Получив от герцога последние указания, Симон распорядился разыскать мэтра Эврара и коротко сообщил ему о распоряжениях патрона.
- Детали вам поведает его высочество лично, мэтр, - завершил де Бланшар, бросая на доктора многозначительный взгляд, - я прикажу, чтобы карету для вас подготовили как можно скорее.
Это означало: дело срочное. Срочное настолько, что у личного медика герцога не будет времени на сборы.
- Мне... у меня недостаточно… - Эврар скользнул по лицу секретаря испуганными глазками, - ингредиентов.
- Пошлите кого-нибудь к аптекарю, чтобы купить необходимое. Или я это сделаю.
- Хорошо, - покладисто хрюкнул мэтр Эврар, - нужно вот что…
Медик обмакнул очиненное гусиное перо в чернильницу и написал несколько слов на латыни. Бумага исчезла в кармане камзола месье де Бланшара, как только просохли чернила.
Дело сделано.
Ночное происшествие еще напоминало о себе - как напоминает о себе царапина от рыбьей кости в горле – хочется сглотнуть, но не получается.
Он сглатывал, проталкивая внутрь невидимую помеху, и снова возвращался мыслями к прошедшей ночи. Все ли получится?
Симон покинул собственный кабинет, кивнув сидящему на пороге писцу (когда-то так сидел он, вскакивая при появлении персон более важных). Сейчас мелкие крысы приветствовали его, едва заметив, кланялись, заглядывая в глаза – чувствуя в недавнем торговце силу, куда более значительную, чем та, какой обладают иные вельможи.
- Прогуляюсь, - туманно сообщил он крыске.
Крыска ощерила мелкие зубки и закивала, дробно смеясь.
Секретарь господина герцога никогда не прогуливался просто так.
Местом сегодняшней прогулки он выбрал переходную галерею из королевских покоев в рабочие помещения дворца.
Симон де Бланшар ждал Мари.

Если бы Мари Бовуар обладала даром предвидения, она сочла бы встречу с де Буасси или лакеем графа де Бомон меньшим из зол. Секретарь его высочества, умевший быть (когда это необходимо) незаметным и неслышным, появился на пути маленькой камеристки как раз в тот момент, когда та намеревалась повернуть из главной галереи в комнаты гардеробмейстера ее величества.
- Мадемуазель, вы ли это! - месье де Бланшар лучился искренним восхищением, - вы все хорошеете… с нашей последней встречи.
Одно ловкое движение – и Симон, ухватив девушку под локоть, потянул ее вглубь оконной ниши, поворачиваясь спиной так, чтобы случайный взгляд не сразу опознал мирно беседующих у окна кавалера и его даму.
- Нужно поговорить, - на пол-тона ниже. И взгляд – заговорщицкий, и кончик носа подрагивает в предвкушении «разговора».
«Поговорить» он намеревался не здесь. Для разговоров интимного толка секретарь его высочества, поднявшись по социальной лестнице и получив негласный статус «серого преосвященства» принца Гастона, имел комнатку позади того самого кабинета, в котором беседовал с Мари в прошлую встречу.
Месье де Бланшар, утомленный неспокойной ночью и дневными хлопотами, предпочитал совмещать приятное с полезным и долг – с удовольствием.

Камеристка умело пользовалась неизменным во все века женским оружием – плакала Мари очень убедительно. Мало какой представитель мужского племени останется равнодушным к дрожащим на девичьих ресницах слезинках, яркому румянцу на щеках и робкому, просящему взгляду.
Де Бланшар таких взглядов повидал достаточно, чтобы к подобного рода экспромтам выработать стойкий иммунитет.
- Разумеется, будут, - невозмутимо подтвердил он, - жить во дворце и избежать сплетен с такими прелестными личиком и фигуркой, как у тебя – невозможно, милая. Твоей молодости и красоте будут завидовать. Будет завидовать кухарка, прачка, камеристка, и даже статс-дама, чье положение неизмеримо выше твоего. О тебе будут говорить. Так почему бы не обращать на разговоры внимания? - Симон выглянул из ниши, и, убедившись, что галерея опустела, повлек Мари за собой, в один из коридоров, уводящих в рабочие помещения дворца, - но, если ты опасаешься, что нас увидят, милая… пойдем со мной. Там нас никто не увидит. А мадам де Бомон пошлет за салфетками кого-нибудь другого.

