой метлой не страшно и к Кощею! – щечки у Вальдегардис зарумянились, волосы растрепались от полета без защитного шлема, то бишь, шляпы ведьмовской остроконечной, и она вся будто светилась изнутри. – Я тут хотела попросить, фрау… - Вальдеградис нагнулась поближе к уху Яги, не сводя глаз с Василия, уже снова ставшего котом, - может, ты научишь меня, как превращать Василия в человека и обратно? Думаю, может он сгодиться у Кощея во дворце, как в одном обличье, так и в другом, - в душе она надеялась, что великая колдунья не распознает в её просьбе затаённое желание любоваться Василием-человеком. Хоть и не сильно верила в это.

  Серый волк
[float=left]    [/float]
Едва лейтенант про щучье веление сказал - порог из-под ног ушел, закрутилось все вокруг, завертелось, ветер в ушах засвистел.
- Пять секунд – полет нормальный…десять секунд… - Волков только подумать это и успел, как ткнулся лицом в жесткую рогожу, в нос пахнуло капустным запахом. Серый на секунду замер прислушиваясь – гомон кругом как на базаре, рядом кто-то барахтается. Рыбой потянуло. Лейтенант приподнялся, на себя посмотрел – вроде все в порядке, непроизвольно ни с кого не обернулся - и то хорошо.
-Ты что ли Щукич? – Серый сел, глядя как из-под рогожи морда зубастая, щучья лезет. – Шляпу надень, народ испугаешь , - он прикрыл голову Щуки валявшейся рядом треуголкой и осмотрелся.
Воз, на который они шлепнулись, стоял в самом конце длинной очереди, выстроившейся к городским воротам. Запряженная в воз пегая лошаденка меланхолично жевала овес из подвешенного на морду мешка. Хозяин воза, куда-то отлучился, а потому нежданных гостей еще не заметил и крика не поднял.
- Так, я не понял, где Емеля? Он что, так до города и не добрался? Или щучье веление только досюда действует? Черт, говорил же что-то царь. Незадача, придется через ворота идти.
Лейтенант недолго поразмышлял, потом решительно спрыгнул с воза.
- Эх, не хотелось мне оборачиваться, но видно, придется. Щукич, пошли вон за те кусты от лишних глаз, будем твое веление здесь эксплуатировать. А ты, мышь, вылезай, - лейтенант выудил мышь из кармана. – Консультировать будешь, что местные дамы носят. Так… как там в Золушке было?
Через полчаса капуста была свалена в кустах, воз превратился в элегантную карету, пегая лошадка в арабского скакуна. На козлах гордо восседал наряженный в кафтан Щука. А в карете в мехах, шелках, да бархате сидела роскошная красавица, та самая, которую русалка не так давно на болоте видела. На платье ушло больше всего времени. Мышь оказалась неплохим консультантом, но у лейтенанта явно хромало воображение.
- Ну, как такое носить можно…..- матерился сквозь зубы Серый, пристраивая автомат и прочее вооружение под обширным кринолином. С мечом тоже вышла неувязка. Кладенец ,напрочь отказавшийся подчиняться щучьему велению, пришлось закамуфлировать под ручку зонтика. Зонтик был тяжеловат и зимой, как говорится, очень «кстати», но другого Серому в голову не пришло. Зато рогожа превратилась шикарную чернобурку.
Щука взмахнул кнутом, и карета покатило мимо возов, саней и повозок прямо к воротам.
- Графиня Роксолана… - томным контральто сообщила красавица дьяку, - Гессенская, - подсказала из, едва прикрытого мехами глубокого декольте мышь. – К Его Бессмертию на карнавал…
Дьяк забормотал что-то подсчитывая…
- Какая пошлина? За колеса и копыта? Фи…- красавица тонкий, в корсет затянутый стан, изогнула, плечиком обнаженным повела, к дьяку наклонилась, так что тот едва в декольте носом не нырнул, - а за формы девичьи вы еще пошлину не берете?
Дьяк дыхание затаил, глаза выпучил, в книге у себя нетвердой рукой пометил - Красавица - 1 шт. беспошлинно, а дальше один прочерк большой…
- Ну, вот и хорошо, а то у вас зимой дороги такие… что скоро ездовые академики понадобятся… а счет можете в посольство отправить, грру Кауфману, - и, кивнув Щуке, мол, езжай следом, лейтенант, небрежно помахивая зонтиком, направился к воротам, прикидывая, удастся ли пробиться мечом, если им вдруг дорогу перекроют и сможет ли он при этом Щуку с собой забрать.
Но, то ли ссылка на посла, то ли бюст на охрану подействовали, но ворота распахнулись. Не успел Щука в них проехать, как Волков на порожек вскочил, рукой замахал: «Гони!!! Пока Веление действует!»

