Он следил за движениями жены из-под полуприкрытых век, скорее машинально, чем с интересом, очевидно было, что Кармела в обрамлении французского окна с видом на море, ведерко со льдом и бокалы стали такой же привычной частью интерьера, как квадратная гостиная с низким столиком и бежевый диван.
- Еще бы они не пришли, - голос Алваро из глубины дверного проема звучал глуховато, он нехотя шевельнулся и прошел в центр комнаты, геометрически выверенным движением расположился на геометрически-безупречном диване и расслабленно расстегнул верхнюю пуговицу на светло-серой тенниске.
Верхний свет [софитов] отражался в его лысине обманчивым глянцем.
- Еще бы они не пришли, - повторил он громче; в голосе звучали нотки превосходства, но превосходства не явного, сдобренного удовлетворением от констатации факта финансового преимущества, а холодновато-равнодушного, - шампанское в баре стоит сто шестьдесят евро за бутылку, и Клаудия не упустит шанса выпить на дармовщину, а Пабло будет рад возможности удовлетворить аппетиты жены за чужой счет.
Взгляд его остановился на сиротливо брошенных туфлях [шпильками вверх], переместился на утонувшие в густом ворсе женины лодыжки с оттенком легкого неодобрения.
- Тебе не кажется, что ты много пьешь?

- Тебе нужен повод? - Алваро пошевелил правой ногой, избегая смотреть на жену и пристально рассматривая носки серых замшевых туфель. Если ему и хотелось сбросить обувь, то признаваться в этом он не собирался.
«Поводы», изобретаемые женщинами, никогда не находили отклика в мужской шкале ценностей. Лина была в этом смысле женщиной-в-кубе, супер-женщиной, помнившей самые идиотские даты.
- Тридцать лет первому совместно распитому Периньону? Наверное, стоило бы остановиться. Минимум ограничений в твоем возрасте выходит боком и ночной изжогой, а излишняя непринужденность выглядит чем-то средним между отметками «смешно» и «нелепо», - проговорил он скучающим голосом, переведя взгляд с носков обуви в угол, где матово поблескивал плоским экраном телевизор, нащупал за диванными подушками пульт и пробежал по кнопкам. Пальцы у Алваро были длинными, и казалось, что они могут сгибаться не так, как у обычных людей, а еще и в противоположную сторону.
- …Визит папы Бенедикта XVI в Лондон может вызвать эскалацию напряженности, в связи с обнародованием информации о новых случаях сексуального домогательства католических священников в отношении несовершеннолетних, - вещала хорошенькая темноволосая дикторша, глядя в камеру кукольными черными глазами.
Алваро коротко зевнул, шевельнул пальцами-змеями; личико дикторши сменила лошадиная физиономия футбольного комментатора.
- Надеюсь, нам не придется ожидать Пабло с Клаудией до утра, я рассчитываю еще и выспаться, - подвижные пальцы исполнили стаккато на черной столешнице, - у меня возникает ощущение, что в этой семейке весьма размытые понятия о приличиях и пунктуальности. Тонкая душевная организация Клаудии начисто забивается пролетарским прагматизмом Пабло.

Пабло неторопливо поднялся по ступенькам вслед за женой – он не спешил. Умение не спешить сослужило ему недурную службу – он никогда не приходил раньше, на пять минут, на несколько отрывистых фраз «финальных разборок хозяев», задерживаясь на те самые мгновения, которые позволяли ему избегать необходимости делать вид, что не предназначенное для чужого слуха не было услышано.

- Разумеется, помню, кошечка, – добродушный баритон гармонировал с неожиданно застенчивой полуулыбкой.
На посторонних Пабло производил впечатление плюшевого медведя-панды.
Он осторожно обнял жену сзади, аккуратно переставил ее из густого вечернего полумрака в светлый круг гостиной, перехватил бокалы и мягко защелкнул дверь, - двадцать пять лет назад мы все познакомились. Кажется, на вечеринке по поводу дня рождения… Кармела, ты не помнишь, чей это был день рождения?
Пабло широкими шагами пересек квадратную гостиную по неровно срезанной диагонали, зацепил лежащий на столике свежий номер «El Mundo». Газета шмякнулась на пол вместе с ключом от номера.
Тонко звякнули бокалы.
- Двадцать пять лет, а как будто вчера! Только волос на голове у Алваро поубавилось. Кажется, я потерял запонку, - он огорченно подергал рукав черной шелковой рубашки.

