Записки на манжетах |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Записки на манжетах » Дела давно минувших дней » Случай с заезжим медиумом. Глава 1.
Место действия: усадьба Джеймса Холланда, расположенная недалеко от Бата.
Время действия: 5 сентября 1896 года.
Действующие лица: Джеймс Холланд (50 лет); Эмма Холланд, его жена (30 лет); Элен Холланд, его дочь от первого брака (17 лет); Генри Годвин, его шурин (28 лет); поверенный из Лондона мистер Макдональд в качестве неписи.
Двуколка вывернула из-за поворота, за которым открывался вид на усадьбу, и Холланд шумно вздохнул, как в первый раз увидев открывшееся перед ним зрелище. Когда-то сиявшие белизной, сейчас колонны загородного дома выглядели уныло и серо. Черепичная крыша, конечно, кое-где прохудилась, но с дороги этого было не видно, а вот облезшая краска на фронтоне бросалась в глаза. Холланд покосился на своего соседа, но тот не дрогнул ни единым мускулом своей длинной шотландской физиономии, невозмутимо созерцая набалдашник трости, на которую положил обе затянутые в перчатки руки. Столь же стоически он приветствовал Холланда часом ранее, когда тот встретил его на станции – единственного незнакомого пассажира на лондонском поезде.
- Все удобства, - с широкой неискренней улыбкой проговорил Холланд, сам себя презирая за эту угодливость, - еще десять лет назад. И на кухне, и в гостевых спальнях. Вот только камин может слегка дымить.
- Благодарю вас, сэр, - ответствовал мистер Макдональд. – Погоды нынче стоят теплые.
- Да, - с облегчением согласился Холланд, - но тут все-таки не Бат, ветрено.
- Я вижу, эти деревья должны защищать дом от ветра.
- Именно так. Мне пришлось построить свой испытательный стенд в стороне, когда я занимался ветряным двигателем.
- В самом деле, сэр? Как занимательно.
Тут двуколка подкатила, наконец, к крыльцу, дворецкий распахнул тяжелую дверь, и оба – хозяин и гость – вступили под своды усадьбы. Наверху тотчас же хлопнула дверь.
Отредактировано Джеймс Холланд (2015-10-14 11:18:32)
Со второго этажа дома, в котором все отчетливее проступали черты бедности, за подъезжающей двуколкой наблюдала женщина. После обеда, когда ее муж уехал встречать поезд, Эмма сообщила немногочисленным домочадцам, что у нее разыгралась ужасная мигрень, и поднялась в свою спальню. На самом деле головная боль была всего лишь предлогом для того, чтобы побыть одной, скрыть свое раздражение, опасение и мрачные предчувствия, а также не пропустить того момента, когда таинственный поверенный окажется в усадьбе. Впрочем, тяжелые мысли, мучающие Эмму, уже почти сделали ее отговорку явью.
Она снова и снова вспоминала, как накануне вечером пришло известие. Теперь этот вечер казался ей почти идиллическим: Джеймс, сидя у камина, погрузился в один из своих научных журналов, Элен у окна примостилась с очередным томиком новой поэзии, сама же Эмма разбиралась с многочисленными счетами, пытаясь необходимость оплаты их впихнуть в прокрустово ложе стремительно таящего дохода и в очередной раз убеждаясь, что математика - это что-то беспощадное. Впрочем, лучше нее со счетом в этом доме - если речь шла о тратах на жизнь - все равно никто не справлялся.
Было, кажется, около семи, когда принесли письмо, после которого все, что только можно считать было идиллическим, оказалось безнадежно потерянным. Джейн Холланд, первая жена Джеймса и мать Элен, о которой никогда не говорили, а поминали только если шепотом, не при хозяине, и без имени - просто эта женщина - напомнила о себе в последний раз. Напоминание было известием о смерти и обязательном теперь визите поверенного в связи с наследством.
"Какое может быть наследство?" - в очередной раз говорила себе Эмма. - "Это все придумано исключительно чтобы досадить мне и Джеймсу. А на деле речь идет о какой-нибудь фамильной чашке или платке на память. Бедная Элен".