  Кощей
[float=left]    [/float]
Кощей стоял у окна и, поглаживая надетое на безымянный палец кольцо, наблюдал за репетицией праздничной иллюминации. Ифрит, призванный вместо Горыныча, внезапно отказавшегося от участия в празднике по семейным обстоятельствам, о которых Кощей дипломатично предпочел не спрашивать, разошелся на славу. Огненные всполохи, шаровые молнии, электрические разряды, и даже северное сияния при всей своей небольшой мощности были весьма зрелищны и полыхали над замком во всем красе. Бессмертный даже соизволил похлопать автору кончиками пальцев, как вдруг его ощутимо кольнуло в висок - чья-то магия ударилась о защиту замка. В воздухе запахло дымом и восточными благовониями. Кощей удивленно повел носом - нарушителем был джинн, причем незнакомый джинн. С джиннами у Кощея была давняя, еще со времен Шамаханской царицы, договоренность - он их не трогает, и они себе пакостей относительно него не позволяют. Взаимный паритет соблюдался обеими сторонами со строгостью, а некоторые из джиннов даже весьма успешно Кощею служили, и вдруг такое неожиданное и незаконное вторжение.
Бессмертный щелкнул пальцами и перед ним возник только что устраивавший шоу ифрит.
- Разберись, - палец Кощея указал предположительное нахождение нарушителя и ифрит исчез…
Шапка пишет:

Но ненадолго…. В воздухе запахло мокрым кабидом и прямо перед непрошенными купальщиками, как огромная глыба раскаленного базальта возник ифрит - Полы Шапкиного халата задымились и стали обугливаться, у кота шесть на хвосте затрещала. Ифрит острым когтем сумку Шапочкину поддел, лампу оттуда на ладонь вытряхнул и исчез, только жар после себя оставив. А из углов тут же тени полезли. К двери теснят, щупальца туманные тянут, извиваются, шипят: « Кыш –ш-ш-ш, кы-ш-ш-ш-ш…» Пасти полные зубов скалят, глаза красные горят… вот-вот плоть обретут --и набросятся.
   
Captain
волшебник
Василиса пишет:

Растерялся стражник, с одной стороны скандалом международным стращают - бог знает, что это такое, но все равно боязно. Хотя кто их знает, когда эту ноту пришлют, и что с нее сбудется - в Яргороде дела быстро не делаются. А с другой - Кощей рядом, а как разгневается? Тут уж точно головы не сносить. Поэтому стражник Василису отпускать не спешил, умом не скор, но сообразил, что не так тут все просто. Одной рукой Василису держит, другой от Сковородниковой отбивается. Тут и остальная стража подоспела, в дочку Совородникову вцепилась, а та, видя, что не совладать ей со всеми, зубами за руку Хомы как цапнет, словно собака, вцепилась. Стражник от неожиданности заорал, Василису выпустил, Катерину от себя отрывает.
Тут из-за угла десятник выскочил – мелкой рысью бежит, бумагу в руках держит.
- Велено тех, кто с яблоком крепко запереть и не выпускать до особого распоряжения!!!

Отредактировано Captain (2014-12-10 19:47:30)

  Василиса
[float=left]    [/float]
Василиса, раздираемая изнутри противоречиями морального толка – желание спастись любой ценой явно диссонировало с альтруистическим порывом не оставить в лапах стражников дуреху Катерину – быстрой птицей метнулась в сторону, змейкой извернулась, освободившись от рук стражника Хомы, вытащила шапку-невидимку и… растворилась в морозном воздухе. Была красавица – и не стало.
А лежащее поодаль полено мгновенно взметнулось в затейливом пируэте и пришлось аккурат по темечку здоровяку, что пытался отлепить Катеринины цепкие пальцы от собственного кожуха.
Оказав таким образом посильную помощь Сковородникой дочке, Василиса переключилась на решение основной задачи. Дубовая дверь, выпустившая Василису на белый свет, заперта была на железный засов, а сверху штуковина круглая приложена - блестит, словно из серебра червленого сделана. Единственный страж, худосочный усатый мужичок, на хорька похожий – не в счет, такого и соплей перешибить можно, да и тот, вытянув куриную шею, не без интереса рассматривал кучу-малу, что образовалась вокруг Катерины Сковородниковой. Василиса его аккуратненько обошла, да за печатку рукой схватилась – вроде, и невелик кругляш, а не снимается, да и жжется, будто на огне раскаленный. Ойкнула Василиса, руку отдернула – на ладошке алая отметина.
Тощий хорек оглянулся, подозрительно принюхался, к двери поближе подвинулся (Василиса едва отшатнуться успела), печатку осмотрел, едва не лизнул, усы подкрутил и гордо распрямился, заслонив собою засов с печатью.
Кинулась Василиса к окошку, размером с кулачок:
- Емеля-аа… Емелюшка, как ты там, сокол?