Приветственная ухмылка Алваро приобрела сардонический оттенок.

- Прекрати!.. - Алваро с едва заметной гримасой неудовольствия вынырнул из-под пальцев Кармелы, - ты прекрасно знаешь, что я не люблю, когда ты так делаешь.
Он щелкнул пультом, экран погас, озвучив сгустившуюся в номере тишину, прерываемую лишь треском цикад в парке, который отделял бунгало от основных зданий отеля.
Такие паузы называют романтическими.
Наименее романтический момент вряд ли можно было себе вообразить. Алваро обратил внимание, что жена так и не обулась. Пабло стоял рядом с нею, выше на целую голову. Миниатюрная Кармела с подвижным обезьяньим личиком, добродушный увалень Пабло и высокая Клаудия, почти вровень с мужем – на ее лице отражалось зеркально-гладкое умиротворение.
До перманентной зевоты приевшаяся скульптурная группа.
- Не думал, что попойку у Диего стоит отнести к праздничным датам, - длинные пальцы методично снимали фольгу с бутылочного горлышка. Глухо охнула пробка, шампанское полилось в подставленные бокалы, - признаюсь, я выпил бы бренди. Пабло, ты не хочешь бренди? Стаканы в баре, бутылка там же. Кажется, были соленые фисташки… где-то были. Если Каро их не съела.
Он наклонился, поднимая сложенную газету и ключ.
- О каких ключах ты говоришь?

- Еще бы мне не помнить о ключах! – Пабло извлек из бара низкие стаканы и початую бутылку бренди, - хотя за ключи стоило бы выпить именно шампанского!
Он продолжал улыбаться, широко и добродушно, словно не замечая (и очевидно, действительно не замечая) недовольно сведенных бровей приятеля.
В тот во всех смыслах памятный вечер он чувствовал себя не в своей тарелке, скрывая неловкость за напускной бравадой, Диего был занят очередной подружкой, предоставляя друзьям выбирать девушку по вкусу, Пабло слегка тушевался на фоне самоуверенного Алваро, уже тогда подающего надежды политического комментатора. На Алваро с восторгом смотрели и смешливая Кармела, невысокая и подвижная, словно ртутная капля, и изысканная красавица Клаудия, но взгляд восходящей звезды журналистики все чаще задерживался на стройных загорелых ногах Клоди.
Случай, везение?
В конце вечеринки Алваро вызвался отвезти Кло домой (она жила в пригороде), но не смог найти ключи от блестящего новенького Пежо, злился, чертыхался, переворачивая диванные подушки, все старательно помогали искать, Кармела непрерывно хохотала, поблескивая озорными темными глазами в сторону Пабло и Клоди; часы тикали.
«Если я сейчас не потороплюсь, я опоздаю на последнюю ночную электричку», - сказала тогда Клаудия.
«Я провожу», - поспешно проговорил Пабло, опасаясь, что она не согласится.
Она согласилась.
Они ушли вместе, а Кармела осталась с Алваро искать ключи.
«В крайнем случае, нас приютит Диего», - глаза Каро смеялись.
- … за ключи! – Пабло поднял бокал с шампанским. - Кстати!.. Они нашлись тогда?
- Нет, - буркнул Алваро, залпом проглотил шампанское, закашлялся и оставил бокал в сторону, - как в воду канули. Я заказывал потом новые.

Я, снова я и Ирэн.

