Мельтешение охранника, вызов полиции, характерный треск вскрываемых ампул, змеящиеся провода капельных систем, прозрачные силиконовые тубы, заполненные растворами… Пани Собеску увезли в реанимацию - впрочем, угрозы ее состоянию не было, но охранник, увидев живописную лужу крови на полу, решил, что Мария скорее мертва, чем наоборот, и поднял такой шум, что сбежалась половина больницы. Слух о визите «пражского маньяка» в кабинет доктора Кислевского распространился по этажам неприметного трехэтажного сооружения по улице Вольской со скоростью лесного пожара.
Перешептывались испуганные медсестры, вечером у ворот тихого здания выстроилась вереница автомобилей – никто не рисковал пробежать дворами триста метров до метро.
Кислевский ушел с работы рано, отказавшись от помощи и сославшись на головную боль. К его пожеланию отнеслись с пониманием – не каждый день в кабинет врывается маньяк, чинящий кровавую расправу у тебя на глазах. Перед уходом он два с лишним часа беседовал со оперативником – маленьким человечком в серой тенниске и мятых льняных брюках. Человечек тоже был серым, стертым, словно присыпанным пеплом, с красноватыми прожилками на белках глаз.
«Он мало спит», – машинально подумал Адам, и, словно прочитав его мысли, человечек устало помассировал виски.
- Я не сплю вторые сутки. Вы слышали о недавнем убийстве, да?
- Да… все слышали.
- Что мне странно, - задумчиво протянул серый человечек, - предыдущие случаи похожи один на другой. Жертву подкарауливали в безлюдном месте, в темное время суток. Здесь же… Белый день, кабинет наполненного людьми здания. Вам не показалось, что этот человек не в себе?.. – он спохватился и криво ухмыльнулся, - что за вздор, конечно, он не в себе… Чего он хотел от вас?

Кислевский во второй раз (в первый он рассказал эту версию наряду полиции) устало поведал о том, что человек хотел пройти углубленное обследование, пытаясь обойти систему обязательного страхования, и, судя по виду, был не в себе. Нет, он не представился. Как выглядел?
Ученый коротко описал внешний вид вампира, нарочно видоизменив некоторые характерные детали. Беата могла бы опровергнуть его слова, но нескоро – после ее попыток рассказать следователю о том, что у визитера были острые зубы, как у саблезубого тигра, бедняжку уложили в отделение неврозов к профессору Вержбицкому.

Уже из дома он набрал телефонный номер. Шесть цифр. Он их помнил наизусть.
- Мартин Новацки?
- Да. Кто это? – голос Мартина был глухим, как из бочки.
- Кислевский.
Пауза.
- Чего вы хотите?
- Мне нужно связаться с тем… человеком, который приходил ко мне сегодня днем.
- Это невозможно, - казалось, мужчина на том конце провода по каплям выдавливает из себя слова.
- Это нужно.

Они говорили не более получаса.
Адам откинулся на спинку кресла и устало закрыл глаза. Район Южная Прага… знаково. И названия баров, где может бывать вампир в ночное время.
Кислевскому повезло. Он оказался во втором.

Доктор заметил его не сразу, а когда заметил – возникло царапающее ощущение немотивированного, полуосознанного страха. Он смотрел на Адама в упор, приближался, лавируя между столиками, перетекая ртутной каплей; в глазах вампира угнездился странный блеск. Так смотрит зверь, готовый к прыжку. Кислевский поджался – показалось, каждый волосок на коже встал дыбом от этого иррационального страха.
«Что он сделает мне в баре, полном народу? Не укусит же и не выпьет кровь, в самом деле!» - «утешил» он себя, но разумные возражения начисто перекрывались воспоминаниями о лежащей в луже крови пани Марии, и неестественно вывернутых длинных ногах красотки Беаты… Где уверенность, что Мартин окажется поблизости и сможет… если что-то случится?..
«Ничего не случится», - одернул, заставил себя собраться, и шагнул навстречу вампиру. Тогда от вампира ничем не пахло. Вообще. Даже привычным, человеческим. Сейчас... Пахло солоноватым, терпким, знакомым. Кровью.
- Я пришел поговорить. Договориться. Вам не нужно меня бояться. Не больше, чем мне – вас. Присядем? – Кислевский кивнул на только что освободившийся столик в углу – с него снялась поладившая парочка, а охотников занять его в это время суток – хоть отбавляй. И врач решительно повернулся к вампиру спиной.
Ощущение холодного касания стали на затылке.
Он не обернулся.