Но, несмотря на уверенность, что-то все-таки тревожило Эмму, и, едва гости вошли в холл и отдали плащи на руки служанке, как на лестнице появилась хозяйка дома. Она поприветствовала адвоката и учтиво осведомилась о дороге, в то же время с тревогой разглядывая его бесстрастное лицо, как будто на нем было что-то написано.
- Дороти проводит вас в вашу комнату. Полагаю, разговор будет после чая? - утвердительно спросила она и повернулась к мужу.
Отредактировано Эмма Холланд (2015-10-15 00:20:52)
Мистер Макдональд прокашлялся, и Холланд уставился на него с недоумением и опаской.
- Если позволите, сэр, - проговорил поверенный, глядя, однако, на даму, – быть может, было бы лучше сначала покончить с делами. Ибо, к сожалению, состояние моего здоровья не позволяет мне принять ваше приглашение. - Красноречивым жестом он положил руку себе на живот и тут же сменил тему: - Мисс Холланд же дома?
- Да, она дома, - Холланд покосился на жену. Наверное, как благовоспитанный джентльмен, он должен был знать, чего требуют правила хорошего тона и удобно ли последовать предложению поверенного, но, как почти все, касавшееся дел практических, эта неожиданная перемена планов заставила его растеряться. – Дорогая?..
Встретив восемь лет назад очаровательную Эмму Годвин, он сперва восхитился ее красотой и только женившись, обнаружил, что к внешним ее достоинствам присовокупляются и внутренние, глазу не видные, но немало облегчающие жизнь самому ему и его дочери, которой к этому моменту начинало уже недоставать материнского внимания. Или по крайней мере так утверждала его сестра, все уши ему прожужжавшая о необходимости нового брака. Эмму, а точнее – ее приданое, Анна ему и представила, и очень удивилась, что брат, оказывается, заметил и высоко оценил и большие, с прозеленью, глаза мисс Годвин, и четко очерченный рот, и прелестного оттенка волосы, и даже не по-женски сосредоточенный взгляд.
- Что же, если необходимо все закончить как можно скорее, проходите в гостиную.
Эмма сказала это почти бесстрастно, и все-таки можно было увидеть, что поспешность ее скорее обрадовала. Поверенный явно не намерен был задерживаться, а ей не хотелось видеть в доме гостей, особенно таких. Мистер Макдональд, конечно, всего лишь поверенный, и не виноват ни в каких прошлых прегрешениях бывшей миссис Холланд, в девичестве Бейтс, но его присутствие все равно стесняло бы нынешнюю миссис Холланд, урожденную Годвин. К тому же слова поверенного подтверждали догадку Эммы, что дело, приведшее его, совершенно пустяковое.
- Тогда Дороти позовет Элен и Генри, - второе имя Эмма произнесла с нажимом, из которого следовало, что этот ее намек оспорить решительно невозможно, и пояснила для мистера Макдональда. - Мой брат, Генри Годвин. От него у нас нет никаких тайн.
Собрались все в малой гостиной, где семья Холланд обычно проводила вечера. Большая, украшенная богатой лепниной и позолоченными карнизами комната, где когда-то торжественно встречали гостей, давно стояла без дела, была холодной и заброшенной. У семьи Холланд уже не было возможности устраивать широкие приемы и закатывать балы, а для нескольких близких друзей, знавших положение семьи, не было сюрпризом, что теперь обитаема едва ли половина дома.
В ожидании расселись.
Первой пришла Элен, сегодня бледная даже больше обычного, и после всех знакомств и приветствий заняла свое привычное место, чуть на отдалении от всех. Эмма недовольно повела бровями, но ничего не сказала, только выжидательно посмотрела на дверь.
Гарри присоединился к собравшимся только спустя пять минут – не потому что пренебрегал их обществом, а потому что обронил запонку. В отличие от своего зятя, как в своем поведении, так и в облике являвшегося собой образец рассеянного ученого, Гарри выглядел как денди до мозга костей. Чему, разумеется, немало помогало то, что он не тратил на эксперименты доставшееся ему от матери небольшое состояние и не снимал своего жилища. В Бате он останавливался у своего друга Дженнингса (для друзей – Дженни), а в Лондоне – у двоюродного брата, с которым никто больше из семьи не поддерживал отношений. Но обычно он жил у сестры, которую и поприветствовал первую, переступив порог гостиной.
