Де Вард вошел в зал королевского совета с приятным чувством радостного предвкушения и азарта, какое испытывает человек, поймавший за хвост птицу удачи и намеревающийся воспользоваться благоприятным стечением обстоятельств к наибольшей выгоде. Вот только головы министр не терял, и радостное возбуждение соседствовало с разумной осторожностью, соперник был силен, одно неверное движение – и в руке останется лишь несколько бесполезных перьев, а шанс будет упущен. Фортуна – дама капризная, глупец тот, кто рассчитывает на постоянство ее благосклонности.
Как и ожидалось, сообщение Его Величества было встречено неоднозначно, пожалуй, лишь для хранителя печати оно не стало неожиданностью, но на то он и хранитель, и свои мысли и знания хранит не менее тщательно, чем вверенную ему печать.
Более остальных де Варда интересовала реакция Его Высочества, именно за ним исподтишка наблюдал Гийом, пристально отслеживая малейшие изменения в выражении лица, потому и подметил не очевидные на первый взгляд признаки, свидетельствующие о том, что известие застало герцога врасплох.
Игроки заняли свои места за столом. Итак, первый ход за Его Величеством, но партия только началась.
Ответный ход герцога, как и ожидалось, был не атакующим, а изучающим. Месье Гастон был не глуп, чтобы открыто возражать королю, и начал с завуалированных намеков, формально выражая согласие со словами Его Величества, но сделал это в форме тонкой издевки, надлежащей продемонстрировать, что их не воспринимают всерьез, как родители с важным видом кивают на рассуждения своих чад, внутренне посмеиваясь. Что вовсе не значило, что герцог несерьезно отнесся к ситуации, скорее, это была попытка убедить остальных, что не стоит к ней серьезно относиться.
- Благодарю Вас, месье Гастон, за столь лестную оценку моих способностей – министр сделал вид, что не заметил издевки в словах герцога, тон его был сух и деловит – не покривлю против истины если скажу, что все присутствующие здесь должностные лица имеют кругозор более широкий, нежели подразумевают их обязанности. Именно поэтому, господа, на сегодняшнем совете предлагаю рассмотреть вопрос, представляющий интерес для всех присутствующих.
Министр говорил четко и уверенно, с осознанием что имеет полное право находиться здесь и разговаривать на равных с первыми лицами государства.
- Речь пойдет о войне.
Вряд ли тема совета стала неожиданностью для кого-либо из присутствующих, министр не сомневался, что поднималась она не в первые, вот только герцог Гастон умело сглаживал возникающие острые углы. Что ж, сегодня Гийом намеревался ему в этом помешать.
- Я не столь всеведущ, как предполагает месье Гастон, но все же представлю вам собственные соображения о текущей ситуации.
Что касается состояния на фронтах, я уверен, господин маршал осведомлен куда лучше меня, поэтому пусть поправит, если я ошибаюсь. По моим сведениям, в данный момент мы топчемся на месте, тратя ресурсы и приобретая взамен лишь новые долги. В свою очередь, пусть господин казначей возразит, если я не прав и государственная казна не испытывает сильнейшего дефицита в средствах, который текущие налоги и сборы покрыть не в состоянии, и львиная доля финансов утекает в жерло войны.
В свою очередь, дефицит финансирования вызывает волнения как на фронтах, так и среди мирного населения. Как вам всем известно, значительную часть нашей армии составляют наемники, а им слово «патриотизм» неизвестно, для них есть лишь слово «деньги». Как только мы перестанем им платить, мы потеряем часть войска, что почти наверняка приведет к поражению. А деньги неминуемо закончатся. Население не потерпит поднятия налогов. Поднимется бунт.
В сложившейся ситуации я не вижу иного выхода, кроме как прекратить войну.
Последние слова министр произнес, глядя на сидящего напротив короля, подчеркивая, что именно Анри председательствует на этом совете и его мнение является решающим.