Внутри было пусто и липко, как в стеклянной колбе.
Адам несколько раз вдохнул и выдохнул, задержал дыхание, пытаясь выровнять бешено скачущий пульс.
Вампир грозил, куражился, уверен был в собственной неуязвимости… Он чувствовал страх жертвы, как чувствует его хищник – по запаху. Доктор понимал это, знал, что непроницаемое выражение лица, спокойные модуляции голоса все равно не скроют дрожь под ложечкой, дрожь, напоминающую колыхание свиного студня…
Официантка в грязноватом переднике наклонилась к бармену и что-то зашептала тому на ухо. Бармен – высокий хлыщ с тонкими напомаженными усиками и расчесанными на прямой пробор темными волосами, чем-то напоминающий таракана, криво ухмыльнулся и покачал головой.
Девушка пожала плечами, отошла, подхватив на ходу поднос, и принялась собирать со столов грязные стаканы, смахивая на пол хлебные крошки. Подошла ближе, но, не дождавшись оклика, принялась с независимым видом сновать между столиками.
Кислевский внутренне поджался, как перед прыжком в воду:
- Значит, я постараюсь поддерживать ваш интерес как можно дольше. Не знаю, что рассказал вам Мартин. Вы нужны мне для проведения рискованного лабораторного эксперимента. Рискованного – потому что он проводится тайно, в обход всех официальных разрешений… вы понимаете, почему. Мне, как и вам, не нужна огласка. В обмен на эту услугу я соглашусь сделать то, что попросите вы. То, что будет в моих силах… Итак, пан… - пауза отдавалась в ушах тиканьем часового механизма, сердце трепыхалось у горла, - начнем сначала. Чего хотите вы?

Звери обоняют страх жертвы. Доктора – чувствуют надежду. Профессиональным, особым чутьем, улавливая в мимике безоговорочных смертников знак - едва заметное дрожание лицевых мышц, замечая лихорадочный блеск в глазах, заменяющий немой крик.
Обмани!
Кислевский не был сторонником лжи во спасение. Слишком много было завязано на правде – бытового, жизненного - долги, наследство, финансовые обязательства…
Но лгать он умел. Так же профессионально, как умел ставить фиксы-бабочки и анализировать нескончаемые столбики цифр, улавливая в секретном коде надежду на жизнь или смертный приговор – раньше, чем это удавалось его коллегам.
Он едва притушил вспыхнувшую в глазах радость. Понял, чего ждет от него вампир, догадался… Обещать помочь ему было делом сомнительным. С точки зрения профессионала - заведомо провальным.
Не имея знаний о природе вампиризма, едва ли проникшись верой в его существование.
«Ты дурак, Кислевский. Рисковый, отчаявшийся дурак».
- Хорошо, - он словно слышал себя со стороны, - я согласен. Я гарантирую вам помощь в вашем деле, вы предоставляете мне себя. Для проведения исследования.
Он оглянулся. Официантка, приняв его движение за знак, бросилась к столику, размахивая стилусом и электронным блокнотом.
- Будете заказывать, панство?
- Нет, - Адам поднял холодные глаза на девушку, - мы с паном уходим.
Она разочарованно повела плечами и отошла. Клиенты срываются. Поганая ночка…
- Нам лучше уйти, чтобы не привлекать внимания. Детали соглашения оговорим по дороге… - доктор замолчал, сомневаясь, стоит ли говорить, но решился, - вам не выгодно меня убивать. Моя смерть не даст вам ничего, кроме необходимости бежать из города, соглашение подарит надежду на спасение. Нам обоим.

