Мартин ненавидел больницы – воздух там был пропитан запахами лекарств и стерильности. Хоспис же пропах гнилью, чужой болью и смертью. Он не раз ловил на себе завистливые взгляды обреченных пациентов, казалось, говорившие «ну, парень, я так же молод как и ты, может быть, моложе тебя, но почему на койке оказался я?». Самым противным было то, что среди них была его сестра, Кристина.
- Новацки, - буркнул он автоматическому регистратору, тот издал звук перебираемых карточек.
- Уточните запрос, - потребовал агрегат. - Найден Януш Новацки, смерть наступила от седьмого июля две тысячи шестьдесят второго года. Найдена Кристина Новацки…
- Нет, труп мне не нужен, - мрачно пошутил Мартин. «Вот, еще один. Вирус CAT торжественно шагает по стране». Регистратор рассеянно мигнул лампочкой «запрос не понят». – Кристина Новацки, - поправился мужчина, и на всякий случай добавил, - год рождения - две тысячи тридцать девятый, жестянка.
- Найдена Кристина Новацки, больная изолирована, посещения запрещены, за подробностями обратиться к секретарю, Беате Бартель, кабинет тринадцать, - механически прогудел аппарат. Мартин не на шутку встревожился, в последнее время его сестре становилось все хуже и хуже. Сам он уже давно морально подготовился к смерти Кристины, по крайней мере, сделал это лучше, чем их мать. Та была сама не своя после смерти отца, хоть Мартин не понимал, в честь чего его должен кто-то жалеть? Никчемный был человек.
Куда большего сострадания заслуживали хоть те же жертвы маньяка, который орудовал в городе вот уже несколько месяцев. На трупах были найдены порезы, женщины были полностью обескровлены. Общественность, явно зачитавшаяся популярными сагами, тут же стала мечтать о вампире-убийце, что вызвало новый поток ширпотреба на экраны. Сам же Новацки сильно сомневался, что в этом деле орудовал настоящий упырь. Слишком открыто, напоказ, существа, обладающие столетним опытом, так не поступали.
Девушка-секретарь за рабочим столом в иной ситуации вызвала бы живейший интерес у Мартина. Копна рыжих волос, миловидное лицо и та часть фигуры, которая была видна мужчине, вполне отвечали общепринятым стандартам. Вполне логичный вопрос, что в таком месте делает эта девушка, Мартин проглотил потому, что ответ был очевиден. Она печатала.
- Мартин Новацки, ваш агрегат направил меня сюда. Вы – Бартель? – девушка кивнула, на секунду оторвавшись от экрана и оценив посетителя, больше не удостоила его взглядом. Неудивительно, охотник сделал все, чтобы оставаться неприметным: короткая стрижка, отсутствие татуировок и пирсинга, дешевая одежда.
- Доктор Кислевский хотел бы встретиться с вами лично, - пальцы не прекращали бить по клавиатуре, и от этого звука начинала болеть голова. - Поэтому он запретил мне видеться с сестрой? – тут же отреагировал Мартин. – Вы знаете, что она умирает?
Дробный стук на секунду прекратился, охотнику, который привык отзываться на каждый звук, стало значительно легче.
– Здесь все умирают, - спокойно парировала девушка. Мартин позавидовал размерам её цинизма, сам он за годы работы еще не приобрел его достаточно. Наверное, в этом отношении работа в хосписе немногим отличатся от профессии убийцы вампиров. – Кабинет двадцать шесть. И не забудьте взять пропуск у администратора.
Пристанище доктора Кислевского не поражало воображения. Старый, еще пятидесятых годов, работающий от электричества, приемник вещал что-то из последних новостей, кажется, показ мод. «Мир катится в тартарары, пир во время чумы, вот как следует это назвать», - подумал Новацки и выключил его. Потому что разговор предстоял серьезный, вряд ли ученый звал его на ватрушки с чаем.
Сам доктор оказался мужчиной лет сорока. Покрасневшие белки глаз, взлохмаченные волосы – Мартин готов был биться об заклад, что его собеседник не спит уже третьи сутки. Плохой признак, все выдавало одержимого человека, а это, по мнению, охотника, никогда не способствовало здравым решениям.
- Мартин Новацки, вы меня вызывали, - он протянул руку для рукопожатия.

