Степфорд накрыли густые осенние сумерки; начинался дождь – не яркий и короткий летний ливень со всполохами рябиновых молний, а тягучий, на несколько суток кряду, свинцовый осенний дождь. Скупо попрощавшись с Полом у городской ратуши, он пошел домой пешком, минуя одинаковые марципановые домики с белыми штакетниками. Едва свернул за угол, брезгливо вытер руку о полу куртки – пальцы казались липкими. Сияли окна кухонь с веселыми накрахмаленными занавесками. Шелби… Он – высокий, напоминающий уховертку директор местной школы, она – фигуристая шатенка с низким грудным голосом. Трое детей. Домохозяйка. Паттинсон… Кроуфорд… калейдоскоп женских лиц мелькал перед ним яркими вспышками, одна сменяла другую, таращась равнодушными глазами куклы из музея мадам Тюссо. Он почти бежал по вымощенной плиткой дорожке к дому. Останавливало одно – и здесь за ним могли следить.
Дом встретил темными квадратами окон и пустотой.
Дэйв окаменел, чувствуя, как по спине стекает холодная струйка пота. Руки дрожали. Он открыл дверь собственным ключом, прислушиваясь к пустоте. На кухне кто-то был. Пристли слышал шаги, неуверенные и нервозные. Раньше, чем подумал о том, что нужно… необходимо контролировать себя, перемахнул в несколько прыжков холл и толчком распахнул дверь кухни. Тень метнулась к окну, бестолково дергая оконную ручку. Фэй! Господи, Фэй! Одна…
Сердце стучало у горла. Он задержал дыхание, пытаясь унять этот хаотичный стук, эхом отдававшийся в ушах.
«Осторожно… спокойно, Дэйв».
- Ты что сидишь в темноте, милая? – старался, чтобы голос не казался неестественно громким, сделал шаг вперед и вспомнил, что на картинках мистера Вачовски не было звука.
Какое упущение!
Дэйв шагнул ближе и поймал жену за плечи.
- На улице холодно, не открывай окно, Минни, – прошептал он, перехватывая руку, ощущая, как она сжалась от его прикосновения. Ее пальцы были холодны как лед. Фэй дрожала – тонко, едва заметно, как дрожит натянутая скрипичная струна, реагируя на едва слышное касание смычка.
Живая… Он знал, что не может быть иначе. Пока не может. Но странное, затопившее голову облегчение было из разряда неконтролируемого.
- Тихо, Минни. Сядь.

Шепот взорвался изнутри. Первым, инстинктивным желанием было: схватить, прижать к себе, заставить замолчать. Даже понимание, что сейчас, в темноте, их не видят толком, и - скорее всего, не слышат - не помогало. Предательский, липкий страх звенел в голове комариным писком, не отпускал, рождая в воображении сонмы чудовищ, из стен вырастали уши, огромные и мясистые; Дэйв до боли, до звона в ушах сжал кулаки, молясь, чтобы Минни не выбежала в холл. Не шевелился, стоял, опустив руки, обманчиво расслабленный и скрученный внутри тугой пружиной часового механизма.
Фэй замолчала, и сейчас Пристли видел лишь расплывчатый силуэт на фоне белой кухонной двери и слышал ее испуганное дыхание. Но ее разорванный голос продолжал звенеть в ушах сотней осколков.
Успокоиться, рассуждать здраво. Сколько у них времени? Полчаса, час? Когда Пол вернется с заседания домой? Скоро. И времени у них нет.
Таймер обратного отсчета запущен.
- Минни… - он заговорил, осторожно, негромко, не делая попыток приблизиться и боясь спугнуть, - я знаю. Я узнал сегодня. Ты должна выслушать меня. Главное – никуда не беги. Сейчас – не беги. Это опасно. Стой на месте. Я скажу тебе все, что нужно, за две минуты. Потом мы включим свет.