- Я за рулем, - быстро проговорил Кислевский, - я не знал точно, в каком баре вас искать…
Он запнулся и замолчал, внезапно осознав, что сейчас ему придется садиться в один салон с вампиром, везти его по городским улицам - убийцу, который не скрывает этого. Сквозняком потянуло по затылку.
Двери бесшумно разъехались и сомкнулись за спиной.
Летняя ночь – душная, безветренная, прилипала к лицу, зудела в ушах тонким зуммером.
Внезапно доктор почувствовал злость. На себя, на существо со звериным оскалом и неясной хромосомной аберрацией, сделавшей его таким, каково оно есть - недо-человеком, полу-зверем, мертвецом, питающимся жизнью. На свой страх, липкий и вязкий, как патока, струйками пота стекавший между лопаток.
Единственный галогеновый фонарь бросал робкие сиреневые блики на стоящие рядком автомобили.
«Ты сам этого хотел», - напомнил он себе, подходя к потрепанному Пежо. Пискнула сигнализация.
- Поехали, - Кислевский распахнул дверцу салона, грузно завозился на сиденье, и вставил ключ в замок зажигания. – Я повезу вас на улицу Вольскую. Ночью в приемном работает лишь медсестра и санитар, в хосписе одна дежурная медсестра. Оформлю вас как умирающего пациента в бокс. Вы не против числиться умирающим? Вы ведь все равно… не живете.
Какой-то неясный шум сзади привлек его. Адам оглянулся. В салоне одного из припаркованных автомобилей послышалась возня и сдавленные стоны – видимо, не найдя более подходящего места, парочка самозабвенно занималась любовью в духе «классических романов прошлого века».
- Поехали, - нетерпеливо повторил Кислевский.

- На такси, - эхом повторил Кислевский.
О трупе таксиста, найденном неподалеку от больницы, он услышал вчера от следователя. Тот гадал, может ли быть связано это преступление со случившимся в больнице.
Связь обнаружилась.
Кислевский сглотнул вязкую слюну.
Вампир проверял его.
Что будет сейчас? Заказчик струсит, нервно ударит по тормозам, попытается сбежать?
Бежать было поздно, бежать было некуда.
Некуда не в смысле физическом – хотя вампир наверняка без труда успеет перехватить его. Некуда… Это самое «некуда бежать» в его воображении приобрело вид тонкой красной черты, которую он перешагнул... когда? Когда умолчал сведения, которые нужны были полиции? Нет, раньше. Раньше, когда наблюдал, как по каплям вытекает жизнь из тела Кристины Новацки.
- Я проеду по переулку Кшесинского. В общем приемном можно нарваться на скорую, иногда полицейских… А со стороны хосписа тихо. Там никогда никого не бывает ночью, - медленно проговорил он, поворачивая налево. Императивные нотки в голосе и поведении вампира раздражали, как попавший в ботинок камушек. От этого и страх притупился, размазался, как жук по ветровому стеклу.
Пежо притормозил у ворот, Адам набрал ключ-код, металлические створки почти бесшумно разъехались в стороны, пропуская автомобиль ученого.
Здание хосписа смотрело на доктора и его кролика желтыми глазницами окон второго этажа. Комната дежурной медсестры.
Реанимационный блок. Там светло всегда. В мир иной умирающих провожает свет, бело-голубой свет галогеновых ламп.

- Приехали, - Кислевский не торопился выходить, - скажите мне две вещи, это важно. Правда ли то, что вампиры… бессмертны? И как часто вы нуждаетесь в… - ученый замялся, вдруг потерявшись, как обозначить то, от чего у всякого нормального обывателя волосы встали бы дыбом, - в дополнительном питании?

