Утро выдалось теплым и приятным, и вообще, очень многообещающим. Таковым его сделали солнечные лучи и записка из дворца, адресованная хозяину дома, некоему Этьену де Пелузу. Текст на гербовой бумаге, выведенный красивым размашистым почерком, сообщал мсье де Пелузу, что сегодня, ближе к полудню, его, как и было договорено, навестит Его Высочество. Не теряя ни минуты, мсье де Пелуз поспешил к своей дальней родственнице, Бьетте, всё ещё спящей – можно подумать, он не знал, что у себя в глубокой деревне она, как и все тамошние аристократы, встает с петухами. Однако в столице девица решила покапризничать и опробовать на себе все прелести местного уклада жизни, в который входило вставание часов эдак после десяти утра, не раньше. Мсье не протестовал, ворча себе под нос, что инвестиция стоит всех этих неудобств и фокусов, но сегодня дело обстояло совсем по-другому.
- Бьетта, девочка моя, можно войти? – поинтересовался он у двери комнаты, занимаемой провинциальной непосредственностью.
- Да, мсье, секунду, я наброшу на себя что-то, - послышалось из-за двери, и через некоторое время, показавшееся Этьену вечностью, девица, наконец-то, открыла, пригласив хозяина дома войти.
- Итак, Бьетта, я надеюсь, ты хорошо спала? Потому что сегодня – как раз тот день, о котором я тебе говорил. Нас навестит один ооооочень важный человек из дворца для разговора с тобой. Будь умницей, произведи на него хорошее впечатление! В смысле, не слишком умничай, следи за речью – уж я-то знаю, каким острым у тебя бывает язычок! Но и дурочкой тоже не прикидывайся. И да, я пришлю со служанкой то платье, которое гость любезно оплатил, чтобы лицезреть тебя во всей красе.
- Конечно, мсье, - Бьетта гордо вздернула подбородок, что могло вполне противоречить высказанному ею согласию.
«Дерзка», - констатировал де Пелуз. – «Но, может, это и хорошо. Кому нужны блеющие овцы?»
С этой обнадёживающей мыслью он вышел из комнаты, распорядившись принести Бьетте платье и принарядить её ровно к полудню.

Бьетта молча терпела экзекуцию под названием «надеваем платье с корсажем». Ей даже нравилась та беготня, которую устроила горничная мадам де Пелуз вокруг неё, подвязывая, завязывая, поправляя, переворачивая и так далее. Этьен намекнул ей, с какой целью её привезли из глуши аж в саму столицу, и она вполне осознавала, что сейчас состоятся смотрины. Вроде тех, которые отец устраивал коровам на ярмарке, вместе со своим управляющим выбиравший очередную телушку для хозяйства.
Именно оттуда – из забытой богом провинции, где аристократ подчас сам доставал яйца из-под наседок, Бьетта и мечтала вырваться с того нежного возраста, когда девушка начинает осознавать собственную привлекательность и то, каким мощным оружием она может стать. Цинично практикуясь на детях прислуги, Бьетта мечтала о Настоящем Мужчине, который заберёт её из сарая и отвезёт туда, где бурлит светская жизнь, полная света, радости, богатства и власти. Но размер приданого, которое полагалось Бьетте, разбивал эти чаяния вдребезги. Ей светил максимум какой-нибудь престарелый сосед-вдовец с шестью детьми, а этого она боялась больше всего. Посему, когда мсье де Пелуз вдруг возник на пороге их дома, ссылаясь на желание навестить давно забытого всеми родственника, и в приватной беседе предложил Бьетте отправиться с ним в столицу, дабы попытать счастья при дворе – на определенных условиях, вовсе не означающих счастливое замужество за богатым и знатным – она не колебалась ни минуты.

Часы пробили полдень, и тут же раздался стук в дверь. Бьетта, восседающая на кресле в гостиной, вздрогнула и выпрямила спину, готовясь ко встрече с Судьбой.

- Да, разумеется, разумеется, Ваше Высочество, - Этьен де Пелуз согнулся вдвое, демонстрируя полное понимание желаний гостя, и верноподданические чувства.

Дверь за Гастоном закрылась, а мсье де Пелуз перекрестился и припал ухом к тоненькой щели между двумя её половинами. Чересчур тонкой, чтобы расслышать суть разговора, и Этьен проклял слишком усердного столяра, вытесавшего так идеально подгоняемые друг к другу створки.