  Ведьмочка
[float=left]    [/float]
Сердечко Вальдегардис затрепетало – впереди её ждало неведомое. Со злобным оскалом недружелюбного лица Кощея, сильной, злой магией и наверняка вагоном и малой тележкой препятствий. Она подалась вперед, осеклась, но решительно сделала ещё один шаг и обняла Ягу за плечи:
- Спасибо тебе, фрау, за гостеприимство, за советы добрые и за новую метлу. Если буду я жива, найду тебя и ещё раз поклонюсь, обязательно. Расскажу, как всё прошло. Тебе если что надо будет в замке Кощеевом раздобыть, или разузнать, ты мне весточку пошли, я всё сделаю. И в Черном лесу, ежели попадешь когда-нибудь туда, тебя ни одна живая и неживая душа не тронет. – Мамино депутатство давало много приятных преимуществ. – А Лиходея возьму я с собой, с твоего позволения. Такой кот волшебный пригодится мне у Кощея, чувствую я, фрау.
Памятуя фразу о долгих проводах и лишней болтовне, Вальдегардис взяла метлу, пальцем пошевелила – и сума из-под лавки взлетела, на плечо опустилась, а ведьмочка вышла из избушки. Да чуть не споткнулась о радостно путающегося под ногами Лиходея. Шикнула на него с деланной сердитостью, избушке поклонилась:
- Спасибо и тебе! Кондратий, не поминай лихом, славный ворон! – крикнула она, выгнув шею, чтобы увидеть в последний раз черное крыло в сенях. – Залезай! – скомандовала она Лиходею, запрыгнув на метлу. Новое транспортное средство завибрировало нетерпеливо и начало потихоньку набирать высоту. Описав прощальный вираж над избушкой, Вальдегардис разогнала метлу до предела допустимой в сказочном пространстве скорости и, едва не задевая верхушки одиноко высящихся деревьев, полетела к замку.
У городских ворот происходила какая-то свалка – карета, кучер, барышня, стража, ещё куча народу. Засмотревшись вниз, Вальдегардис не заметила, как пронеслась на полной скорости над городом, приближаясь к замку. Сразу за городской стеной начало происходить что-то странное. Вальдегардис почувствовала какое-то непреодолимое притяжение к стенам устрашающе-мощного строения, будто там её… дом! Не тот розовый фейский особнячок, где они с мамой выращивали белые и красные розы для двух неблагодарных девочек, а именно эта громадина.
Но метла, похоже, испытывала совершенно противоположные чувства. Её будто о невидимую стену шмякнуло, и Вальдегардис с Василием чуть не упали со своего транспорта.
- Эй, ты чего? – подстегиваемая желанием поскорей попасть туда, куда её так влекло, Вальдегардис дернула метлу. Та послушалась хозяйку, все же, Вальдегардис её сама собирала, и с трудом, как будто осуществляла бег с препятствиями, летела дальше, но на каком-то этапе снова зависла, запыхтела и резко спикировали вниз.
Ни ведьмочка, ни Василий даже не успели испугаться или крикнуть, а просто свалились на какую-то толстую визжащую девицу с уродливой бородавкой. На мгновение воцарилась тишина, но тут стражник, почесывающий голову, издал какой-то звук, долженствующий означать недоумение, и двинулся на летунов-неудачников. Вальдегардис быстро вскочила на ноги, поправила не раз пострадавшую шляпу, и со всей силы стукнула мужичка черенком метлы по лбу.
Мужичок застыл на месте, чихнул, а на лбу у него выскочила огромная бледная поганка. Метла победоносно чмыхнула.
- Василий, на шею! – крикнула Вальдегардис, оседлала метлу и, петляя, сбиваясь с траектории, неровными рывками полетела по переулкам ко входу в замок.

  Емеля
[float=left]    [/float]
Подобное обращение превратило сокола как минимум в орла. Краем уха Емеля слышал какие-то крики и стенания, в которых угадывался голос Василисы, и ещё чей-то. Сковородниковой вроде. Только странное что-то было в интонациях, будто Катерина умоляла, а Василиса бойко так отбривала стражей острым язычком. Ну, в её талантах Емеля уже даже не сомневался – до чего девица храбрая да задиристая, себя в обиду не даст. Как оставила она камеру, неспокойно было на душе у ленивца. Неприветливо их приняли у Кощея, не послушали, что они послы – в каталажку запихнули. Это если с дипломатическими миссиями тут так обходятся, что же было бы с простыми людьми? Похоже, сегодня к Кощею можно было попасть только если ты – невеста, внесенная в список. Задним умом Емеля подумал, что незачем было строить из себя посланников, надо было в очереди постоять, да только если Василиса в нареченные годится, то кучера её сослали бы в гостевой какой домик, а то и вовсе из города погнали бы. Вот Емеля и смирился, дожидаясь Василису, пока не поднялся крик.
- За тебя волнуюсь, Василисушка, - Емеля прижался щекой к доскам, пытаясь увидеть Василису. Не сорвала ли кикимора Сковородникова с неё, часом, кокошник, не порвала ли сарафан? Лапищи-то у Катерины – во! Как грабли. Не хотел бы Емеля с ней в темном переулке оказаться. Туда, сюда повел глазом Емеля – нету Василисы. Голос есть, а самой её – не видать. Что за чертовщина? Страшная догадка пронзила кучерявую макушку Емели: - Василисушка! Тебя уже магия Кощея одолела? Что сделали с тобой? Ты ли это, али дух твой бесплотный?

