«Белка» дернулась раз, другой – безуспешно.
Рука слабо различимого в темноте визитера держала ее крепко – хотя, судя по голосу и расплывчатому силуэту, это был не великан – а тот, второй, помельче.
Карлик заметался.
Приходилось признать, что он попал, и попал крепко. Вопрос в том, чего потребуют нежданные гости в качестве откупа – то ли Малыша сдать, то ли заплатить. Между оплатой и предательством выбирать сложно – нет, не потому, что уродец не мог предать – скорее, он боялся мести, какая непременно последует, если Малышу удастся выйти сухим из воды.
А денег было жаль.
От жадности у карлика засосало под ложечкой.
Он разжал руку и уронил на дно сундука лоскутное одеяло, засучил ножками и тоненько взвыл, пытаясь давить на жалость:
- О-оой! О-о-ей! – ты мне так голову оторвешь, а-аааа! – старательно вывел хозяин сомнительного дома, – радуешься, что я маленький? Чего тебе от меня нужно? Денег? Нету денег, посмотри на меня, откуда у птиц деньги?

- Не знаешь, значит, куда Малыш уехал? И когда вернется, конечно, тоже не знаешь?
Буасси был уверен, что в жизни карлик врет больше и чаще, чем говорит правду. Бог ведь шельму пометил, значит, не зря, поэтому слушал Аннибал то, что тот говорил, но верил сказанному не так чтобы прямо. Боится, что дом будут обыскивать, вроде, по-настоящему, - значит, деньги тут есть, а вот с защитниками туговато, был один, да весь вышел. Время не тянет, может, и не ждет никого. Хотя это не значит, что никто не заявится. Его с шутом тоже никто не ждал. Про микстурку и неизвестного, которого опаивают, тоже на правду похоже. А вот про Малыша вполне может юлить и уворачиваться.
- Слушай, - кивнул Буасси Жестеру и подмигнул, по причине темноты и плохой видимости всем лицом и даже, кажется, всем своим здоровым телом, - а если нам этого с собой забрать, а сюда подождать Малыша кого числом побольше нашего прислать, а?
Аннибал, конечно, блефовал. Ему вовсе не улыбалось возиться с карликом, которого и девать-то было некуда, да и присылать сюда кого-нибудь из мушкетеров было бы весьма странно и глупо.

Заплечных дел мастера были персональной страшной сказкой детства Красного карлика, которого мачеха, до того, как продать в бродячий цирк, частенько поколачивала за любую провинность, приговаривая – «Вот продам тебя заплечных дел мастеру, он тебя привяжет к двум лошадям, и сделает из карлика дылду!»
Поэтому перепуганный хозяин перемигиваний визитеров не заметил, а между лопатками у него сделалось горячо.
- Отпусти! - завопил он, в отчаянии пытаясь лягнуть шута под коленку, - я все сказал! Можете дом осмотреть, ничего, кроме старой рухляди, не найдете! Увез Малыш ту бутыль, вот те крест, и я не знаю, куда увез, вон, Пьер знает, он ушибленного отвозить помогал, а мое дело маленькое – дом стеречь, да ворованное добро продавать скупщикам!
Карлик на одно надеялся – пока парочка авантюристов, прикрывающихся королевским именем, будет расспрашивать Пьера, сам он ускользнуть сможет… а там, через Западные ворота, и на первой попавшейся повозке прочь из города, в деревню, в глушь, в Прованс!

- Хороший ты исполнитель, Пьер, - "похвалил" Буасси, - нелюбопытный. Всего два раза и ослушался. Жаль только, что нам с твоей покладистости мало что полезного досталось.
Карлик подвывал тоненько и визгливо, таким звуком только душу и вынимать. Буасси огляделся и поморщился. Больше с этого дома брать было, похоже, нечего. Никого не было, кроме этих двоих. С двумя разобраться получилось, но неизвестно, что будет дальше, и кто и в каком количестве пожалует в логово.
- Женщины с птичьими головами - это эти... фурии какие-нибудь? Не бедный домик, значит. Усадьба какая-нибудь. Ты, Жестер, в такой ни разу не бывал? А этот стукнутый, - Буасси опять обратился к Пьеру, - он как выглядит хоть? И кто он такой, что вдруг Малышу понадобился?

Пьеру равно были ненавистны и фурии, и гарпии, и сирены, и иные бестии – долговязый бандит считал их порождением дьявольского рассудка. Однако его мнения никто не спрашивал, а платил заказчик исправно – по крайней мере, кошель, что он оставил Малышу в ту ночь в таверне, увесистым был, и каждому из членов шайки перепало немало. За такие деньги можно не то, что о сиренах забыть, но закрыть глаза на многое другое.
Пьер и закрывал.
И тогда, когда перетаскивал тело Хорька в сточную канаву, и когда вез беспокойного заказчикова «приятеля», который, видать, добровольно ехать не пожелал…
- В-ведать не ведаю ни про какого хорька, - быстро сказал уже вполне пришедший в себя бандит, снова мешая ложь с правдой, - а зачем понадобился заказчику этот человек и на кого похож, не могу знать. Мне такое не докладывают. А похож… на босяка похож. Но не простого, а такого… бабам такие нравятся. Хозяйка на него глаз положила, все лисой вокруг ходила. Молодой еще, видать, горячий, жирком не оброс, глаз быстрый, говорит бойко, волосы темные, длинные… бороду бреет… А! – вспомнил Пьер «важную» деталь, - бороду сбрил недавно. И не слишком аккуратно, видать.