Похоже, зверь оценил угрозу и решил показать зубы. Искусством говорить, не прибегая ко лжи, но и не говоря правды, Его Высочество владел в совершенстве. Слова о доходах и наемниках не противоречили тому, что говорил де Вард, но представляли ситуацию в ином свете, более благоприятном. Но, как верно заметил месье Гастон, не это главное. Разминка перед решающим ударом. Небрежно отброшенный в сторону мелкий зверек, случайно попавшийся на пути к более крупной дичи.
Удар был нанесен мастерски, там, где броня была наиболее слабой, но не стал для министра неожиданностью. Обстановка на внешнеполитической арене была непростой, но дипломатические игры предполагают достаточно пространства для маневра. Диспозиция, обрисованная герцогом, отражала реальное положение дел, но не учитывала нюансов, позволяющих взглянуть на картину под другим углом.
- Что ж, месье Гастон, вы правы, война – дело выгодное, это понимают наемники, которые убивают по приказу тех, кто им платит, это понимают торговцы, на поставках оружия заработавшие немалые прибыли, которые затем ссужают нам же под проценты для финансирования армии, это понимают преступники, амнистированные для пополнения состава армии. Это сложно понять крестьянам, которых, несмотря на наличие наемников, оторвали от сохи, дали в руки меч и отправили на убой за жалованье в три раза меньшее, чем у иностранных кондотьеров, но право слово, что понимает чернь в государственных делах?
Выгоды войны понимают и правители, как материальные, так и стратегические, но увы, господа, придется признать, что эта война наших чаяний не оправдала. Мы упустили тот момент, когда затраты стали столь высоки, что уже не могут быть покрыты потенциальной выгодой. Мы топчемся на месте, и каждый день задержки лишь приближает нас к финансовой пропасти.
Вы говорите о Франции, месье Гастон? О наших союзнических обязательствах, кои мы добросовестно выполняем вот уже не один год в ожидании выгоды тем более призрачной, тем дольше продолжается война.
Давайте начистоту, господа, долг союзничества мы заплатили сполна, подавляя очаги сопротивления гугенотов в приграничных областях и привлекая иностранных наемников, дабы удовлетворить потребности Франции в требуемом количестве войск и оставив в Руайоме хотя бы часть дееспособных мужчин, способных работать в поле и заниматься ремеслом, чтобы поддержжать на плаву нашу экономику и удовлетворять беспрерывно растущие нужды армии.
Вы также говорите об италийцах, месье Гастон, но разве сейчас мы не более уязвимы перед ними, чем когда-либо? Ослабленные, с изрядно поредевшей армией, перебоями с продовольствием, с пустой казной и угрозой народных волнений, разве не являемся мы легкой добычей для италийцев, которые только и ждут благоприятного момента, чтобы захватить Руайом?
Или вы рассчитываете, что нас защитит Франция? Французскому королю эта война также причинила немало бед, может статься, у него не будет возможность вовремя прислать нам войска на подмогу, и останется рассчитывать лишь на искренние соболезнования тем членам королевской семьи, кому удастся сохранить голову на плечах. Не исключаю также, что в обмен на защиту нам придется распрощаться с собственным суверенитетом и стать очередной французской провинцией. Вам ли не знать, что узы союзничества отступают перед соображением политической выгоды.
Чтобы сохранить Руайом, нам нужно прекратить войну, пожирающую наши ресурсы, при этом не забывая об интересах союзников. Я предлагаю выступит инициатором мирного договора между французским королем и гугенотами Лашарите, и готов предоставить Совету свои наброски касательно условий этого соглашения.
Что вы об этом думаете, Ваше Величество? Или, Ваше Высочество, Вы желаете что-то добавить?
Де Вард замолчал. Главное было сказано, решение было за королем.

- Конечно, ваше величество, - Гастон счет за лучшее подавить возмущение и вспомнить, что с мнением монарха, даже если он твой племянник и долгое время предпочитал смотреть тебе в рот, повторяя каждое твое слово как свое, принято соглашаться безоговорочно; хотя бы в самом начале. - Дипломатия способна на многое, но мне следует признаться, что я не волшебник.