Captain
волшебник
Стражник поначалу от полена по голове ошалел, не понял, откуда оно взялось, Катерину выпустил, да та и сама руки ослабила, когда увидела, что Василиса в сторону отскочила и вдруг пропала. Сковородникова с открытым ртом так и застыла от удивления. Остальные тоже остановились, ничего понять не могут - было две девицы, одна осталась. А потом как бросятся Катерину хватать, чтобы вдруг тоже не исчезла. А еще тут сверху кто-то как шлепнется, прямо на Сковородникову, у Катерины аж платок на нос съехал. Стражник, что Василису держал в себя пришел, на непрошенных гостей двинулся, только хотел за шляпу чудную схватить, а девица из-под шляпы его черенком по лбу как хряснет, на метлу вскочила и нет ее. А стражник нос сморщил, чихнул, да как за лоб схватился… орет, поганку от себя отдирает.
Из всех только десятник да хорек у емелиной двери не растерялись. Десятник мигом себя в руки взял, на то он и десятник, что не почину ему удивляться.
- Так, - говорит, - нам велено яргородских запереть – парня и девицу, эта тоже яргородская, вот ее и запрем, была, мол, красавицей, да вот в такую обернулась, небось и вправду липовых молодильных яблок наелась, даром, что слух о них по городу идет. А про остальное цыц!!! А то головы нам не сносить, - сказал и рукой махнул, мол, запирайте эту в чулан.
А хорек, как василисин «ойк» услышал, так сразу прислушиваться стал откуда это голос доносится девичий, которому арестант из темницы отвечает, а сам на землю смотрит - хот ь и шапка невидимка на Василисе, да только не по воздуху девица летает - в пыли со снегом перемешенной следы остаются, вот хорек и смекнул, что к чему, по следам и пошел, как увидел, что они остановились да месте топчутся, так на землю кинулся, схватить невидимые ноги пытается.
- Держи! Держи ее!!! - кричит, - здесь она, невидимой обернулась!!!
А стража тем временем Катерину в чулан запихнула, двери заперла и к хорьку на помощь бросилась.
   
  Василиса
[float=left]    [/float]
- А-ааах! – Василиса едва отпрыгнуть успела, как ушлый хорек попытался ей в ноги вцепиться, да разве прыщу худосочному возможно поймать девицу, быструю, словно лань, и юркую, словно змейка? Увернулась красная девица, клочок кружева в руках стражника оставила, от набежавшей толпы в уголке схоронилась – стрельцы тут же и следы затоптали. Василиса бочком - да в ворота. Лишь звонкий голосок в морозном воздухе растаял: «Жди меня, Емелюшка, я с помощью вернусь!»
И очутилась Василиса на тех самых улочках, по которым их с Емелькой сопровождали. Башни дворца Кащеева виднеются, а направо, стало быть, будет Гессенская слобода. Задумалась Василиса. Во дворец Кащея идти – во всем повиниться, рассказать про подземный заговор – да захочет ли Его Бессмертие слушать такую оборванку? Глазом моргнуть не успеешь – в пичужку превратишься. Или в жабу.
Внешним атрибутам обаяния Василиса значение немалое придавала, ибо сызмальства усвоила, что встречают по одежке… и, ежели нужное впечатление произведешь, просто так не проводят.
Посему – прежде, чем являться на глазницы…на глаза Вечного Величества, красавица кинулась прямехонько на постоялый двор.
А в Рэдиссоне все по-прежнему. Только карет иноземных у входа прибавилось, знать гессенская в холле толпится, гессенские дамы, друг дружку фижмами задевая, хвастают, у кого брильянты больше да меха на тощих плечиках богаче…
Не удержалась Василиса, протянула ручку, парик белокурый с одной дамы сдернула – и бегом по мраморной лестнице вверх, прямиком в покои герра Кауффмана, оставив за спиной многоголосый визг.
И визжали гессенские фрау и фройляйн некрасиво, без огонька. Словно крысы, которым дверью хвост прищемило.