День первый

Доктор провел вампира через пустой и темный приемник хосписа.
- Размещайтесь, - в узкой комнате, выложенной кафелем, вспыхнул белый свет, бросая блики на стоящую у единственной кровати аппаратуру, - тут тесновато, но безопасно. Это один из боксов для умирающих. Я оформлю вас утром, присовокупив к документам подписку об отказе от реанимационных мероприятий, это позволит вам не привлекать излишнее внимание персонала. Питаться… - Кислевский поморщился, - питаться вы будете кровью, парентерально. Через вену, - пояснил он, предваряя уточнения, - забор крови буду осуществлять я лично у больных САТ. Если вы бессмертны, вирус не может вам навредить. Если ее не хватит, в клиническом госпитале охраны материнства есть абортарий. Вас это не шокирует? – взгляд медика сделался сухим и колючим, как ворох зимней соломы, - а из вашей крови я смогу выделить антитела. Кроме того, ваша кровь мне понадобится для исследования… чтобы помочь вам, мне нужно знать, что вас… отличает от обычного человека.
Кислевский замолчал, вглядываясь в лицо вампира. Он постарался быть предельно откровенным… насколько позволяла ситуация, единственно умалчивая о том, что вероятность изобрести лекарство «от вампиризма» равна вероятности изобретения вечного двигателя. Разумеется, об этом он не скажет подопытному кролику… но долго ли получится его обманывать?
Интересно, как на него влияют лекарства? Спит ли он ночами? Спит ли вообще? Возможно ли накачать его психотропными препаратами, чтобы избежать… нежелательных последствий столь близкого общения с волком?
Профессор потер холодными пальцами виски – привычный жест. Напряжение прошло, страх окончательно растворился в четком, как фотографический снимок, понимании - грань уже пройдена, что бы ни было позади – в финале пути его ждала смерть или слава; возвращаться было поздно.
- Я сделаю первый забор вашей крови сейчас… До начала исследования.
Он отвернулся, ища на верхней полке шкафчика одноразовый набор и латексные перчатки.

Кислевский настороженно следил за движениями вампира. Он почти не сомневался, что не успеет ничего сделать, если тому придет в голову мысль, что его обманывают, и «сотрудничество зашло в тупик»; бодаться теленку с дубом не с руки, но доктор верил, что голова дана человеку не только для того, чтобы в нее есть, он надеялся взять хитростью там, где вампир применял силу. Даже если природа этой силы неясна.
Ввел иглу в вену, оттягивая поршень постепенно, темная венозная кровь – густая, гуще, чем в норме – или это ему показалось? – наполнила цилиндр. Двадцать кубиков – этого достаточно. Он молчал, заставляя вампира нервничать в ожидании ответа. Ожидающий, надеющийся на чудо всегда более беспомощен и зависим – Адаму хотелось верить, что у вампиров в этом смысле все, как у людей… они ведь были людьми… когда-то.
- Хорошо. Для меня не принципиально, будете ли вы ее пить, или вам ее будут вливать капельно. Но небольшие порции – для исследования – необходимо будет вливать, - равнодушно проговорил врач.
Он смочил место укола антисептиком, с удивлением наблюдая, как точка в месте введения пункционной иглы моментально затянулась – через несколько мгновений на коже не было и следа.
- У вас высокие способности к регенерации, - удивленное бормотание сменилось догадкой, - поэтому вам невозможно причинить вред…
«Но… вампиры умирают, иначе вам не удавалось бы сохранить ваше существование в тайне», - это уже мысленно.
Пробирка с кровью, плотно закрытая и запечатанная, перекочевала в холодильник, Кислевский снял перчатки и швырнул в контейнер для отработанного материала.
Извлек из кармана портсигар и зажигалку. Тонкую папиросную бумагу лизнуло пламя – в тишине слышно было легкое потрескивание. Ученый почти не чувствовал страха. Любопытство, азарт, ощущение, что стены больничной палаты странным образом добавляют ему уверенности, так же непостижимо и необратимо забирая ее у подопытного.
- Курите? – он протянул вампиру раскрытый портсигар, - зачем вам вакцина? Вы не хотите бессмертия и власти над чужими жизнями?