Алваро все еще продолжал кашлять, слишком поглощенный собственными ощущениями, чтобы тот час же осознать, что именно сказала Кармела, и лишь по почти одновременно вытянувшимся лицам Пабло и Клаудии, понял, что птичий щебет жены содержал в этот раз что-то значительное. Понял, услышал, словно кто-то невидимый промотал мгновения назад, сухо щелкнув кнопкой диктофона. И соотнес.
- Ну… в общем, вышло в самом деле забавно, - утвердительно произнес Пабло, бросая осторожный взгляд на побагровевшую лысину Алваро, - и, если бы я в тот вечер не пошел провожать Клаудию, мы бы не опоздали на последнюю электричку, не искали бы ночью такси, в итоге у меня не хватило денег расплатиться, и Клоди ходила за кошельком, споткнулась о стойку для зонтов в прихожей и разбудила весь дом, а потом меня облаял ее сенбернар Феликс, и я познакомился с родителями Кло и остался пить чай на террасе… Верно, кошечка?
- Как сентиментально! – откашлявшись, со свистом выдохнул Алваро, его лицо стремительно бледнело, скатываясь по краю в белую бумажную маску. – Значит, ты все подстроила? Ты решила, и, ничтоже сумняшеся, ты решила за всех!?

- На деньги драгоценного папаши Каро, - просипел Алваро, отдышавшись.
Казалось, он запасся воздухом, и сейчас с шипением выпускал его. Как пробитый волейбольный мяч.
Он выпрямился, перешагивая длинные ноги Кло, и остановился напротив маленькой Кармелы. Ее лицо дрожало и расплывалось в сгустившемся цикадном мареве.
- Жаль?! Мне – жаль? - настенный светильник бросал на лицо Алваро прозрачно-голубые блики, от того оно казалось ненастоящим, маской трагического Пьеро. Глянцевая лысина покрылась мелкими бисеринками пота. - Мне. Жаль. Ты хотя бы раз в жизни задумалась, что в мире существуют не только твои желания? Ты хотя бы раз подумала о моих? «Алваро, милый, папа согласен ввести тебя в совет директоров фирмы, представляешь, какая удача?!» - проблеял он, безжалостно копируя визгливые интонации супруги; белая с синими тенями маска рассыпалась, приобрела шутовской арлекиновый излом, - ты хоть раз спросила, сдался ли он мне, этот совет директоров? Я был перспективным журналистом, в двадцать пять мне прочили будущее Вудворда, меня ценили, меня опасались маститые политики, я мог бы… мог бы писать! Вместо этого – что? Тиражи книг по домоводству и кулинарии. Сопливые любовные романы! Идиотские бестселлеры для домохозяек! Я – этого хотел? Ты решила за меня, за Клаудию, за Пабло - да, я знаю, что он не против, - Алваро желчно скривился и почти сплюнул, - если бы не ты, не твой папаша с замашками потасканного бульдога, не ваш идиотский семейный бизнес, я не стал бы винтиком, деталью отлаженного механизма по добыванию денег!

- Да уж... - Клаудия смущенно кашлянула и поднялась. - Думаю, нам лучше уйти. Вечер закончился не так хорошо, как начался. Пабло?
К мужу она обратилась уже вполоборота и через плечо. Уверенная, что он следует за ней. Как обычно. Не споря. Это было удобно, если рассуждать логически. И ужасно раздражало. Просто потому что. Иногда ей хотелось, чтобы он закричал на нее, стукнул кулаком по столу, поспорил, отказался. Проявил свое неудовольствие хотя бы как-нибудь. Но Пабло оставался все тем же, вечно всем довольным, не испытывающим никакого раздражения или желания возразить. Он мог позволить себе вопиющую наглость: он был счастлив. А она, Клаудия, нет. Она была всего лишь спокойна. Всегда, за исключением тех недолгих минут, когда чаша терпения переполнялась и обрушивающийся с нее водопад сметал хрупкое здание спокойствия. Это случалось не слишком часто.

- Забавная новость, ты не находишь? - около их бунгало Клаудия прислонилась к дверному косяку, ожидая, когда Пабло откроет ключом дверь, и обратилась к нему. - Бедняга Алваро. У него всегда был несчастный вид, но до этого вечера хотя бы была иллюзия, что он сам выбрал себе судьбу. А у меня всегда было чувство, что случившееся той ночью - это злая шутка. Малышка Кармела всего лишь сыграла роль вершителя судеб. Ловко у нее получилось. А у тебя, Пабло? Нет чувства, что что-то тогда пошло неправильно?

Клаудия поймала себя на мысли, что ощущает эту неправильность всем своим существом, но при этом будет очень недовольна, если Пабло подтвердит, что чувствует то же самое.