Captain
волшебник
Русалка пишет:

Девица на слова Глафирины лицом потемнела, губы поджала, только взгляд бросила укоризненный, с поклоном к столу шаг сделала.
- Как пожелаешь царевна, как пожелаешь, так и передам, - иглу поймала, в подушечку под крышкой воткнула - лоскутки разом внутрь убрались - да и захлопнула. Подхватила ларец с зеркальцем, да к двери быстро так, только ее и видели. Дверь закрылась, да только из-за нее разговор слышен.
- Ой, что ты так быстро-то, неужто, уже пошли все.
- Да, не хочет она, капризничает…
- А почто ей не капризничать, царевна же, с малолетства в богатстве и роскоши живет, и не такое, небось, видела.
- Ее дело, не хочет – не надо, не силком же ее заставлять, вот возьму ларец другим девицам снесу, многие сюда не от хорошей жизни пришли, нарядов таких в мечтах не мечтали, во снах не видели, пусть порадуются. Платья-то гессенские не всем достанутся, только невестам кощеевым, которых лично на смотрины поведут, а остальным что? Распорядитель новый, с волчьей мордой который, мзду говорят, берет не меряно, попробуй простой девице в список попасть. Вот я им платьев и нашью, может государю какая и глянется, когда мимо проходить будет, а нет, так с нарядом новым останется.
- А ты как думаешь, выберет кого-нибудь Кощей, али опять нет, мне вон на кухне сказывали…
- Это что ли про царицу Шамаханскую… так ты не верь всему, что на кухне говорят, земля слухами полнится, а дело вовсе не так было…только некогда мне, пойду, пока волк, Люпин этот меня не стребовал, потом поведаю…
- А Кощей за ларец не станет гневаться?
- А что с того, погневается и перестанет, в темницу не посадит, я не только его самого да полгорода знати, но и всю гессенскую слободу обшиваю, фрау с гретхенами его допекут, петициями завалят, - слышно, как усмехнулась девица. – А ты чего с тазом стоишь?
- Ой, и правдачки, заболталась я, а мне же жасминовой воды царевне принести велено, для умывания…
Дверь скрипнула и на пороге появилась другая девица так же одетая и вроде даже на первую похожая, с тазом да кувшином серебряным, белый рушник петухами вышитый через руку перекинут.
Таз на столик у двери поставила, поклонилась:
- Умыться, госпожа, не желаете?
   
Шапка
[float=left]    [/float]
- Никого, - раздался сиплый шепот Кота, он выглянул из-за угла и поманил к себе Шапочку. Аннет, выскочила из-за кадки с большим фикусом, подбежала к напарнику. Кеды ей жали, и девица чувствовала, что через пару часов натрет себе мозоли. Ну, что ж было делать?! Типичное сказочное испытание. Шапочке нужно было только радоваться, что башмачки на ее ножках не железные, колпаков и посохов изорвать и сломать не наказано. Хотя, кто знает, как приключения их сложатся? Замок Кощея – ловушка хитроумная. Настоящий лабиринт Минотавра. Нужно смотреть в оба.
Кот, великодушно пожертвовавший ей свою обувь, вдруг шикнул, настороженно замер, лапу ко рту поднес. Аннет прислушалась. Гомон, смехотулечки монотонным жужжанием до них долетели. Все слышнее и слышнее становятся. Кто-то надвигался. Кто - пока не понятно, не разглядеть, а из-за угла украдкой выглядывать страшно. Опасно. Мало ли, какая сила по замку чародея разгуливает?! Шапочка вспомнила василиска и поежилась.
- Давай спрячемся за фикусом, - предложила французская агентесса шепотом. Предложение было мало престижным, но здравым. Кот кивнул в знак согласия, но голоса вдруг стремительно налетели на них, окутали с ног до головы. Гомон, смех, хихиканье, ахи, вздохи поглотили агентов, как водоворот гордый фрегат. Шапочка глаза зажмурила. Не столько от страха, сколько от осторожности. Помнила она еще восточный ифритовский взгляд. Знала, что одним духом магрибским они, скорее всего, не отделаются. На то она и сказка – все в ней закономерно, все повторяется. Хочешь счастливый конец – на тебе три испытания. Не получилось – пеняй на себя. Эх, тяжко быть сказочным персонажем, а уж, героем подавно.

