- Нет, в себя не приходил. Лежит, как бревно. Я жду, когда он хотя бы пошевелится, тогда и дадим ему это, - Эврар кивнул на стоящий на табурете недалеко от постели "больного" пузырек. - А может, ваши люди постарались так хорошо, что и лекарство не понадобится?
Бывший цирюльник пытался шутить, но выходило тяжеловато. На "манипуляции" Бланшара он смотрел равнодушно, но с тайным подобием ни то уважения, ни то опасения. Вот так зазеваешься или ошибешься - и... плакало благородство твоего лица и степенная важность его выражения. Эврар, наклонив по-птичьи голову, с интересом рассматривал результат - подпортит царапина сходство или нет?
- Мда... еще пара таких царапин, и ее величество воскликнет уже не "О боже, это он!", а "О боже, я с трудом его узнала", - наконец, резюмировал Эврар.
Он вновь почувствовал какое-то подобие мимолетного суеверного страха, все-таки сходство давало о себе знать, и отвернулся от лежащего будущего величества.
- Ваши люди, которые дежурят там... - он мотнул головой в сторону соседней комнаты, где предполагались "сторожа", - они хотя бы трезвы? Этот Малыш, мне показалось, неумеренно развеселился, когда понял, что теперь от них требуется только сидеть и наблюдать. Я не следил за ними, пока колдовал над этим, - Эврар кивнул на лежащего и задумчиво добавил. - А он пожилистее будет, чем оригинал.

Разговаривали двое. Один – дребезжащим старческим тенорком, его Шарль не знал. А второй… Голос воторого циркач вспомнил сразу и едва сдержал готовый пробежать по лицу тик..
Это был тот самый человек, что нанимал Шарля сыграть шутку с приятелем.
Так вот по чьему приказу его схватили в переулке. И пасли, наверное, от самого трактира.
«На мытьем, так катаньем, решил своего добиться. Что же стоит на кону? А ты, Шарло, дурак, дураком жил, дураком и помрешь… Чувствовал что опасно, вот и бежал бы сразу, а не покупался на дармовую еду, а если купился, то не выкобенивался бы. Захотел себе цену набить, вот и получил вместо денег по затылку. Хорошо не убили, у того громилы кулаки, что кувалда. Не убили… зато теперь точно убьют. Что старик там скрипит? Как только пошевелится так сразу лекарство влить? Уж не яд ли?– Шарль внимательно ловил каждое слово, чувствуя, как лоб покрывается холодной испариной. – Нет, я им пока живой нужен, чтобы кто-то меня признал…- мысли путались, клонило в сон, а позывы внизу живота были все нестерпимее, - Что это они все про ее величество? Неужели королева?»
Внезапно вспомнился старый Обэ все твердивший, что Шарль ему кого-то напоминает, особенно в профиль.
Профиль.. профиль на золотой монете – профиль короля.
Черт побери, получалось….
Циркач даже забыл дышать от такого предположения.
Получалось, что он похож на короля, за которого его и хотят выдать.
Дело становилось совсем грязным, а собственная участь Шарля сомнений даже не вызывала.
« …проститься перед трагической кончиной»…- выплыли из глубин памяти, услышанные в полусознании слова. Спина циркача покрылась липким потом. Этого измученный долгим терпением организм не выдержал, и горячая струя хлынула на постель.

Недавний наниматель Шарля вышел, старикашка-лекарь, как циркач окрестил про себя владельца дребезжащего голоса, что-то недовольно бормоча под нос, прошаркал вдоль постели и остановился в ногах. Менять мокрую постель он явно не спешил. Шарля это не особенно волновало. Облегчение позволило расслабиться и думать стало легче.
Циркач прислушался. Судя по шмыганью носом, в комнате кроме лекаря был еще кто-то. Шарль осторожно приоткрыл глаза. Сквозь едва поднятые ресницы было плохо видно, но вполне достаточно, чтобы понять происходящее.
Обрюзгший лысеватый старикашка, чем-то похожий на полуощипанного каплуна, что-то усердно втолковывал неуклюжему тяжело сопящему парню. Втолковывал молча - гримасничая и размахивая руками. Парень, похоже, был глухой, а может быть и немой.
Было над чем подумать.
Пришедшая в голову безумная мысль о сходстве с королем могла быть и не верной, но то, что Шарля схватили, чтобы показать королеве, выдав за кого-то другого, было очевидно. Иначе понять слова только что вышедшего человека было невозможно.
Показать завтра избитого и недвижимого.
Паника охватившая циркача безмерной, хотелось немедленно вскочить, вырваться и бежать, как можно дальше, но, лекарь помянул про охрану за дверью. Даже скрутив старикашку, что было просто, и справившись со вторым, что было сложнее, но можно, он вряд ли бы выбрался наружу.
Лекарь позвал какого-то Малыша, и Шарль тут же зажмурился, придав лицу безмятежное выражение. Рядом запахло конской сбруей, потом и чесноком.
« Надо чтобы он проглотил все до единой капли, иначе придется добавить еще, а это может плохо кончиться».
А тот, который Малыш, значит, должен держать, чтобы Шарль не выплюнул.
Дело было совсем плохо.
Сунутая лекарем ложка противно стукнулась о зубы, и в рот полилась какая-то дрянь. Первым движением был невольный позыв к рвоте, но это оказалось на руку. Влитой в рот настойки было немного, и Шарль почти всю ее загнал под язык, несколько раз дернув кадыком, словно глотая. Он понимал, что часть все равно придется проглотить, но вдруг удастся хоть что-то сплюнуть. Держать эту гадость во рту было трудно, стала набираться слюна. Настойка предательски растворялась в ней, грозя вызвать новые позывы к рвоте. Шарль захрипел, сглотнул часть слюны, выгнулся и, широко распахнув глаза, уставился на стоящих около постели безумным взглядом.
Шансов сбежать у него и вправду не было. Стоявший рядом гигант был тем самым громилой, что ударил его по голове в переулке. Шарль, резко повернулся на бок, словно пытаясь вскочить с постели, и, чувствуя, как в голове стремительно нарастает боль, уткнулся лицом в пахнущую конским потом штанину Малыша. По жесткой шерстяной ткани скатилась тонкая струйка оставшейся во рту горькой слюны.
- Кто вы такие? Что я здесь делаю? – делая вид, что ничего не понимает, прошептал циркач, и, почти потеряв сознание от боли в голове, обмяк. Пытаться что-то сделать было бессмысленно, даже если он чудом вырвется, сил сбежать у него сейчас просто нет.