- Я занимаюсь исследованием, сейчас, - привычно возразил доктор, - сбор анамнеза – его часть. Врач - не праздный любопытствующий, мне интересен механизм… «обращения», или как вы это называете? Для того чтобы выработать антидот, мне важно знать, как это работает.
Акцент на слове «важно». Он произнес его с нажимом.
Кислевский откинулся на спинку кресла, пуская кольца дыма в потолок, и наблюдая, как они растворяются, впитывая сумеречный свет ламп. Натянутой струной звенело предвкушение.
Опасность, близкая, осязаемая, с запахом зверя, щекотала нервы. Дым успокаивал.
- Как вы стали вампиром? Как вообще появляются вампиры? Способны ли они к размножению? - он наклонился, заглядывая собеседнику в глаза. Зрачки, темные, без блеска, смотрели на него двумя прицелами, - если бы я хотел причинить вам вред, я бы пришел в тот бар не один. Охотник и жертва – роли не статичные, не так ли? – о взгляд ученого можно было оцарапаться, в голосе проскользнули императивные нотки. - Если вы ждете от меня помощи, вы должны быть откровенны.
…Снотворное можно попытаться подмешать в кровь, предназначенную для внутривенного вливания. Сказать, что это… консервант, усилитель генеза антител, что-то еще. Солгать несведущему несложно, если уметь быть убедительным.

- Я намекал на спецслужбы, - подтвердил доктор, - и вы совершенно правы, в этом случае на надежде получить вакцину от вируса САТ можно было бы поставить крест. Именно поэтому не нужно подозревать меня во всех смертных грехах. Я так же не заинтересован в том, чтобы о вашем существовании узнали соответствующие… органы, как и вы. Он усмехнулся, вдавливая сигарету в керамическую пепельницу.
Слава…
Наверное, когда-то он мечтал о славе. О Нобелевской премии в области медицины, еще о чем-то, столь же помпезном и тяжелом, как позолоченный балдахин над головой картонного короля.
Сейчас мечты были приземленнее. Выжить.
Пока не столкнешься с этим воочию… Адам Кислевский пожал плечами и зажег новую сигарету.
- Полгода назад у меня на руках умер близкий человек. Очень близкий. Неделю назад я узнал, что заражен. Анализы показывают умеренную виремию, физически я совершенно здоров. Пока. Но это только пока, – серый пепел осыпался на ворот сорочки, глаза ученого подернулись сумрачной дымкой, - вы находите этот мотив достаточным?

- Полгода… Возможно, немного больше, - секундная заминка, еще одна затяжка; окурок летит в пепельницу, тут же зажигается новая сигарета, – сейчас я здоров. Просто инфицирован. И, если эксперимент удастся, я могу выжить… Я и еще тысячи инфицированных и больных. Впрочем, вам…
«Ему все равно, - подумалось вдруг, - хищнику надежды жертвы безразличны. Но у него есть свои».
Дым висел над головой распластанным облаком.
Доктор медлил.
Можно начинать эксперимент. В холодильнике хранились запасы крови, которые он взял у троих. Томашевский и Копчук еще жили… скорее, существовали. Он наблюдал, как медленно вытекает из некогда молодых и крепких парней жизнь – сейчас это были скелеты, обтянутые желтой кожей.
Кристина Новацки мертва.
Весь запас крови, который удалось взять из остывающего тела девушки, до того, как произошло свертывание – лежал на верхней полке.
Кислевский нахмурился. Выбирал он недолго. Первым в дело пошла «живая» кровь. Если подопытный кролик желает снимать пробу, он может распознать… мертвечину.
- Сейчас я начну переливать вам кровь пациента. Вам это не повредит. Можете… сначала попробовать, - внутри противно забулькало, к горлу подкатил тошнотворный комок, - для того, чтобы избежать вероятной реакции на чужеродный белок, я введу во флакон антигистаминное средство. Видите, я детально посвящаю вас в ход эксперимента.