  Ведьмочка
[float=left]    [/float]
У поворота к замковым воротам Вальдегардис притормозила метлу, спешилась, поправила Василия на шее и строго сказала ему:
- В замке без меня – ни шагу. Понял?
Кот-оборотень сверкнул зелеными глазами в полутьме переулка и не совсем охотно мяукнул.
- Хочешь до сроку к Яге вернуться? – насмешливо поинтересовалась Вальдегардис и дернула кота за ус, за что получила лапой по руке. Подушечками, без коготков. – То-то же. В оба гляди, меня слушайся.
Торопливыми, деловыми шажочками Вальдегардис подошла ко входу в замок, где её встретил очередной дьяк. Наверное, в Тридесятом эти люди исполняли очень важную общественную роль, если ими кишели все присутственные места.
- Гутен абэн. День добрый, то есть, - сухо поздоровалась ведьмочка, поправляя на носу в последнюю минуту возникшие на нем очки.
Дьяк поднял глаза от толстой книги, в которой что-то быстро чертил и открыл рот. Но сказать ничего не успел.
- Я к Кощею. Но я не невеста, по делу. Из гессенской слободы, бухгалтер натюрлих. Счета, варэнбэгляйтпапирэн. Накладные, то есть, - пояснила она очумевшему от заморской морфологии стражу порядка. – Из сумы заколосились бумажки с разными закорючками. – А вот на животное документы. Кот учёный немецкий, - между большим и указательным пальцем Вальдегардис возник цветастый кусок пластика. В подтверждение слов ведьмочки Василий протянул что-то похожее на «ййййййааааааа, йййййаааааа». – Я так фэрштэйн, мне можно пройти без платы? – Вальдегардис сухо улыбнулась, вовсю строя из себя счетовода. Метла, на которую она опиралась, искусно притворилась посохом.
- Я думаю… - изрёк дьяк, ощущая какие-то смутные сомненья, - ну, я думаю… раз вы не невеста, а бумаги привезли… Можно. Проходите. Направо, налево, снова направо, снова налево, вниз по ступенькам, прямо, налево, вверх по пандусу, мимо чучела Сивки Бурки, потом направо, у камня, где надписи про всякое, куда пойдешь, налево – не обращайте внимания, он не действующий, так, репринт, - в общем, куда там нашкрябано про смерть – вот вам туда. Вот.
Одолев начинающееся от невразумительных пояснений дьяка головокружение, Вальдегардис кивнула и, не выходя из образа, скупо поблагодарила:
- Данке.
Торопливо нырнув в приоткрытую калитку, Вальдегардис ринулась вперед, позабыв напрочь указания дьяка, и вскоре поняла, что заблудилась в многочисленных коридорах Его Злейшества.

  Катерина
[float=left]    [/float]
Катерина слушала оборванца Емельку с возрастающим беспокойством. Или опоили чем дурака, или поганок наелся (с него станется) – но больно стройно рассуждает, словно не дурак вещает, какой по Яргородской околице на печи катается, а царский глашатай на Сенной площади, что риторику изучал за границами и именует себя философом. Правда, философ, по примеру иноземных педагогов, жил в бочке, а не в палатах, объясняя сию странность отказом от мирских благ и стремлением к познанию тайн мироздания, а посему являлся, по мнению Катерины Сковородниковой и купчихи Скоробогатовой, существом, разумом скорбным.
Катерина, прочитавшая три книги по домоводству и одну по селекции, почитала себя девицей разумной и мудрой, в отличие от вертихвостки Василисы, и потому она разумно и мудро захлопнула щербатый рот и отодвинулась в угол. Эвона, уже ругаться начал. А ну как после таких речей Емелька залает, или укусит?
В чулане повисла тягучая пауза, с вкраплениями уличных криков:
«Держи, держи ее!» и «След затоптал, уродец красноухий!»
Однако Емелька кусаться не собирался, а напротив, глядел с сочувствием и слегка виновато, и сам по струнке стоял – видно, чует кошка, чье мясо съела, прощенья просит… И даже за судьбу ее беспокоится.
Вот дурачок! Катерина от стеночки отлипла, грудь выпятила и снова принялась на Емельку наседать. Молчит, не отвечает.
- Тирании? – уточнила враз осмелевшая Сковородникова, - оскала? Нашел, чем испугать! В третьей книге по домоводству, что я прочла, была глава по курощению мужей-тиранов, извергов, извращенцев и последователей маркиза де Сада. Это мы еще посмотрим, кто у кого разрешения на покупку кокошника будет просить! А Василиска твоя сама виновата, на допинге в конкурсе победить всякая жаба сможет, а ты попробуй без допинга! - Катерина, осознавшая, что теперь по вине Василисы с ее молодильными яблоками и Емельки с его фальсифицированным конфискатом она до смотрин вообще может не добраться, потихоньку наливалась праведным гневом и постепенно начала розоветь и булькать в предвкушении нового упоительного витка скандала. – И что теперь? Бросила тебя твоя красавица, черной магией воспользовалась, упала сверху на стражу летучая мышь, отчего у солдат на лбах поганки повырастали, а Василиса в воздухе растворилась, и - фьюить, нет ее! Улетела птичка! Ну-ка, советчик с рыбьим плавником вместо мозга, думай, как нам из каталажки выбираться?
   