– Ma chère, mille excuses. – Гарри поклонился затем Элен, потом зятю и гостю. – Ma belle Hélène! Serviteur, messieurs!
Произношение заметно хромало, но улыбка была ослепительной.
Дорогая моя, тысяча извинений… Моя прекрасная Елена! Слуга [покорный], господа!
Элен, молодой девушке, считавшейся всегда несколько застенчивой, тем не менее нравилось быть в центре внимания. И когда это вдруг получалось - что теперь, при довольно уединенной жизни в Бате, было событием редким - она расцветала и казалась счастливой. Но внимание, обрушившееся на нее со вчерашнего вечера, было неприятным и даже опасным, и не принесло не то что счастья, но даже легкого удовольствия.
Она мало помнила свою мать. Помнила только как будто два разных лица - грустное и веселое. После того самого дня, от которого в памяти Элен остались только невозможный шум в прихожей и крики, а так же испуганные лица гувернантки и кухарки и чей-то шепот "никогда не думала, что он может быть таким", она матери ни разу не видела. И помнила, что все детство хорошо знала одну вещь: ее отец был очень несчастен и о матери нельзя задавать никаких вопросов. Кто и когда убедил ее в этом, осталось навсегда скрытым от самой Элен.
Элен настолько привыкла к тому, что у нее нет матери, что вчерашнее известие восприняла с удивлением: как может умереть тот, кого нет? Но ей все-таки пришлось понять, что произошло что-то важное, потому что все к ней стали относиться иначе. Как будто избегали. Эмма настолько явно тогда сказала, что "никакого наследства не может быть, это какой-то обман", что Элен ей поверила, и теперь очень ждала поверенного. Ведь когда станет точно понятно, что "ничего нет", он уедет, все успокоится и станет, как раньше.
Войдя в комнату, она постаралась сесть в стороне от других и ни на кого не смотреть, несмотря даже на явное недовольство Эммы и рассеянность отца, потому что сильно чувствовала свое отчуждение.
Как только вбежал Генри, все оказались в сборе. Тогда Элен подняла глаза и в немом ожидании посмотрела на поверенного.
Отредактировано Элен Холланд (2015-10-23 12:09:12)
Джеймс Холланд обладал характером, который многие назвали бы счастливым: бурно и отчаянно переживая неприятности, он, однако, полностью забывал о них по прошествии некоторого, порой весьма недолгого времени. Измена горячо любимой жены повергла его в пучину ярости и отчаянья, последствием которой стал некрасивый скандал, а затем – и потому, что сестра сказала ему, что иного выхода нет, и оттого, что сам он не мог больше выносить сам вид Джейн – не менее шумный развод. Целый месяц после этих событий, огромный для него срок, у него все валилось из рук, он не мог ни о чем думать и даже взял себе за привычку проводить вечера наедине с бутылкой. Но потом появился вернувшийся из экспедиции профессор Челленджер, друзья вызвали его в Лондон, и проведенные в столице две недели вернули Холланда в его нормальное состояние. Новый проект захватил его с головой, и жизнь покатилась по накатанной колее, изредка спотыкаясь о финансовые преграды.
Письмо от поверенного не могло посему не смутить его покой, как и его домочадцы, он не находил себе места, и сейчас с плохо скрываемой тревогой наблюдал, как мистер Макдональд, положив на колени тяжелый портфель, извлекает из него какие-то документы, перебирает их, кивает самому себе и наконец поднимает голову.
- Покойная, - с неожиданным тактом поверенный с первых словах избегал называть бывшую миссис Холланд по имени, – настояла на том, чтобы составить свое завещание сама, а посему неизбежны некоторые отклонения от принятой формы. Гкхм.
