Аньель почти коснулась волка, когда невесть откуда, из тумана, разрывая липкие нити, что сплел паук, ворвался менестрель. Хотя, сказать по правде, девушка вовсе не узнала его, не в первые мгновения. Голос Биллигана доносился до нее с трудом, а на глазах сверкали слезы, заставляя и без того призрачный мир расплываться.
- Раймонд..
И тем более нынче Аньель хотела меньше всего, чтобы к ней прикасался кто-то посторонний. Нет, нет.. вдруг одно только чужое касание погрузит ее в новую пучину безумия и отчаянья? Вдруг затянет навсегда в кошмар, в котором нет храброго Крэгена, но есть лишь волк.
Иль все наоборот: одно прикосновение пробудит ее?
Тогда хотела б девушка, чтобы это было прикосновение рыцаря. Закрыть глаза и чувствовать всем телом, протянуть руку и коснуться его щеки или грубой одежды, под которой бьется храброе сердце..
И уж тем более вставать, подниматься на ноги Аньель не собиралась, отталкивая прочь чужие руки. Что там, вверху? Нет, Раймонд пал и превратился в волка и меч его лежал среди одежды. Остаться со своим любимым - вот одно ее желание, быть вместе с ним, в любой беде. Дана их клятва не перед людьми, не перед отцом ее и мачехой, не перед священником, друг перед другом и Господом, что слышал их слова и знал насколько чисты были их помыслы - вот это имело первейшее значение.
В голове царил сумбур, но среди хаоса, подпитанного бурей эмоций, появляться начинал стержень, основа всех действий дальнейших. Нельзя дать волку сбежать.. нельзя ни ранить его позволить, ни убить. Да и менестрелю Аньель зла не желала, он был юн и храбр, и одарен талантом безмерным.
- Уходи! Уходи, это не твое горе! - выдохнула девушка, и двинулась вперед, глядя лишь на зверя, прекрасного и гордого. Не видя его клыков, но пытаясь заглянуть в янтарного цвета глаза с карими прожилками, надеясь разглядеть там взгляд, полный любви, мечтая об этом и боясь узреть лишь дикую злость. - Не твоя беда.. отцу передай, что дорог мне он, но жизни без Раймонда я не мыслю. И если растерзает меня зверь сейчас, то это будет меньшее страдание из всех. Раймонд!..
Аньель решительно и быстро бросилась вперед, намереваясь в этот раз прижаться к волку, погрузив пальцы в жесткую шерсть, уткнуться лицом в бок и ждать пока не случится обратное превращение.
И будь, что будет..

Вовсе не страх заставил Биллигана отпустить девушку. Просто после слов Аньель все, что он слышал и видел в этот день, наконец сложилось в одну картину. И он понял, во всех подробностях понял, что же произошло.

Теперь совсем иначе смотрел и на девушку, и на волка. На мгновение Биллиган зажмурился. Все трое молчали: волк, скалясь на человека, которого он не мог узнать... Альель, зарывшись лицом в шерсть свирепого создания, которое всего пару минут назад было ее возлюбленным... а менестрель - просто молчал, закрыв глаза руками.

- И покуда ночи длятся, будет волком рыскать Он, - произнес наконец Биллиган, припоминая слова, - Утро напоит сполна землю свежею росою – днями станет без покоя ястребом летать Она.

Он отнял ладони от лица и снова посмотрел на влюбленных.

- Госпожа, - начал он снова, - Простите меня. Я больше не попытаюсь встать между Вами и Вашим суженым. Поверьте, я до этой минуты не понимал, как все обернулось. Теперь понимаю. Но не велите мне уйти просто так... Прошу, не отвергайте моей преданности.

Биллиган посмотрел на небо.

- До рассвета еще не близко. Но уверен, что когда мессир Крэген вернется в человеческий облик, то его горе будет велико, если увидит он, что вы уморили себя отчаянием. Прошу, не теряйте надежду. Пока вы оба живы, все можно поправить.

Биллиган тем временем снова огляделся вокруг. До замка было далеко, так что вряд ли кто-то еще из его жителей или охраны мог их побеспокоить. По крайней мере, до утра об этом волноваться не стоило.

Луна светила ярко, и глаза менестреля уже привыкли к темноте. На земле он увидел следы лошади и глубокие рытвины от копыт. Конь, видимо, сильно испугался волка, рвался, бил о землю копытом и от страха подался в бега. Биллиган тотчас подумал о том, что несчастное животное может все еще кружить где-то неподалеку. А ведь конь очень даже мог понадобиться кому-нибудь из влюбленных... Одним словом, если у менестреля еще оставался шанс найти перепуганную скотину, то действовать следовало быстро.

- Простите, госпожа, - коротко ответил Биллиган Аньель, - Но прежде дело, чем слово.

Он снова приблизился к девушке, но на этот раз медленно и аккуратно, чтобы не тревожить волка. Биллиган скинул с плеч свой короткий плащ и, смущаясь таким нищенским даром, набросил его на Аньель, словно покрывало.

- Становится холодно, - пояснил он этот дерзкий жест, - А костра нам не разжечь - только навлечем на себя новую беду, да и... мессиру Крэгерну в его нынешнем обличье огонь вряд ли придется по вкусу. Вы постарайтесь теперь отдохнуть и не думать о дурном, а мне сейчас следует найти и привезти обратно вашу лошадь. Я вернусь так скоро, как только смогу, обещаю Вам.