Он рассказал. Он действительно уложился в две минуты, краткими мазками живописав экскурсию на «БиоНикс». Дэйв рассказывал о прослушивании телефонов, о пластичных металлических конструкциях, из которых делаются руки и ноги идеальных жителей Степфорда, стараясь, чтобы голос звучал ровно, заглушая холодным рационализмом суждений подступающий к горлу страх. Она была напугана. Силуэт Фэй сливался с темнотой, Пристли не видел ее лица, глаз, но исходящие от нее волны ужаса и сомнений чувствовал особенно, кожей – так ощущают испуганное человеческое тепло рептилии. Мучительно, до голодной боли внутри хотелось собрать ее в охапку, жалкую, дрожащую – обнять, успокоить… просто дотронуться, почувствовать ее - живую…
- … я подписал контракт. Наверное, это был единственный способ уйти оттуда живым. Если они сумасшедшие, Минни, то это прекрасно организованное сумасшествие. У нас в доме стоят скрытые камеры. Они не могут слышать, что мы говорим… но видят нас, если в комнате светло. А может, и слышат?.. Сейчас я подойду к тебе. Не бойся. Мы поднимемся в спальню и включим свет. Потом выключим. Не знаю, насколько это убедит наблюдателей… Надеюсь, до возвращения Вачовски домой погони не будет. Мы уйдем немедленно, через черный ход. Машина в гараже. Если камера есть и там… - Дэйв замолчал, прислушиваясь к ней; она не перебивала, - я проходил мимо дома Кроуфордов. Их Форд остался на улице, я смогу завести. По пути я расскажу тебе все остальное.

- Минни… - волна облегчения, неуместная, нерациональная, затопила рассудок. Дэйв в два шага преодолел расстояние от окна до двери. Несколько метров – десять минут назад больше и значительнее Великой китайской стены. Сейчас между ними не было ничего. Ощущение со-причастности поселилось внутри стремительно растущим теплым шариком. Он неловко притянул ее к себе за шею – первое, что попало под руки, прижался всем телом, гладил плечи, спину, шептал, бестолково и жарко, путаясь губами в растрепанных волосах:
- Я дурак был, Минни. Прости… Все будет хорошо, веришь?
В эту минуту он сам почти поверил в невозможное. Нельзя было не поверить, вдыхая ее запах, ощущая, как стекают талой водой под пальцами ее страхи и сомнения.
С трудом оторвался от нее, и потянул прочь из кухни.
- Пойдем.
Собственная растерянность схлынула. Дэйв понимал – не мог не понимать, что им не дадут уйти так просто, и рассчитывал лишь на выигрыш во времени. До ближайшего городка тридцать миль. По пути – один мотель с дурацким названием «Глория» и пара придорожных забегаловок, откуда можно вызвать полицию из Плезантвиля. А что, если и там?.. Об этом он старался не думать. До границы штата шестьдесят миль.
- Минни, не бери вещей. Вернемся сюда с полицией. Только деньги, самое необходимое. Оденься тепло. Это потом. А сейчас. Просто подойди ко мне. - Пристли оглянулся и повернул выключатель. Торшер вспыхнул ярко-оранжевым, осветив лицо Фэй.

Дэйв стоял, слушая, как она дышит. Слушая стук ее сердца. Уже не разбирая, где грохочут ее торопливые пульсы, где - его. Все время помня, что за подковообразным столом в одном из отделов «БиоНикса» маячит серый человек, не сводящий глаз с квадратного голубого экрана. Или Джи-Джей, полицейский, обычно паркующий служебную машину в начале Кленовой улицы, сидит в автомобиле, пьет кофе и терпеливо выжидает, когда в оранжевой спальне четы Пристли погаснет свет? Фэй прижалась к нему так доверчиво, с такой затопляющей рассудок нежностью, что у него защемило сердце. Он чувствовал себя деревянным болванчиком, которому приживили возможность эмоций и ощущений, но не рассказали, как ими пользоваться.
Дэйв приподнял ее за подбородок. На ее лице плясали оранжевые тени, глаза приглушенно блестели.
- Да. Глупо. Пора, - аккуратно погладил ее по щеке, не умея отделаться от мысли, что действия его напоминают механические движения манекена, - пора, Минни.
Дальше стало проще. Едва он осторожно отстранился от нее, словно щелкнула крышка карманных часов, движения приобрели смысл.
Он стащил через голову пуловер, вцепившись напряженными пальцами в ворот, подошел к окну, поправляя отогнувшуюся занавеску, и повернул выключатель. В комнате повисла тревожная тишина.
- Одевайся.

Они покинули пряничный домик через дверь на кухне. Он не чувствовал сожаления. Окна дома Вачовски неприветливо щурились черными пустыми глазницами. Дэйв взял Фэй за руку. Ладонь была теплой.
Монотонно, мелкими колючими каплями сыпался со свинцового неба дождь.
Форд Кроуфордов стоял у гаража, отражая свет одинокого фонаря лакированным крылом. Кроме него, у тротуара припарковалось еще три автомобиля – когда Пристли возвращался, их не было. Окна гостиной и столовой были ярко освещены, со второго этажа стекали звуки музыки, басы разбивались вдребезги ритмичным стуком ударных.
- У нас есть выбор, - криво усмехнулся Пристли, - можно уехать на Кадиллаке Диккенса. Джим всегда забывает ключи в замке зажигания.