Вытащив, наконец, нужный лист, он еще раз прокашлялся и начал читать:
– «Я, Джейн Холланд, в девичестве Бейтс, именуемая также Джейн Сеймур, находясь в здравом уме и твердой памяти, объявляю нижеследующее своей последней волей и пожеланием. Какой бы дурной женщиной я ни была, - мистер Макдональд поморщился, как бы желая сказать: «Ну что за обороты в завещании!», и вновь опустил глаза к бумаге. – Я всегда искренне любила свою дочь и, если не искала с ней встречи, так только осознавая свою перед ней вину и не желая вносить в ее жизнь сомнения, от коих ей не было бы никакого проку. Я надеюсь, что бывший мой супруг не слишком ее испортил. Не будучи в состоянии помочь ей при жизни, я желаю, чтобы хотя бы после моей смерти ей была от меня польза. И посему оставляю ей без всяких условий то немногое, что мать может оставить своему ребенку. Мой дом в Лондоне со всем, что в нем находится, и накопленные мною сбережения в банке Хора. Надеюсь, она выйдет замуж счастливее, чем я, а Джеймс…» - поверенный умолк и смущенно зашуршал бумагами. – Ну… это к делу не относится. Последнее пожелание. Немного… гкхм… «Веруя в жизнь после смерти, я надеюсь, что, буде Элен пожелает призвать скорбный дух своей матери, оная, то есть я, найдет в себе силы ответить на этот призыв, дабы встреча, не состоявшаяся при жизни…» Прошу прощения, мисс Холланд, ваша покойная матушка немало интересовалась спиритизмом и достигла, как мне говорят, в этом деле немалых успехов. Все документы, касающиеся дома, у меня, разумеется с собой, как и письмо к вам от директора банка, мистера Стрикленда.
На этот раз он безошибочно извлек из стопки запечатанный конверт и протянул его сидящей к нему ближе миссис Холланд для передачи его падчерице.
Отредактировано Джеймс Холланд (2015-10-25 21:44:51)
Неизвестно, понимала ли это Джейн Холланд, но сам неформальный характер завещания произвел на ее дочь впечатление гораздо более сильное, чем мог бы, будь документ составлен целиком в казенных выражениях. Сквозь строки слышался голос женщины, и он поднял в душе Элен такую волну смятения, что она едва ли понимала, что происходит вокруг.
У нее была мать. Все это время у нее была мать. Это было единственное, что она слышала в словах, слетавших с равнодушных губ мистера Макдональда. Дом и счет в банке казались по сравнению с этим чем-то совершенно неважным. Шуршание бумаг, шуршание платья Эммы, покашливание отца и веселый взгляд Генри - все это было откуда-то из другого мира, до которого Элен теперь не было никакого дела. И лишь увидев, что мачеха протягивает ей конверт и смотрит на нее так, словно хочет мысленно передать ей какое-то послание, Элен поняла, что от нее чего-то ждут.
- Возьми же, дорогая. Это тебе, - с нажимом произнесла Эмма.
- Да, простите, - Элен встала со своего места, подошла к миссис Холланд, забрала письмо и распечатала его.
Ей даже не пришло в голову, что она имеет право не читать его вслух, что, в сущности, это теперь ее дело, что ее мать не оставила никакого опекуна, который должен знать все, что даже влияние ее отца на этом месте заканчивается. Привыкнув, что ни одно важное дело не может быть ее личным, она просто начала читать письмо всем.
Письмо управляющего банком было, конечно, непохожим на завещание Джейн Холланд. Оно было сухим и деловым. В нем сообщалось о том, что мисс Холланд в любой день, когда сочтен нужным, может появиться в банке, одна, с поверенным ли или адвокатом, с тем, чтобы уладить формальности, связанные с вступлением в наследство, а так же распорядиться относительно судьбы полученных денег, сумма которых, как сообщалось в конце, составляет двадцать тысяч фунтов.
Двадцать тысяч фунтов! На этом месте Элен споткнулась и растерянно посмотрела на отца. Какое бы впечатление не произвели слова матери, такая сумма не могла не произвести впечатления. Это какая-то ошибка?
Глаза Холланда чуть не вылезли из орбит.
- Двадцать тысяч? – переспросил он, так же, как и остальные, переводя на поверенного преисполненный изумления взгляд. – Двадцать тысяч фунтов?
Мистер Макдональд степенно кивнул, как будто не удивившись вопросу. Фунтов, разумеется. Не шиллингов, не пенсов, не французских франков, не итальянских лир. Но тот же уже проявленный им такт не позволил ему ответить на этот вопрос прямо.