Доктор был намного старше его. «Лет двадцать разницы», – навскидку определил Мартин. Рукопожатие было для охотника чем-то вроде экзамена, проверки. По нему можно было довольно точно предсказать дальнейшее поведение человека, не Алан Пиз, конечно, но что-то вроде. На такие вещи стоило обращать внимание. Поэтому, когда Мартин отпустил руку собеседника, он совсем не удивился, услышав мягкое:
- Приглашал, - зачем-то тот повторил тверже, - приглашал, - ученый не встал с кресла. Значит, разговор будет на равных и в неофициальной обстановке. Это напрягало. Все должно было пройти иначе – обычно родственникам об ухудшении состояния больного или смерти сообщали либо служащие низшего звена, любо вовсе роботы. Врачи всячески избегали подобных бесед, и Мартина это не удивляло. Пусть лучше тратят свои силы и время на лечение людей, а не на чужие истерики. Этот Кислевский вел себя слишком внимательно, сочувствующие. Неправильно.
- Вы не оставили мне выбора, так что это не приглашение, - недобро заметил мужчина. Но тут же взял себя в руки, как советовала ему в свое время мать: «расслабься, сынок, этот человек, в конце концов, лечит твою сестру». - Извините, погорячился, я вас слушаю.
Кислевский говорил, как все врачи, на своем языке. Но дело осложнялось тем, что он плюс ко всему был ученым, то есть не считал нужным пояснять простым смертным, о чем вообще шла речь.
- Я не могу её увидеть, - прервал Мартин поток медицинских терминов. У него появилось ощущение, что этот странный врач специально морочит ему голову. Зачем тогда звал? Что-то скрывать проще в полном одиночестве, без собеседника.
«- Он видел их… Он умеет их угадывать. По глазам… по запаху…не знаю…» - Мартин внутренне напрягся и вот оно, прозвучало заветное слово, - «вампиры…».
«Дура, какая же, прости господи, дура».
Первое правило охотника – незаметность, Мартин освоил легко. Он и до обращения, еще будучи подростком, обычно сливался с толпой своих сверстников, несмотря на свои отчаянно-смешные попытки заявить о себе. Зато позже он принял свою «невидимость» как талант, который принадлежал всем более-менее удачливым охотникам. Правило второе, никто не должен знать о тебе, или «ты-чертов-идиот-твою-семью-убьют-первой», как сказал учитель, когда он нарушил его приказ.
Кристина знала, но молчала до поры до времени, считая все случившееся личным бредом. И правда, трудно поверить в то, что твой брат – убийца, и невозможно то, что его жертвы - вампиры. Он тогда вывел сестру из дома Виктора, её парня. Руки дрожали, но Мартин унял свой страх и попытался все объяснить. Кристина, слава богу, не поверила его сбивчивым словам и сделала свои выводы: во-первых, Виктор оказался психом – раны на её шее после нападения «любимого» подтверждали это; во-вторых, брат спас её от верной смерти. Дело закрыто.
Но правильно говорят, что в больницах мало неверующих, а в реанимации их не остается вообще. Сестра сходила с ума от боли и ужаса, но, когда её перевели в хоспис, то есть практически озвучили неутешительный приговор, наконец сломалась.
- Зачем ты меня спас? Я была бы бессмертной, - Мартин отвернулся и отошел к окну. Мужчина мог это сделать, он же не был болен, а Кристине только и оставалось с бессильной злобой смотреть ему в спину. – Здоровой.
- Ты была бы мертвой, от укуса вампиром не становятся. Он бы высосал тебя досуха, - но какие разумные доводы могли убедить ослепленного надеждой человека? Мартин, не отрываясь, изучал пейзаж за окном, чувствуя тяжелый взгляд больной.
- Врешь. Ты врешь, эгоист, - её голос сорвался на визг. Если бы могла, она швырнула в него чем-нибудь тяжелым. Например, подносом с лекарствами. Он был большим. – Отобрал у меня последний шанс! Найди мне вампира, пусть укусит, убьет… сам убей! Ты умеешь! Только не оставляй меня здесь!
Мартин подошел к её кровати – на миг в глазах Кристины мелькнула надежда – и нажал кнопку вызова дежурной медсестры: - Новацки, семнадцатая палата, посещение закончено.

- Чай, кофе? – мужчина вынырнул из воспоминаний, словно из под толщи воды. Киселевский снова сыпал своими терминами, и единственные понятные слова из его уст привели охотника в чувство.
- Все что угодно, кроме кофе. И вам его не советую, - кивнул Мартин, непрозрачно намекая на чрезмерно возбужденное поведение доктора. – Вам бы лучше поспать несколько часов.
- Так зачем вы меня вызвали? – он оглянулся и за неимением лучшего уселся на продавленный диван. На нем доктор, судя по обстановке, и спал в немногое свободное время. – Полюбоваться на страдания близкого человека? Так я все это уже видел. И не рад, что сестра сохранила, по вашим словам, разум. Все осознавая, умирать труднее, чем в бреду, - он замолчал. Мартину не нравилось выражение лица доктора, оно слишком напоминало его сестру – безумная надежда.