Бьетта поднялась с кресла и застыла в реверансе, не поднимая глаз на вошедшего. Она успела уловить дивную игру эмоций на лице мужчины, пока не склонилась, согласно этикету, дабы теперь наблюдать лишь брошки на его туфлях. Безупречно блестящих, что свидетельствовало об одном - их обладатель пешком по улицам не ходит, а если вдруг на обувь посмеет попасть пыль или, не дай бог, какое пятнышко образоваться, лакей тут же бросится, чтобы протереть августейшие туфли.

А обладателем такого царственного выражения может быть только очень знатный и очень важный человек.

Бьетта послушно ждала.

Сам дядя самого короля! На мгновение Бьетта даже растерялась – она не была готова к такому уровню, хотя её и предупреждали, что приедет «очень важный человек». Даже до них в провинции доходили слухи о могуществе бывшего регента, и шепотком, за столом, соседи делились друг с другом страшными историями об изощренных методах уничтожения врагов вроде медленнодействующего яда, попадающего в организм неугодного мсье Гастона чуть ли не по воздуху. И слово «алхимия» звучало в сопряжении с его именем довольно часто. Конечно, Бьетта не придавала особого значения этим сплетням, так как трезво рассуждала, что захолустные кумушки получают сведения из столицы уже отягощенные домыслами, а уж добавить что-то своё каждый считал просто священным долгом.
Комплимент о том, что ожидания на её счет не обманули мсье Гастона, она отметила и подумала, что, вполне возможно, это был аванс с его стороны. Наверняка, в столице каждый день появляется не одна красотка, так что выбор у дяди короля явно есть. И теперь Бьетте нужно доказать, что она – именно та, которую он искал именно для того, что он хочет ей поручить. А раз это сопряжено со внешностью, то явно не в убийцы он её нанимает. Человек, лишающий жизни, по мнению Бьетты, должен быть совершенно обыденным внешне, чтобы не запоминаться. Или же настолько ослепительным, чтобы не вызывать подозрений.
Нужно было взвешивать каждое слово.
- Я желаю быть полезной тому, кто дал мне возможность приехать в столицу и проявить себя, мсье. – Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, и только для второй мыши. А кто платит – тот и заказывает увеселения. – Моя выгода возможна только в том случае, если я буду в точности выполнять ваши поручения. Ведь если я смогу достичь того результата, на который вы рассчитываете, я получу достойное вознаграждение. И не только в материальном его выражении.
Бьетта замолчала, с некоторым волнением ожидая реакции Гастона. Правильными ли были её первые слова?

Этот человек привык повелевать. Наверное, родился с приказом на устах, и его нянькам доставалось за грязные пеленки от него самого. Но если ты – сын короля, брат короля при одном-единственном племяннике мужеска пола, то это накладывает определенный отпечаток на характер.

Нужно было отдать ему должное – он говорил ровно столько, сколько требовала обстановка. Будто каждое лишнее слово стоило ему денег, пожалуй, так оно и было.
А деньги Бьетта умела ценить, как ничто другое. Потому что их у неё было очень мало, а хотелось – много.

- Я не вправе требовать, пока у вас не было возможности оценить мои способности. Да, я скажу честно – хочу многого. Хочу собственный дом, обслугу, возможно, новый титул и определенную долю вхожести в определенные круги, которые влияют на благосостояние подданных Его Величества. И поэтому, в первую очередь, хочу быть достойной вашего доверия.

Пока они не дошли до сути того, чего именно ожидал от неё дядя короля, она не решалась первой заговорить об этом. Свои желания она озвучила, как ей показалось, очень чётко, и снова ждала реакции.

Как будто они играют в мяч. Только игроки не равны в условиях, один из них всегда ловит, а другой может и не поймать.

Вот оно и прозвучало. Завуалировано, аккуратно, и так, что комар носа не подточит, вздумай этот комар подслушивать и призывать к ответу. Придворная дипломатия, оказывается, искусство очень тонкое, хотя дяде короля оно дается легко. Ведь он же впитал его с молоком матери. Ну, то есть, кормилицы.

Бьетте ещё многому нужно будет научиться, но, судя по снисходительному взгляду, в котором сквозила ласка, словно к молодому, глуповатому, но подающему надежды щенку, было понятно – проверку Бьетта прошла. И если будет и дальше вести себя, как должно, мсье озаботится тем, чтобы она обучилась всему как можно скорее.

Ликование удалось спрятать под густыми ресницами, опустив очи доле. Дядя короля не должен счесть её хоть сколько наглой, она должна и дальше производить впечатление целеустремленной и понятливой особы, которая не пытается прыгнуть слишком высоко.

- Я приложу все свои усилия, Ваше Высочество, для того, чтобы их величества не были мною разочарованы. Оба, - тонкий намек, легкий акцент, неуловимый знак взаимопонимания. – Буду готова, как только Ваше Высочество прикажет, - Бьетта подавляла нетерпение и желание ринуться в бой за сердце короля немедля.