Кислевский передал подопытному один из пакетов с кровью.
- Если его вскрыть, я вам не смогу потом ее перелить. Есть риск заражения… впрочем, вам заражение не грозит… - он отцедил из пакета в пластиковую мензурку унцию крови, остальное соединил с системой для переливания, – скажите, когда будете готовы.
Лопнуло стекло ампулы с антигистаминным препаратом. Доктор набрал в шприц два кубика лекарства, добавил физраствора до двадцати кубиков, закрыл иглу стерильным колпачком и вернул шприц в лоток.
Руки производили манипуляции машинально – это приходилось делать не раз и не два. Рядом с упаковками антигистаминного средства лежали ампулы с транквилизатором. Двух достаточно, чтобы погрузить здорового человека весом в семьдесят килограммов в здоровый лекарственный сон на несколько часов. Сколько понадобится вампиру? И понадобится ли?
Ученый ждал, не отводя взгляда от мензурки с кровью… как долго удастся держать вампира под контролем? Как долго ждать результатов анализа, как скоро он убедится в том, что иммунный ответ на введение зараженной крови есть, и синтезировать антитела удалось? Много вопросов. Ни одного ответа.
Он понимал, что начал эксперимент без должной подготовки и предварительного исследования. Но времени на подготовку у него не было.
Полгода… Похоже, вампир счел этот срок достаточно большим. Странно. Для живущих вечно полгода – миг, песчинка в пустыне Сахара.
Для него эти полгода представлялись чем-то неизмеримо кратким.
Капля в море времени. Кислевский уставился в белую кафельную стену невидящим взглядом. Мутные капли стекали с пальцев на песок, и след их высыхал почти мгновенно, как только вода касалась раскаленной земли.

- Отнюдь, - возразил ученый, гася следующую сигарету и натягивая новую пару перчаток, – любая инфекция ускорит прогрессирование моей болезни. Мне сейчас… особенно нужно беречь себя.
Переливание началось. Кислевский понаблюдал какое-то время за вероятной реакцией, фиксируя стабильные показатели пульса и давления – словно перед ним был не человек, а биоробот… впрочем, разве это допущение не близко к истине? Вампир переносил манипуляцию без осложнений, и доктор снова расслабился, откинувшись на спинку стула и закрыв глаза. Сквозь неплотно зажмуренные веки он продолжал следить за подопытным, просчитывая возможности завершить эксперимент, не прибегая к насильственным методам удержания. Превентивно усыпить, перед тем, как перелить кровь умершей Кристины Новацки? Держать на транквилизаторах до тех пор, пока есть возможность забора крови и повторных переливаний крови умирающих?
«Позвонить Мартину», - решил он, отсоединяя опустевший пакет из-под крови.
Вампиры смертны, их можно убить, обезвредить, обезопасить себя и других… сейчас он уже жалел, что не расспросил охотника об этом раньше.
- Вы слишком торопитесь, - лаконично и сухо, - иногда результата приходится ждать неделями и месяцами…. Впрочем, при вашей способности к регенерации наверняка времени понадобится меньше.
Адам Кислевский оказался прав. Первые результаты эксперимента появились через три дня.

За трое суток дни ученый понял достаточно, чтобы увериться в правдивости слов вампира – к размножению они не были способны, пополняя популяцию кровососов единственным способом – кормлением жертвы собственной кровью, понял еще одно – его надежды не беспочвенны. Организм вампира активно продуцировал антитела на введение зараженной крови; сопротивление вампира было мощным и кратким, вирус исчезал из крови подопытного на вторые сутки, разрушенные компоненты вириона он разглядывал под электронным микроскопом – они напоминали обломки шхуны после шторма, цепочки оборванной РНК плавали в окуляре, рождая все более крепнущую надежду на спасение.
Однако организм хищника требовал новой крови, кроме вливаний, его необходимо было поить, это усложняло задачу, поскольку запас крови Томашевского и Копчука с таким подходом иссякнет через несколько дней. Для кормления вампира он мог брать кровь из абортария – кровь молодых, здоровых женщин. Но для исследований нужна была свежая кровь зараженного…
В чувство его привел телефонный звонок.
- Слушаю, - устало проговорил в трубку Кислевский, и удивленно булькнул, услышав голос, о котором за прошедшие дни – слишком напряженные и насыщенные, вместившие в себя несколько месяцев - успел позабыть. - Пан Новацки?.. Куда вы пропали?