- У меня нет ваших знаний и опыта, - Кислевский, насколько знал Мартин, окончил престижный медуниверситет и имел немалый стаж, - и я не совсем понимаю, что вы хотите сказать... всем этим, – мужчина не привык много говорить, часто ограничиваясь короткими фразами, и мягко говоря, красноречием не блистал. – Вампиры… сестре совсем плохо, - он спокойно встретил взгляд врача.

Уйти было бы самым разумным, что он мог сделать. Мартин был уверен, что сейчас он должен встать, вежливо попрощаться и покинуть кабинет. Потому что так поступил бы любой нормальный человек. Так поступил бы сам Мартин четыре года назад, и вдобавок, после беседы зашел бы к главному врачу и посоветовал отправить доктора Кислевского в отпуск. Потому что доверять жизнь сестры человеку, который принимает бред больного за чистую монету, не стоило.
«А если»… - Мартин прикрыл веки и нарочито расслабился, стараясь ничем не выдать своих мыслей. «Если он не верит, а знает? Сам вампир?» Маловероятно, он бы все равно почувствовал. Сестра сказала о его способности узнавать вампиров среди обычных людей наобум, но угадала точно. От живых мертвецов несло гнилым виноградом и ложью. От Кислевского – безобидной усталостью и чужой смертью. «Слуга?» Вот это было возможным. « Не добровольно, под гипнозом. Стоит проверить.»
Как-то давно, еще в детстве, он увлекался классикой. Со временем интерес сошел на нет, но в память намертво врезалась фраза из одной повести: «Абсолютная паранойя – абсолютная осторожность». Мартин считал, что она вполне оправдывает то, что он собрался сделать.
- Спасибо, - скупо кивнул он рыженькой секретарше. Та снова проигнорировала его – то ли ушла в свой недосягаемый мир, то ли привыкла относиться к посетителям, как к мебели. Ей бы в приемной мэра сидеть. Или серпентарии.
- То есть вы хотите поставить эксперимент на вампире, - заключил Новацки из того немного, что он понял в объяснениях врача. Соединил про себя воспроизведение записи, необычный вызов и пространную лекцию – все сходилось. Безумец? Конечно. Одержимый? Это предстояло проверить.
Мартин потянулся за своей чашкой и тут же обжег пальцы о пластмассу. У него дома были керамические, старые, сейчас такую посуду не выпускали, отдавая дань прежде всего практичности и сроку службы. Новацки отхлебнул немного, чай оказался противным, приторно-сладким, то ли секретарша постаралась, то ли они все здесь жили на сахарозе и кофеине. Впрочем, пить эту бурду он не собирался.
- Причем здесь я? Вы… - он поднялся с дивана и подошел ближе к врачу. – О, черт, извините, - рука, как будто случайно, дернулась. Часть напитка выплеснулась на его пальцы, а стаканчик с остатками чая полетел в собеседника. – Сильно обжег? – судя по тому, как покраснела тыльная сторона его руки, доктору тоже должно было достаться.
Мартину несколько раз попадались люди, которых гипнотизировал вампир. Кислевский не был на них похож, напротив, сомнамбулу он напоминал меньше всего. Но ему могли внушить нужную модель поведения, а как он отреагирует на внештатную ситуацию? Охотник напрягся, готовясь, в случае странного поведения врача атаковать первым.

Кислевский в который раз удивил его. Доктор выругался и схватился за салфетку – нормальная реакция для человека на стаканчик горячего чая, пролитого на ногу. Но потом мужчина замер, словно засбоивший робот, Мартин, ожидая худшего, чуть было не ударил первым. При этом он старался не думать, как будет объяснять свое поведение медперсоналу больницы. И тут - спокойное «сядьте».
«Не из них, но тогда как?» - охотник стремительно шагнул в сторону, пропуская врача. Пожалуй, даже слишком быстро – сейчас он чувствовал себя сжатой, неразряженной пружиной.
- Это был личный разговор, не наблюдение за больной. Нужно разрешение прокуратуры, - машинально огрызнулся мужчина, прекрасно понимая, о какой беседе идет речь. Он не был наивен, даже представил, как Кислевский вызывает свою Беату и просит найти все записи с посещениями брата Кристины Новацки. Мартин почему-то почувствовал себя обманутым.
Он не думал, что доктор так уж сильно сострадает его сестре. Но видеть, что вся твоя работа идет насмарку и не сдаваться, может далеко не каждый. Любопытно, что этот ученый хватался за самый призрачный шанс, пусть и действовал не самыми чистыми методами.
- Ладно, допустим, что вы правы, - Кислевский надвинулся на него, чуть за плечи не схватил. У Мартина возникла странная ассоциация – упырь, склоняющиеся над своей жертвой - но он её отогнал. – Вампиры существуют и способны сопротивляться СAT, - охотник надеялся, что в этом кабинете камер нет. Можно было спросить у доктора, но что тому стоило солгать? – Но это всего лишь ваши домыслы, - он пожал плечами.