Некоторые в момент опасности впадают в панику и перестают соображать, у других наоборот сообразительность обостряется. Циркач относился ко вторым. Не то что бы он никогда не впадал в панику, скорее наоборот паниковать он был склонен довольно часто, но пока опасность была неопределенной, однако, как только она обретала конкретику, как его умственные способности тотчас обострялись. Поэтому, несмотря на боль в голове соображал Шарль вполне здраво и быстро. Он не знал, сколько лекарства ему удалось выплюнуть. Оставалось лишь надеяться, что достаточно много, чтобы сорвать планы своих врагов.
То, что его пока не хотели отравить, было очевидно. Пока…
Когда Шарль дернулся, склонившийся над ним громила хотел ударить, но не ударил. Лкарь, на которого циркач украдкой бросил взгляд, отчаянно замотал головой, показывая, что этого не надо делать. Значит, какое-то время есть, хотя мысль о побеге пришлось отбросить. Сил почти не было, да и громила справился бы с ним, как с цыпленком. Но, судя по тому, как лекарь стал усиленно рассказывать сказки, про добрую госпожу и головой о булыжник, эта временная безопасность скоро закончится. Шарль поблагодарил бога, что очнулся раньше и успел узнать, что его ждет. Иначе, очень возможно, он поверил бы этим россказням. После пьянки ему не раз случалось, валялся на улице, и почему бы доброй госпоже не подобрать разбившего голову красавца, которым без ложной скромности считал себя Шарль, ведь выкупила же его первая любовница прямо из каталажки.
Громила ушел, похоже, что за подмогой. Надо было использовать это время.
Во рту стояла противная горечь с привкусом лекарства. Отчаянно хотелось пить.
Шарль огляделся.
Бутылки, склянки. Черт знает, где тут вода, а не какая-нибудь дрянь.
Взгляд наткнулся на тазик с кувшином для умывания. Может там найдется пара глотков.
- Добрая госпожа, горишь? – циркач сполз с постели, голова закружилась и он, едва устоял на ногах, даже не притворяясь, качнулся в сторону кувшина м, сделав шаг, взглянул на мэтра Эврара. - А ты, стало быть, лекарь? Дьявол, пить хочу. Воды…
Шарль жадно схватился за кувшин. Воды в нем оказалось не немного, глотка на три-четыре. Зато полегчало. Циркач повернулся к лекарю. Разыгрывать спектакли ему было не впервой.
- Так значит, добрая госпожа…
Состояние было странным. Сил не было, голова болела, но уже не смертельно, а в мыслях, несмотря на опасность, появилась необычная легкость и даже некоторая восторженность. Шарль нетвердыми шагами двинулся к Эврару
- Это хорошо, что госпожа, но не могу же я перед ней, - осклабившись до ушей, он помахал мокрым подолом своего одеяния и пошатнулся, - в таком виде. Эй, ты, там, - Шарль махнул рукой в сторону Жанно и оттянул пальцами за вырез рубашки, - принеси мне что-нибудь поприличнее, - он снова пошатнулся, рука соскочила, дернув ворот. Тонкая ткань треснула и разорвалась. - Теперь, тем более, не могу.
Секунду циркач смотрел на свою грудь, потом резко выпрямился.
- Надо чем-то опохмелиться, эй, лекарь ,у тебя есть вино? – он огляделся и схватил стоявшую у кровати склянку, ту самую, которой хотел его огреть Малыш. Выдернув пробку зубами, Шарль принюхался. Пахло спиртным и тем самым лекарством.
- О, настойка на травах, самое то после пьянки, - он запрокинул голову и, прежде чем Эврар успел ему помешать, плеснул настойку, но не в рот, а по щеке мимо, мысленно надеясь, что удастся вылить побольше. Однако на этот раз голова его подвела, резкое движение сделало свое дело. Минутное возбуждение исчезло, глаза закатились и циркач, отключаясь от реальности, стал медленно оседать на пол.