- Если захочешь, только скажи… - Бланшар неумолимо уводил девушку прочь от оконной ниши; сейчас, чтобы скрыться от любопытных глаз дворцовой прислуги, волей-неволей придется свернуть в один из множества коридорчиков, соединяющих кабинеты десятков крючкотворов, населяющих Монфлери наравне с камеристками, лакеями, поварами и кухарками, ловчими, конюшими, кастратами и карликами.
Легко потеряться среди множества, если хочешь потеряться.
Легко обещать то, что не станешь исполнять.
Месье де Бланшар слыл человеком целеустремленным и не слишком разборчивым в средствах. Малышка Мари являлась целью весьма привлекательной, чтобы поступиться рядом условностей. Симон старался. Возможно, он действовал бы иначе, более грубо, если бы испытывал к маленькой камеристке интерес исключительно профессионального толка.
Был интерес личный, и он требовал осторожного обращения. До поры.
Не стоит пугать красотку преждевременно. Уговорить, обмануть, пообещать… исполнить увертюру на волшебной дудочке крысолова…

- Только скажи, - повторил он торопливым шепотом, - и даже мадам де Бомон ничего не сможет сделать. Она оставит тебя в покое. Она смирится с твоими отлучками. И с тем, что у тебя появятся деньги на новые наряды, и ты сможешь позволить себе новое платье к Рождеству. Пойдем, Мари, ну же! - он взял ее за плечи и легонько тряхнул, – дело срочное и не терпит отлагательств!

Завтра… Завтра было слишком зыбким.
Но Симон верил в свою звезду – иначе не впутался в это весьма рискованное предприятие. Завтра он может получить министерский портфель… Завтра его могут повесить. Разумеется, он предпочитал первый вариант.
- Для хорошенькой девушки ты слишком много думаешь, – заметил де Бланшар, медленно, но верно закипая. Секретарь герцога мог похвастаться крокодильим умением дождаться наиболее удобного момента для броска, но трескотня Мари Бовуар заставила бы нервно отплясывать тарантеллу даже каменного божка, - если камеристка мадам де Сюлли осталась на бобах, значит, она была недостаточно умна для того, чтобы выгодно распорядиться своим положением. Но к чему эти сравнения, душенька? Разве ты забыла, о чем мы договаривались вчера?
Чертова девка!
Он слишком распалился и выдал себя. Еще бы не выдать - соблазнительные прелести камеристки вздымались в такт ее дыханию в нескольких дюймах от секретарского носа. Симон судорожно сглотнул и поднял глаза выше.
- Если нас увидят, или, того хуже, подслушают и догадаются, что ты не моя любовница, а моя шпионка – места при королеве тебе не видать, как своих ушей, моя красавица, - сухо произнес он, - в Монфлери никого не интересует доброе имя девицы – только размеры ее приданого. Идем со мной. Ты рассказываешь мне о том, о чем я спрашиваю, и делаешь то, что я говорю – я плачу.

- Вот и умница! – успокоился Симон, вновь подхватывая камеристку под локоть. В этот раз Мари не сопротивлялась, и месье де Бланшар, не задумываясь о причинах внезапной покладистости маленькой камеристки, повлек девушку по узкому коридору. Из-под ног с писком прыснули потревоженные крысы, Симон молчал и не останавливался, пока не свернул к неприметной серой двери в нише. Скрипнули дверные петли, и секретарь его высочества и Мари Бовуар оказались в небольшой комнатке, меблировка которой состояла из буфета, столика, двух кресел и канапе. Наметанный глаз опытной горничной сразу мог определить, что комната убиралась регулярно и тщательно, мебель была новой и добротной… а противоположная от входа стена была завешана потертым гобеленом с изображением картины псовой охоты.
- Итак, Мари, - секретарь усадил девушку на канапе. Однако сам, вопреки возможным ожиданиям (и в значительной мере против собственного желания), сел в кресло в нескольких шагах от нее, вытащил из кармана бумагу, сложенную вчетверо, развернул и начал внимательно рассматривать, беззвучно шевеля губами. Сначала дело, затем развлечения. Мэтр Эврар написал название лекарств на латыни. Это хорошо. Писцу доверять такую бумагу не стоит, а вот малограмотной девице… Почему бы и нет?
Симон повеселел.
- Итак, Мари, - повторил он, блестя глазами,– верно ли то, что после ссоры их величеств король ни разу за последние дни не посетил спальню супруги?