- Я волнуюсь за сестру, - это было правдой лишь отчасти. Ему было жаль её на первых порах, и они много времени проводили вместе. Мартин не хотел, чтобы она скучала или погружалась в депрессию, поэтому старался навещать её как можно чаще. И, самое главное, надеялся, что Кристина выкарабкается. Тогда еще все на что-то надеялись.
Он видел, как жизнерадостная девушка превращается в лежачий скелет. Капризного, истеричного монстра, который ненавидел весь мир, врачей, мать, брата, Бога за то, что те ничем не могли ей помочь. Мартин не понимал, как в таком аду живут медсестры и доктора. Скорее, они воспринимают пациентов, не как людей, а как объекты, иначе они не смогли бы работать.
Охотник тоже это понимал и вовремя отгородился, поэтому не воспринял пламенную речь настолько близко к сердцу, как хотел собеседник. Он старался не думать, что фраза про смородиновое желе относится к Кристине. К девочке в желтом платье, которая вечно умудрялась в чем-то испачкаться и любила джем, смотреть на ночной город и щелкать пальцами, вот прямо как этот доктор. К девушке, которая из всех приличных парней умудрилась выбрать Виктора и сбежать с любовником из дома, а потом залепить брату пощечину и разреветься, когда он спас её. К молодой женщине, которая, услышав о диагнозе, бросилась утешать мать, не считая, что в первую очередь сама нуждается в помощи. Не думать было проявлением слабости и трусости, Мартин это понимал. Но также это было единственно верным решением, которое позволило ему жить и работать дальше, правда, навещая сестру значительно реже.
«Смородиновое… она больше всего любила смородиновый джем», - резко возникло желание, даже необходимость, отодвинуться в сторону, а еще лучше оттолкнуть этого человека, который умел просчитывать свои слова так же точно, как дозы медпрепарадов.
- Я. Могу. Что я могу? – рявкнул он, уже не сдерживаясь. – Вы у всех посетителей на нервах пляшете или я особенный? Говорите конкретнее! – он замолчал и отвернулся, недовольный тем, что поддался на провокацию ученого. Годы работы над собой летели ко всем чертям. Просто превосходно.

Да, особенный. Он, пся крев, слишком часто оказывался особенным, то есть крайним. Это начинало раздражать. Как только его жизнь приходила в норму, и он привыкал к ней, происходило что-то из рук вон выходящее: нежить, умирающие родственники, а теперь и одержимый доктор. Мартин устало помассировал веки.
Ну конечно, Кислевский потребовал живого вампира. Кто бы сомневался. Вот из-за чего был весь сыр-бор. Ученому не хватало редкой лабораторной крысы.
Правило третье, вытекающее из опыта Мартина, гласило: «Не пытайтесь оглушить/связать/обездвижить вампира, не подпускайте его на расстояние удара». Проще всего было убить нежить сразу, не размусоливая. Вампиры толкают пафосные речи в книгах и фильмах, но в реальной жизни предпочитают сразу вцепиться тебе в глотку.
Вся затея представлялась охотнику чистой авантюрой: даже если он каким-то образом сможет связать вампира, то кто даст гарантию, что тот не сорвет веревки и не растерзает их обоих? Про возможность ошибки доктора охотник не хотел и думать.
И последнее, самое важное, где ему искать добычу? Нежить редко сама нападала на охотников, в этом не было нужды – слишком рискованно. Другие могли отмстить за погибшего, да и сам обед мог закончиться преждевременной смертью. Куда проще использовать ничего не знающих людей. Слежка за одним упырем могла занять недели, иногда месяцы – у Кристины их не было.
- Первое, в любое время суток будьте на связи, - он протянул руку и взял со стола пыльную визитку с именем доктора. Штуки старые, их сейчас не выпускали, но номер был верный. – Второе, подготовьте помещение, где можно будет изолировать упыря.
Мартин отогнал дым рукой, сдерживаясь от соблазна вдохнуть его – он бросил курить несколько лет назад. – И третье, во время опыта я останусь с вами, - Мартину не улыбалось обнаружить Кислевского на следующий день с разорванной шеей.
Он встал и направился к выходу. Новацки выяснил для себя условия задачки, теперь предстояло её решить. «Как транспортировать отчаянно сопротивляющийся объект А в точку В, если неизвестно даже то, где этот А сейчас находится?» Ответ простой: никак, недостаточно данных. Мартин знал единственного человека, который мог помочь ему с решением. Который, по сути, сделал из него охотника.
- Если лекарство себя не оправдает, она не должна умереть так, как вы сказали, - бросил Мартин перед тем, как закрыть дверь. – Считайте это платой.