- Покойная… гкхм… - он снова счастливо избежал имени, – обладала немалой деловой сметкой, хоть и предпочитала держать свои капиталы в ценных бумагах. За редкими исключениями.
Он продолжил свой отчет. Завещательница держала двух горничных, кухарку, конюха и дворецкого. Если мисс Холланд пожелает, им можно предложить остаться, иначе они будут рассчитаны в конце месяца. У нее также был выезд. Желает ли мисс Холланд выставить его на торги или сохранить для себя? Все драгоценности покойной находятся в конторе, представителем которой он имеет честь быть…
Ровный голос поверенного наводил сон, но Холланду было не до сна. Ярость, охватившая его в тот момент, когда прозвучали те слова Джейн, которые были несомненно предназначены для него, сменилась сперва чувством незаслуженной обиды, а затем осознанием, что именно последняя воля бывшей жены значила для его дочери. К чести мистера Холланда, обрадовался он совершенно искренне.
- Дорогая моя, - воодушевившись, перебил он, - но это же замечательно! Ты же теперь… у тебя же теперь…
Не найдя слов, которые бы позволили ему, не прибегая к вульгарностям, выразить, сколь желанной невестой стала теперь Элен, он схватил руку сидевшей рядом Эммы и крепко ее пожал.
"Всего этого не может быть. Ничего это нет!" - повторяла про себя Эмма.
Но вытянутое и бесстрастное лицо поверенного было наглядным свидетельством тому, что происходящее - реальность. Во снах таких обыденных физиономий просто не бывает.
Джейн Холладн, эта непорядочная женщина, которую выставил из дома Джеймс, процветала? Разведенная Джейн, которая не уехала к родственникам в глушь затворницей, а вела вопиющую жизнь дамы полусвета в самом центре Лондона и меняла любовников, еще и обладала деловой хваткой? И небо не разверзлось, чтобы покарать ее, а выдало щедрые отступные? У этой Джейн Сеймур, как она себя называла, был кучер и выезд, дом в Лондоне, в то время как семейство Холланд даже в сезон остается в Бате, потому что Лондон для них сейчас слишком дорог?
Эмма чувствовала себя так, словно мир вокруг обрушился, и одно ее только удивляло: почему этот дом до сих пор стоит на месте, а все они так и сидят в гостиной. Никогда еще выдержка миссис Холланд и воспитанное с младенчества умение сдерживать свои чувства не подвергались такому испытанию. Единственное, что заставило ее лицо на миг перекоситься от злости, так это невероятная реакция Джеймса. Его радость оказалась последней каплей, и чтобы сдержать грозившие вырваться наружу чувства, Эмме пришлось отвернуться. Она кивнула брату и сделала знак глазами, посылая ему молчаливое "Нам надо обязательно поговорить".
Кое-как справившись с собой, она натужно улыбнулась падчерице и почти замогильным голосом дополнила слова мужа:
- Элен, отец хочет сказать, что твое будущее теперь решено самым лучшим образом.
Отредактировано Эмма Холланд (2015-10-27 10:36:05)
Стиль предсмертного послания блудной жены зятя вызвал усмешку на губах Гарри, которую не смогло согнать даже упоминание о лондонском доме и выезде. Цифре однако удалось это сделать, и он с непритворным восхищением присвистнул. Однако!
- Возмездие за грех, - насмешливо протянул он, но слышал его разве что мистер Макдональд, тотчас же нахмурившийся. Гарри ничуть не смутился. – И что же, это все? Никакого загородного дома в Брайтоне? Никакого поместья где-нибудь под Хэмптон-кортом? Решительно, ma chère Hélène, вы должны вызвать этот скорбный дух, а то вдруг окажется, что она позабыла про остров Монте-Кристо в Средиземном море или клад, закопанный в саду под старой ивой?
- Ваше легкомыслие неуместно, мистер Годвин, - сдержанно проговорил поверенный. – Смею вас заверить, что все принадлежащие… принадлежавшие покойной земные блага в ее завещании упомянуты.
– Значит, поговорит о благах небесных!