Captain
волшебник
Шапка пишет:

Это была даже не комната, а зал, вернее целая алхимическая лаборатория, в которой на больших столах стояли колбы, бутыли, реторты, кипели над жаровнями в больших стаканах какие-то снадобья, большие и маленькие перегонные кубы исходили разноцветными каплями таинственных эликсиров. На развешенных по стенам полках лежали свитки и книги в тяжелых кованых переплетах, стояли банки с сушеными травами, жуками, лягушками и прочими известными и неизвестными агентам тварями. Несколько черепов страшных чудовищ скалили огромные зубы. В дальнем конце зала стояла высокая печь, из которой по расположенным на разных уровнях желобкам в разнообразные формы, формочки и кюветы шипя вытекали металлы. А рядом с печью в огромном перегонном кубе пыхтела и булькала яблочная масса. Несколько чертенят, скаля зубы, крутились возле куба, наполняя вытекающим из змеевика эликсиром небольшие флаконы. Другие чертенята складывали флаконы в ларцы, то и дело переругиваясь, о том , что они никак не успевают вовремя. Только они последний флакон закупорили, как в зал откуда-то сверху ворвались летучие обезьяны в фиолетовых жилетах с надписью ЕМС ФС.
- Срочный заказ от Гингемы – десять флаконом молодильного эликсира, - развернул свиток старший и бросил на стол увесистый мешок с монетами, - еще один срочный заказ от Золушки - двенадцать флаконов эликсира , - он бросил на стол еще один мешок, - в часть платы, как договаривались идут огниво ,черная роза и веретено, - на столе появился мешочек с огнивом, черная роза в высокой вазе, наматывая невидимую нить, волчком завертелось веретено.
Обезьяны подхватили поданные чертенятами ларцы и исчезли, только ветер от их крыльев по залу прошел, раздувая пламя на жаровнях. Чертенята сложили свиток на полку, кран в перегонном кубе завернули и исчезли, как и не были.

  Ведьмочка
[float=left]    [/float]
Метла завибрировала, выводя Вальдегардис из ступора. Как предмет волшебный, новый летательный аппарат Кощеевой дочери обладал сверхчувствительностью ко всему, особенно - к топоту нескольких ног в солдатских сапожищах. Да и Василий, в коем сейчас было больше от кота, чем от человека, нетерпеливо мяукнул ей прямо в ухо.
- Поняла, поняла, - пробормотала Вальдегардис и метнулась в соседний коридор. Потом - ещё в один, и так - то ли по кругу, то ли по квадрату, то ли по какой другой геометрической фигуре, а все равно оказывалась снова на исходной точке. И шаги стражи, совсем-совсем рядом слышны.
- Что за зазеркалье такое! - недоумевала Вальдегардис. - Может, архитектора отец оттуда приглашал? - непроизвольно, ведьмочка назвала Кощея отцом. Прислонившись к холодной стене, она почувствовала легкое покалывание в кончиках пальцев, словно какая-то сила из самого замка перетекла в неё. А Василий - тот и вовсе наэлектризовался, аж шерсть потрескивать стала, искриться даже. Глянула Вальдегардис вправо - и коридор сам по себе на глазах начал выпрямляться, перетекая в другой. Налево повела головой - и там то же самое происходит, будто сам замок под неё подстраивается, и превращается в логичную структуру из хаотично порванной паутины. Стена перед глазами исчезла с треском, а где-то невдалеке послышался звон доспехов и нецензурная брань. Вальдегардис хихикнула, сообразив, что подвижный замок сбил с ног стражу.
Перед ней возник барбакан замка. Смело шагнув вперед, Вальдегардис оказалась на смотровой площадке. Вон там, впереди - гессенская слобода, аккуратная, ухоженная, сразу земляков видно. Ярмарка за слободой, у стены замка, деревушки вокруг да поля, под снегом отдыхающие, ждущие своего часа. И почему это у Кощея такая репутация - злой, нежить, все подле него вянет? Черный пиар, не иначе.
А вот дальше, со стороны, противоположной Яргороду и Кикиморью, совсем другая картина вырисовывалась. Горы высокие, а над горами дым поднимается. Присмотрелась Вальдегардис - вулкан действующий! В предгорье же деревья мертвые стоят, и гейзеры, то тут, то там, клубы пара испускают. Наверняка, взяли вот эту картинку, из общего контекста вырвали - и давай Кощея грязью поливать. Вальдегардис поймала себя на мысли, что защищает человека, который её знать не желает, даже не допускает, что и вправду у него дочь может быть.
Тихонько вздохнув, Вальдегардис подперла рукой подбородок, устроив локоть на камне между зубцами барбакана, и мечтательно возвела очи ввысь.