Почва была выбита из-под ног, и проделано это было мастерски. Будь Гастон помоложе лет хотя бы на десять, он бы еще кинулся с горячностью убеждать юного короля, даже рискуя собственным положением, что тот не прав. Но теперь герцог предпочел не выказывать своего несогласия слишком бурно, почуяв, что во дворце меняется самое главное - правила игры. Упорствующий в старых рискует потерять слишком многое, а умение вовремя остановиться дорогого стоит. Если вам кажется, что вокруг царит хаос, постарайтесь увидеть в нем новый порядок. Другими словами, герцогу нужно было время. Старый лис решил, что пришел час забраться в нору, оставив снаружи только нос, чтобы чуять, в какую сторону движутся перемены.
Он пока ее очень силен, потому что все знает. Пока Анри еще полон иллюзии, что поступать самостоятельно - это делать не так, как говорит его дядя, а как говорит кто-нибудь другой. Не дать появиться этому другому... Гастон не смотрел на де Варда, чтобы не выдать своей ненависти, благо необходимость обращаться к королю легко позволяла это.
- Да, я не волшебник. Италия, Франция, католики, гугеноты... это связано столькими нитями, что разорвать их очень сложно, ваше величество. Хотя бы потому, что никто не захочет, чтобы мы это сделали. Нет, итальянцы будут счастливы. Что же касается нашего союзника Франции... Они прекрасно поймут все маневры, и расценят их как предательство. И воспользуются как предлогом, потому что у них и впрямь большие территориальные преференции, и наше королевство в этих преференциях на одном из первых мест, ваше величество, о чем и господину де Варду, как видно из его слов, тоже хорошо известно. Мы остановим военные действия, и окажемся беззащитны перед вчерашним союзником. Королевство, ставшее французской провинцией... помнится, ваш дед этого очень опасался и не желал. Месье де Вард, конечно, сгущает краски, рубить голову королю никто не будет. Но превратить короля в герцога... призвать его на службу при французском дворе... ввести в свою свиту, чтобы был всегда на глазах... А ее величеству уготовить место придворной дамы при французской королеве. Все это вполне возможно. Вашей супруге придется носить платья, стоимость ткани которых не может быть такой же, как у ее госпожи. Ну а здесь... - Гастон развел руками, как будто хотел обнять все королевство, - будет хозяйничать королевский наместник. Возможно, им станет тот из нашего королевства, кто наиболее активно поспособствует его превращению в герцогство?

- Конечно, ваше величество.
Это сочетание Гастон произносил уже бесчисленное количество раз, но никогда оно не было настолько неформальным. Теперь точно настал момент, когда никакие аргументы, даже если они и были, не стоило приводить. "Я настаиваю", - сказал Анри, и далее всем предписывалось приложить все усилия к тому, чтобы добиться того, на чем настаивал король.
Это было естественным порядком вещей. Для всех. Но не для герцога, который сейчас чувствовал себя если не униженным, то очень близко к этому. Хорошо, пусть даже униженным, но не побежденным, черт возьми. Раньше молодой монарх настаивал на том, что считал нужным его дядя, и для того ничего не надо было делать. Он вырос и решил, что пришла пора для самостоятельности. Теперь для влияния Гастону надо искать другие пути. Умение лавировать, настаивать и проводить свою линию более тонко? Несомненно, это способ, и за возможность воспользоваться им отдали бы добрую часть своего состояния большинство придворных. Но только не Гастон, которому не улыбалось искать способы влияния всю оставшуюся жизнь, и неважно, длинной или короткой она бы оказалась. Он сын короля и он долго правил, пусть и без короны на голове. И теперь ему нужны возможности более надежные и зависящие только от его воли и желания. Да, момент настал неожиданно, хотя Гастону приходилось себе признаться, что он подозревал, что когда-нибудь так и произойдет. Может быть, это и к лучшему, что случилось именно сейчас, когда сам он уже достаточно мудр и опытен, чтобы просчитать все, но еще не достаточно стар, чтобы испугаться рискованной и - что уж греха таить - не очень богоугодной интриги.
- Конечно, ваше величество, - повторил Гастон, взгляд которого оставался тяжелым, но внутри он уже предвкушал необходимость обдумать самый важный в своей жизни замысел. - Дипломатические шаги значит дипломатические шаги.