Спиритизмом Гарри увлекался примерно в той же степени, что и наукой мистера Холланда, лошадьми мистера Дженнингса и туалетами своей сестры – проявляя живой интерес и не тратя ни пенса из своих денег.
- Генри, прошу тебя, - умоляюще обернулась к брату мачехи Элен. - Только не сейчас.
Иногда вызывающие, иногда на грани приличия шутки Генри обычно смешили ее, хотя частенько ей приходилось скрывать это за нарочито каменным лицом, потому что Эмме или кому-нибудь из гостей (в те редкие дни, когда Холланды все-таки принимали узкий круг друзей) не понравилось бы легкомыслие мисс Холланд. Но сейчас веселье Годвина было почти кощунством.
Подобно ее мачехе, Элен пыталась мысленно совместить все, что она знала о матери, с тем, что она услышала сейчас, но у нее ничего не получалось. Изгнанная мужем из дома, знакомыми из круга общения и родителями из семьи... Изгою полагалась смерть, пусть и необязательно настоящая. Элен никогда не задумывалась, справедливо это или нет. И вот оказалось, что и в этом мире можно обрести жизнь после "смерти". Ее мать вела весьма активную, наполненную событиями жизнь, иначе откуда бы взяться выезду, слугам, дому и счету в банке?
Элен не смогла бы ответить на вопрос, хорошо это или плохо, она думала о другом - что, несмотря на то, что почти не знала своей матери, теперь испытывает огромное, как никогда, чувство потери. Как будто у нее отняли что-то, чем она не успела воспользоваться. Это как когда неожиданно кто-нибудь уезжает, а ты не успела с ним поговорить, хотя очень хотела, только гораздо сильнее.
- Извините, - Элен поняла, что все на нее смотрят, и это было невыносимо. - Прошу простить меня, но мне придется уйти. Я напишу вам и управляющему банком. Или приеду в Лондон. Но сейчас... я не могу... - сбивчиво говоря, мисс Холланд потихоньку отступала из гостиной и, закончив свою несвязную речь, выбежала.
Стук ее каблуков указывал, что она бежит по лестнице в свою спальню.
Непочтительные шуточки шурина вызвали невольную ухмылку у Холланда. Сам бы он никогда не осмелился иронизировать подобным образом, даже если бы был на это способен, но всякий раз, когда молодой человек позволял себе что-то в этом роде, он, ухмыляясь, чувствовал себя снова молодым и свободным. Странная выходка Элен вернула его, однако, на грешную землю, и он торопливо принялся извиняться перед приезжим. Мистер Макдональд, в свою очередь, учтиво возразил, что столь молодой девушке никак нельзя ставить в упрек растерянность, вызванную смертью ее матери, коя, несомненно, и только она (смерть, а не мать, разумеется), глубоко потрясла ее (мисс Холланд, опять же, не мать) и послужила причиной ее, все той же мисс Холланд, поспешного ухода.
Конец этого периода Холланд упустил, настолько поразила его сама мысль, что Элен может задеть смерть женщины, которую она почти не знала. Джейн, которую он вычеркнул из жизни семьи, о которой никогда не вспоминал и не позволял говорить, неожиданно встала стеной между ним и его дочерью, и в своих оскорбленных чувствах Холланд как-то совершенно упустил из виду, что его отцовская любовь никогда не была особенно пылкой. Это была его дочь, никаких Джейн; может быть, немножко Эммы, но уж точно никаких Джейн. И вдруг…
- Возмутительная невоспитанность, - Холланд взглянул на жену, то ли призывая ее в свидетели, то ли возлагая на нее ответственность за этот пробел в воспитании падчерицы. – Вы поужинаете с нами, мистер Макдональд?
Поверенный принялся извиняться, вновь ссылаясь на слабое здоровье. Холланд перебил его, упрекая себя в забывчивости, и после еще нескольких минут взаимных расшаркиваний, поверенный был препровожден в его комнату, а Холланд, прихватив с собой Генри, устремился в свою лабораторию, даже не задумавшись, как это вторжение в их жизнь бывшей миссис Холланд скажется на душевном состоянии нынешней.
Эпизод завершен
Вы здесь » Записки на манжетах » Дела давно минувших дней » Случай с заезжим медиумом. Глава 1.