Пол Вачовски, исполняющий обязанности мэра Стэпфорда, возвращался с заседания Мужской Ассоциации и был весьма доволен прошедшим днем и собою в этом дне. Разговор с Дэйвом, безусловно, потребовал от него дополнительной концентрации, но и принес приятное осознание выполненного долга. Процедура выборов главы администрации была организована таким образом, чтобы единственная кандидатура оказалась единственной достойной, и Вачовски мог быть уверен, что, после соблюдения определенных требований, скорее этикетных, чем юридических, предстанет перед жителями городка уже в новом статусе. Пол все больше интересовался политикой: безусловно, то, чем они занимаются сейчас, эти потрясающие научные открытия окажут огромное влияние на развитие американского общества, более того, мирового сообщества, но участие в программе «Степфорд» означало анонимность. Он достиг многого, и хотел, чтобы вся страна гордилась им, чтобы о его техническом гении говорили, чтобы на него восхищенно смотрели. Пока так подобострастно на него смотрела только Линда. Понятно почему. Вачовски метил в Конгресс и активно работал над убедительными речами о необходимости собственной лоббистской группы в Вашингтоне. Но начинать необходимо с малого. С лишней детали в комплектации. С неслучайного сердечного приступа.
Пол вел автомобиль спокойно, но не расслабленно. Вспоминал реакции Пристли, анализировал экскурсию. Если этот эксперимент – роботизированная и социально адаптированная семья в среднестатистических условиях – будет удачным, нужно обязательно добиться разрешения лично устроить презентацию «главным». Фэй понравится всем, это точно. Вачовски улыбнулся: хотелось бы посмотреть на превосходную миссис Пристли с милым локоном, идеально выпрыгивающим из прически. Интересно, превратится ли совершенный Дэйв в более строгого. Любопытно, любопытней некуда. Стоит рассказать Линде, пусть посмеется.

Одного взгляда на свой дом ему хватило, чтобы почувствовать тревогу: этот дом не ждал его с триумфом…этот дом его не ждал. Пол забеспокоился. Произошло то, чего он не просчитал.
Вачовски еле сдержался, чтобы не припарковать машину в непредусмотренном месте, но вот по газону уже бежал. На соседний участок он не обратил внимания.
- Линда! – Он звал требовательно и нетерпеливо, голос срывался, но никто не спешил навстречу. Когда же он обнаружил ее, он тяжело осел на пол. Рядом.
Линда была сломана.
Это был дурной знак. Прошло с несколько минут, прежде чем до него стал доходить смысл бессвязных слов, что безостановочно повторял робот. Пол поднялся, сходил на кухню и залпом выпил стакан холодной воды. Мысли прояснялись. Отключить источник питания, осмотреть на предмет внешних деформаций, выявить предположительную причину выхода аппарата из строя, проверить схемы, сбросить настройки до базовых. Но двигался он с трудом, словно нехотя, не ожидав от себя, что поломка Линды вызовет такой шок.
Несколько раз Пол с силой ударил по охлажденным щекам, потом нежно погладил кожную ткань. Как она могла его так подвести?
Были ли дети в доме, когда это случилось? Если да, то почему ему ничего не сообщили?
- Тебе лучше?

Телефонный звонок заставил вздрогнуть. Его содержание казалось праздничным розыгрышем. Вачовски метнулся к двери: «Я к соседям».
Соседи отсутствовали. Они действительно сбежали?
Не укладывалось в голове.
- Линда, поехали!
Если они уже проскочили ворота (а они проскочили), то нужно перекрыть шоссе. Полноценно перекрыть шоссе можно в районе Грейвуда. На пути в Грейвуд небольшая развилка: бетонированная, идеальная дорога в капкан продолжает бежать вперед, стыдливо скрывая, что когда-то к ней примыкали две проселочных, уже не используемых дороги, одна из которых ведет к крутому обрыву, а другая – на заброшенную, но безопасную трассу, которая позволяет объехать Грейвуд.
В темноте и без указателей они могут свернуть куда угодно. Они могут ничего не заметить и промчаться дальше. Это будет идеальный вариант.
- Я должен их поймать! – сквозь зубы процедил Вачовски, бросаясь в погоню и опережая неповоротливые полицейские автомобили. Если Пристли ускользнут, это будет его ошибка.