«Прекрасно, - подумал Бланшар, внутренне ликуя, - все идет по плану; отвергнутый собственной супругой, король найдет возможным и желательным следовать зову плоти, герцог сможет устроить все наилучшим образом, и завтра же парочка голубков будет ворковать вдали от чужих глаз, а в Дормэ тем временем разыграется иная драма…»
Из глубокой задумчивости секретаря вывел не вздох маленькой камеристки. Захваченный видениями отдельного кабинета рядом с рабочими покоями нового короля, мыслями о владении Большой королевской печатью, преференциях и бонусах, какие дает почти безраздельная власть второму лицу в государстве, человеку умному и осторожному, он на мгновение позабыл о Мари, и очнулся, услышав не стук – осторожный, едва различимый шорох за гобеленом.
- Подожди меня, милая, - быстро проговорил де Бланшар, устремившись к спрятанной за гобеленом двери.
Проходя мимо Мари, он вновь почувствовал ее запах, и вновь ощутил укол всколыхнувшегося желания. Сколько их еще будет… не одна, так другая.
Дело. Прежде всего дело.

За дверью комнаты, в рабочем кабинете Бланшара ждал бледнолицый и белобрысый писец.
– Вас ищет мэтр Эврар, месье… Я сказал, что вы очень заняты… но он сказал, дело срочное!
- Пусть заходит, - беспокойно дернул головой Симон, - и пшел вон.
Писца как ветром сдуло.

Доктор не вошел – почти вбежал, слегка прихрамывая.
- Я готов ехать, месье де Бланшар. Из поместья прибыл гонец с письмом от тамошнего управляющего и требованием поторопиться. Вы послали за … - мэтр понизил голос, и закончил, почти беззвучно шевеля старческими губами, - за лекарством?
- Да, - ответил Симон, - да. Выезжайте сейчас же, мэтр. Все, что необходимо, будет ждать вас на месте.

Он вернулся изменившимся. Глаза блестели иным - сухим, расчетливым блеском.
- Девочка… У меня к тебе будет поручение. Ты возьмешь эту записку, – он протянул Мари сложенный вчетверо листок, надписанный рукой мэтра Эврара, - и сходишь к аптекарю, мэтру Крюшо, на улицу Вожирар. Вот деньги за лекарство, - в руки камеристки перекочевал увесистый мешочек с серебром, - затем ты возьмешь то, что даст тебе мэтр Крюшо, и отнесешь в дом на улице Мечников, в дом с рыжей черепичной крышей и петушиным гребнем на вывеске, не ошибешься, он один там такой. Спросишь Малыша. Отдашь ему бутыль с лекарством и записку.
Записку де Бланшар написал тут же, и вручил ее Мари, как только просохли чернила.
На бумаге четким наклонным почерком было начертано следующее:
«Отвезите это лекарство нашему болящему приятелю, который доставил нам немало хлопот накануне вечером. Поторопитесь, дело срочное и не терпит отлагательств. Отправляйтесь сразу же, как получите это письмо. Аптекарь уверил меня, что это поистине чудодейственное средство».

Месье де Бланшар слегка нервничал, но не показывал этого. Сейчас необходимо как можно скорее переправить лекарство в поместье герцога.
Исследование прелестей хорошенькой камеристки придется отложить… на потом.
Возможности будут.
Он не любил отказываться от намеченных целей.
- Королева и не знает о твоем существовании, Мари, а мадам де Бомон пошлет другую служанку за салфетками, - с улыбкой проговорил Симон, вполне справедливо полагая, что девушку следует успокоить, - я тебе обещаю, статс-дама не станет доносить о твоей отлучке никому… она сделает вид, что просто ее не заметила. Поверь мне, девочка. У тебя есть повод сомневаться в том, что я исполняю свои обещания?
Повода не было.
- Когда вернешься, непременно зайди ко мне, получишь еще сто ливров за услугу. На новое платье. На три новых платья, Мари, - глаза секретаря насмешливо блеснули, - ты станешь самой красивой камеристкой Монфлери. Твоего внимания будут добиваться не только пажи и караульные.
«… и пятнадцать минут в тайной комнате в объятиях секретаря его высочества… пока секретаря… ты сочтешь меньшим из зол», - мысленно закончил де Бланшар, и невольно протянул руку - пальцы Симона шевельнулись в дюйме от корсажа камеристки, описали трепетную дугу, незримо повторяющую контуры соблазнительных округлостей.
Пальцы слегка дрожали.
Он сжал руку в кулак. На висках мелкими бисерными каплями выступил пот.
- Иди, Мари. При случае, если тебя направят вечером прислуживать королеве, намекни ее величеству о новой дворцовой сплетне… о том, что король провел прошедшую ночь у мадемуазель де Лапланш.