  Серый волк
[float=left] [/float]
- Щукич, вот знал бы, что твое веление такие выкрутасы в Кощеевом царстве выдавать будет, не стал бы огород городить, - Волков уже битый час пытался от этих выкрутасов избавиться, но пока безуспешно.
Их въезд в город был просто фееричным. Ладно бы, если Щучье веление просто перестало действовать, так нет.. Все что было сделано с его помощью не просто исчезло, а стало меняться, как бог, ну, или, как Кощей, на душу положит…
Возможно, что для жителей города, вид несущейся с грацией арабского скакуна пегой лошаденки, впряженной в телегу с облучком, на котором сидела огромная рыбина в рогоже и треуголке, был не в новинку, как и вид стоящего в этой телеге мужика в кринолине, с огромным зонтом на плече, но лейтенант решил не рисковать и убраться куда-нибудь подальше от любопытных глаз.
Свернув в узкий заваленный мусором переулок, куда выходили задние дворы домов, телега остановилась, и Волков стал считать «потери». Больше всего повезло Щуке, кафтан превратился обратно в рогожу и только. Лошаденка потеряла свой арабский вид, сохранив, однако, арабские повадки, и роскошный хвост, у телеги от всего волшебства остались облучок и рессоры, от чего она стала похожа на похоронные дроги, а вот зонтик-кладанец по какой-то неведомой Серому причине вырос до размеров зонта пляжного. Хуже всего, досталось самому лейтенанту. Одежда только на половину вернула прежний вид. В результате, добиться можно было только двух вариантов - спецназовский «верх» с кринолином, или корсаж со спецназовским «низом». Серый раза четыре оборачивался шесть раз пытался использовать веление, но соединить детали одежды так и не получилось. А потому решив, что девица в корсаже, и брюках, несмотря на огромное декольте, выглядит приличнее, чем мужик в кринолине, решил использовать первый вариант, те более что под кринолином постоянно появлялась весьма смущающая его деталь туалета. И Волков едва не придушил мышь, которая случайно попав к нему под юбку начала рассуждать о преимуществах цельно-кружевных панталон перед панталонами с «рюшечкой».
Определившись, наконец, с внешним видом, лейтенант уложил Щуку в телегу под рогожу, чтобы не слишком в глаза бросался, проверил, как вытаскивается меч из «зонтичных» ножен и уселся на козлы.
- Ну, хвостатая, показывай, где тут Емеля с Василисой обретаются, только брошку изображать не забывай, - он поправил сидящую в декольте мышь и щелкнул вожжами. Лошаденка танцующей рысью двинулась вдоль переулка.
   
Русалка
[float=left]    [/float]
Только девица-прислужница, рассердившись, вышла, Глафира тотчас с подушек атласных спрыгнула, да к выходу: выйти хотела, да только разговор чернавок занятный остановил царевну. Отошла русалочка от дверей золоченых, дабы не решила чернавка Кощеева, что Морского царя дочка, точно кухарка у дверей чужие разговоры подслушивает. Сделала вид, что панно резное на стене рассматривает, да заморские деревья в кадках. Листочки на деревьях молодые, упругие, ярким глянцем играют.
Похожесть чернавок (ну точно двое из ларца, одинаковы с лица!) Глашу не смутила, а позабавила. Может и девицы-прислужницы у Кощея не настоящие? А может это и не девицы…
Однако на вопрос служанки царевна согласно кивнула и жест приглашающий сделала, подойди ближе, мол.
- Что за вода мне прислана для умывания? – состроила заинтересованность и тут же носик сморщила, и личико капризно отвернула. – Жасминовая?! Фи-и, как-к-ая провинциальность, дикость! За кого господин твой меня принимает? Ужели настолько особ царской крови не уважает - аромат прислал позапрошлогодний? М-м? Нешто не знает, что в нынешнем сезоне в моде этот… как его… - Глашка ненадолго замялась, кумекая, что придумать, а тут царевне на глаза махонькая табличка с надписью не на нашем языке попалась, что кадушку с деревцем диковинным украшала. Буковки гравированные в рамочке меж вензелями витыми красуются. – Вот, вспомнила: «orange»!
Сломила Глафира Моревна апельсиновую веточку, а та вдруг зацвела, выпуская на свет молочные комочки бутонов, распустилась невиданными снежно-белыми звездами, и тотчас, среди душистых лепестком показался оранжево-желтый плод – сочный апельсин. Хлопнула Глашка ресницами удивленно, да ветку благоухающую служанке в руки сунула.
- Вот, снеси своему повелителю, да так и передай: Только fleur d'oranger желаю!!! …
А то бы еще, как при царе Горохе, васильковой предложил! - хмыкнула русалка, устроившись в шелках под балдахином и старательно изобразила живую статую, олицетворяющую ожидание.