Он выжимал из Кадиллака все, что возможно, вдавливая в пол педаль газа.
Фэй молчала.
Изредка Дэйв поглядывал на нее, отмечая бледный профиль и плотно сжатые губы – когда-то он смеялся, дразня жену, что нос у нее подкачал, на дотянул до греческого или, на худой конец, римского, поэтому она не может считаться идеальной - сейчас эта шутка вязла на зубах глиной, что-то жуткое и символическое было в том, что ради идеала правились не носы – жизни.
Когда он поворачивал голову, жесткий ворот куртки царапал шею, так и ехал, с ощущением чего-то чужеродного внутри, словно ему уже вживили передатчик, и сейчас он, Дэйв Пристли, обозначен на карте Степфорда и окрестностей вызывающе-алым маячком; отчаянно захотелось курить.
Темное полотно дороги убегало вдаль, в свете фар танцевали твист дождевые капли, с жирным всхлипом врезалась в лобовое стекло то ли ночная птица, то ли летучая мышь, оставив на нем темную отметину, Дэйв сбросил скорость. Он потерял счет времени, казалось, они едут не более четверти часа, потом – что окружающее его чернильное безумие длится вечность; часы показывали, что прошло сорок минут.
Пристли пытался оценить выигрыш во времени, по всему выходило, что времени у них мало, более того, оказалось, что бензина в баке оставалось на десяток миль; он мысленно выругался - подобной важной мелочи он предусмотреть не смог.
Дождь почти закончился. На бархатно-черном проклюнулись редкие звезды.
- В бардачке у Диккенса была карта, - Пристли искоса взглянул на Фэй, - кажется, где-то рядом должен быть городишко. На Д... Или на Г... надо посмотреть. И заправку поблизости.

Совместный пост

В машине пахло цитрусовым аэрозолем, обивкой, немного, совсем чуть-чуть, пылью. Пахло духами Линды и одеколоном Пола. Заметил ли Пол, что к этому смешению привычных запахов начал примешиваться еще один – тревожный, неприятный. Запах пластика, который разъедает кислота.
Руль горел под ладонями. Педаль газа утопала, рвалась вперед. Он рвался вперед. Вачовски, никогда прежде не нарушавший законы и правила – кем бы они не были придуманы, не обращал внимания ни на что. Его будущее – его блестящая карьера – зависело от автомобиля (угнанного), в котором пытались скрыться (наивно, но дерзко) Пристли. Дэйв и Фэй. Как он в них ошибался.
Линда улыбалась. Об этом ее создатели позаботились, вложив в программу великое множество вариантов напряжения лицевых мышц. Нежная улыбка, застенчивая улыбка, любящая улыбка, улыбка гордости. Что происходило с программой сейчас, когда неисправность – следствие визита Фэй Пристли – разъедало тонкий механизм подобно раковой опухоли? Вряд ли на это смогли бы ответить даже специалисты «БиоНикс».
Это не вписывалось в четкие пункты плана. Никакого побега не должно было быть. И эта совершенная случайность меняла действительность. Картонный Степфорд рушился за плечами: объявлена чрезвычайная ситуация, торнадо «Дэйв» не пощадило ваши дома. Дэйв и Фэй…Влекомые неизвестно-чем в засаду. В темноте мелькают огни.
- Мы едем слишком быстро, Пол, это может быть опасно.
«Дэйв и Фэй»…не рассчитывай на людей, переменчивая натура, неустойчивая психика…
Замечание было, может быть, вполне разумным, но вот совершенно неразумным было действие робота.
- Что? Линда!...Линда, черт подери, что ты делаешь?! Линда!! Линда!...
Со стороны, вероятно, это выглядело страшно. Машина на полной скорости начала вилять по всей дороге, затем, слетев, перевернулась несколько раз, сминаясь, складываясь как картонный кукольный домик. А затем – неподвижность. Неподвижность тем более страшная, что было понятно – это все. Конец.
Линда, Линда. Дэйв и Фэй. Пол. Пол Вачовски. Пол-вачовски, полвачовски, полпола, пол…Из аккуратно свернутой шеи (после свернутой машины) торчали провода. Восстановлению не подлежит.

Машина четы Вачовски медленно занималась огнем. Со стороны Степфорда слышался звук полицейских сирен. На подъезде в Грейвуд готовилась облава.

Невозможно покинуть Степфорд.