И, не дожидаясь возражений девушки, менестрель ушел в лес. Долго он отсутствовал или нет, одному богу известно. Ожидавшей его Аньель, возможно, показалось, что прошли часы, но для самого Биллигана "охота на коня" была стремительной.

Не желая получить копытом в грудь, он какое-то время следовал за животным издалека, пытался успокоить ласковым словом. Наконец, не силой, а уговорами ему удалось перехватить уздечку все еще перепуганной лошади, привести ее туда, откуда та сбежала, и крепко привязать там к дереву. Чтобы лошадь не нервничала при виде волка, менестрель завязал ей глаза платком. Но конь все же продолжал время от времени тонко ржать и жалобно фыркать, чувствуя запах хищника.

К тому времени, когда менестрель снова заговорил с Аньель, небо уже окрасилось из черного цвета в темно-синий и с него одна за другой начали пропадать звезды. Но до первой росы еще оставалось довольно времени.

- Вы спрашивали меня, Госпожа, - произнес Биллиган, садясь на траву чуть поодаль от девушки и стараясь поменьше смотреть на волка, нежащегося в ее объятиях, - известно ли мне, что происходит. Скажу Вам только, что для меня не секрет теперь, что привело Вас и мессира Крэгерна сюда, за пределы замка. Мне известно также, что именно стало причиной обращения рыцаря зверем. Волей случая я слышал слова проклятия, обрекшего вашего возлюбленного на такую судьбу, и видел, как это проклятие произнесла Ваша мачеха. Проклятье это гласит, Госпожа, что рыцарь, обратится волком на всю ночь и снова станет собой к утру, стоит лишь выпасть первой росе. Вот только Вы сами в тот же миг обратитесь соколом. И так пробудете до самой ночи, покуда он не станет снова волком... И так до тех пор, пока быть над вами злому колдовству.

Если бы Аньель не была сейчас так сильно поглощена собственным горем, то наверняка заметила бы, как то и дело прячет от нее глаза менестрель, и как он вздрагивает от каждого ее благодарного слова. Биллиган томился, оттого что знал: не все он рассказал девушке. Биллиган так и не решился поведать ей о том, что именно он, пусть даже того не желая, стал поведал Герцогине о тайне Раймонда. Что это из-за него Герцогиня сумела настичь влюбленных этой ночью.

В сердце Биллигана боролись стыд, страх и здравый смысл. Да, здравый смысл! Потому что разве разумно теперь досаждать Аньель собственными угрызениями совести? Сейчас, по крайней мере, ему удалось успокоить девушку, а что будет, если она вновь решит, что и ему доверять нельзя? Да и простит она его или возненавидит, а только никак не сможет теперь ни миловать, ни казнить.

Лучше и честнее будет рассказать обо всем Раймонду. Это его доверие Биллиган подвел - ему и судить, заслужил ли менестрель, чтобы ему оторвали его длиннющий язык. Вот только не сейчас. Сначала менестрель попробует, возможно, в последний раз использовать этот самый язык с толком.

- Вы правы, Госпожа, мне пора идти. Тут я теперь для Вас бесполезен. Но есть одна вещь, которую я еще могу сделать. Я вернусь в замок и попытаюсь поговорить с Вашим отцом. Герцог - добрый и справедливый человек. По крайней мере, я всегда видел от него только доброту...

Биллиган на мгновение замолчал, словно переносясь мыслями в будущее и размышляя, как может пойти разговор между ним - шутом! - и властителем всех окрестных земель.

- И если возможно, - продолжил менестрель, - чтобы он поверил чьим-то словам более, чем верит словам матери своего наследника, то, клянусь Вам, я сделаю все, чтобы он узнал истину.

Прощаться оказалось неожиданно тяжко. И пусть сейчас перед Аньель сидел лишь менестрель, не ее отец, не любимая подружка, а талантливейший из всех людей в окрестных землях, но именно в лице Биллигана девушка видела сейчас свое прошлое, что было так жестоко отброшено прочь. И все, что было раньше, осталось там, в туманной дымке озера, впереди была лишь неизвестность и, если верить словам менестреля, то для ее - лишь ночь, а для Раймонда - день.
Все было вокруг чужим, незнакомым. И Биллиган уйти был должен, пусть даже отпустить его было и непросто. Но так лучше будет для него самого.
- Милый Биллиган, если бы я думала, что отец поверит в это, то я бы сама бросилась к его ногам, вот только любит он свою жену, столь лживую речами. Она сумела обмануть нас, обманет и его. А если заставят меня остаться в замке, то изведет она меня со временем.
Пальцы опять прошлись по шерсти волка, к которому привыкнуть было сложно, но, если закрыть глаза, то можно было почувствовать теплое, едва ощутимое дыхание, которое согревает, когда рядом находится родная душа.
Раймонд..
Волк зарычал, на сей раз гораздо громче, чем прежде. Двинулся и выскользнул из рук Аньель, наступая на менестреля. Девушка испуганно охнула, поднимаясь; после долгих часов сидения на месте, слушалось плохо, ноги затекли, но все же дочь герцога поспешила вновь обнять волка, стараясь удержать его на месте. Допустить беду с менестрелем, что так помог ей, она не могла а потому заговорила быстро, сбивчиво.
- Нет, Биллиган, не подвергай себя осмеянию и гневу отца моего. Лишь себе ты навредишь, но пользы от этого не будет. Прощай. Быть может мы еще свидимся с тобой потом, если удастся нам снять это заклятье. Иди, иди же! Пусть тебя хранит Господь.