- Благодарю вас, Ваше Высочество, в данном случае мое сердце не имеет значения. Главное, чтобы платье завоевало сердца их величеств, - Бьетта на этот раз не отводила взгляда, чтобы проследить за реакцией герцога – не слишком ли нагло она высказалась. Но, с другой стороны, этой фразой она признала свою незначительность на начальном этапе той аферы – а это, несомненно, афера – которую задумал дядя короля. – Кроме вашей скупости, думаю, стоит рассказать новым знакомым, какой дурной репутацией вы обладаете у жителей провинции. Вы – отравитель, алхимик, колдун и вообще, почти сверхъестественное существо. Как вы думаете, общество ухватится за такую сплетню? И, главное, после этого меня не арестуют за распространение лживых и оскорбительных высказываний в ваш адрес? Это ведь исключительно для пользы дела, - совершенно серьезно сказала Бьетта, и вряд ли бы кто-то сказал, что некий элемент прикрытой издевки, все же, присутствует. Только самоубийца пойдёт на такое перед лицом самого герцога.
Скупость Гастона в отношении украшений показалась Бьетте разумной. Не потому, что она осознавала – не заслужила пока, а потому, что если ко двору она явится расфуфыренная, это может произвести эффект, обратный ожидаемому. Местные дамы все сплошь и рядом обвешаны побрякушками, говаривал мсье де Пелуз, и найти свежее личико, не испорченное растлевающими изысками, сложно. Посему, Бьетту нисколько не печалило будущее отсутствие на её шее рубина или сапфира.

- Разве посмела бы я, Ваше Высочество, шутить над вами! – в голосе Бьетты прозвучал неподдельный испуг. Неужели всё, что он нём говорят - правда, и вот сейчас Бьетта прочувствует это на себе, по неосторожности сказав лишнее? – Тем более, по-дружески? Кто вы, а кто я! – воскликнула она, часто заморгав. Нужно было срочно выкручиваться, кто его знает, может, просто отошлёт домой, за свой счёт, но вдруг решит отомстить за поруганную, по его мнению, честь? Ей на мг почудилось, что сейчас герцог отпустит её подбородок, и ладони его сомкнутся на её шее. Не отводя взгляда, в котором трепетали испуганные кошкой ласточки, она горячо увещевала герцога: - Я же хотела вас предупредить, о чём в провинции болтают, как очерняют имя порядочного человека, дядюшки самого короля! Прошу покорно меня простить, если это прозвучало оскорбительно, впредь, если вы сочтёте возможным позабыть об этой моей оплошности, и всё же, великодушно подарите мне шанс доказать вам мою преданность, я буду доносить до вас подобные плоды нечистоплотных умов и языков только с вашего разрешения и в надлежащей форме.

Это был хороший урок – в столице не прощали того, над чем могли бы дружно посмеяться дома. Жаль, что мсье дэ Пелуз не растолковал Бьетте более доходчиво, что значит «быть умницей». По чести, её родственник был ума небольшого, и ждать от него многого не приходилось – у него была цель набить карманы, а шишку Бьетта набила в гордом одиночестве.

- Я бы никогда не позволила себе ничего подобного, Ваше Высочество, - Бьетта столь горячо заверила герцога, что можно было бы растопить глыбу льда или пожарить омлет. Говорят, что на собственных ошибках человек учится быстрее, и, набив шишку, Бьетта очень быстро сообразила, как надо себя вести с этим человеком. И не только с этим – в столице, похоже, шагу нельзя ступить за пределы дома родственника, чтобы не наступить на чей-то очень знатный, амбициозный и мнительный хвост. Сожалела ли она о том, что согласилась ввязаться в эту авантюру? Вполне возможно. Однако отступать было поздно, просто нужно быть крайне осторожной. Даже хорошо, что она так оступилась в самом начале. – Вы можете быть уверены, что как только я что-то узнаю, это тут же станет известно Вашему Высочеству, но ни слова дурного не будет мною произнесено. Кроме того, что Вы сами соизволите мне посоветовать, например, об упомянутой Вами скупости. – Глубокий реверанс, позволивший герцогу оценить глубину его инвестиций, то есть, декольте Бьетты, в то же время, предоставил самой девице возможность скрыть некоторое замешательство, которое могло бы читаться в её глазах не в её пользу. Замешательство и злость. Первый испуг минул, и теперь настал черёд толики возмущения. Но ни в коем разе нельзя было, чтобы герцог что-то заметил.

Бьетта быстро училась.