Вернувшись в свою комнату, Элинор немножко поплакала, но только до того, как в дверях появилась Оливия Норрис. Она рассказала тетушке все, что случилось в музыкальной гостиной, ровно в тех же словах, в которых описывала происшествие Самуэлю Кавендишу и Дженкинсу. И ни разу не обмолвилась о том, что считает увиденное плодом своего разыгравшегося воображения, с которым сыграли дурную шутку ветер, тени и темнота. Было уже около четырех, и мисс Норрис не стала устраивать племяннице долгих разбирательств, видимо, оставив их до утра, так что дамы быстро разошлись по своим комнатам спать.
Элинор долго не могла заснуть, а когда наконец ей это удалось, то проспала не долее двух с половиной часов. Голова наотрез отказывалась от отдыха, зато любую мысль о случившемся подхватывала с неизменным удовольствием. Провертевшись в постели почти час, Элинор обдумала все.
Во-первых, она не сумасшедшая и не экзальтированная дама, и никогда не думала и не мечтала о встречах с призраками, к тому же вовсе не боится темноты.
Во-вторых, темнота, конечно, иногда заставляет принять угол шкафа за причудливую фигуру, а развевающуюся шаль за руку невидимого зверя, но обман этот никогда долго не длится, и уж точно не бывает таким причудливым, похожим на целый спектакль.
В-третьих, что с сегодняшнего утра все только и будут говорить, что о ее скандальном ночном появлении недалеко от спальни хозяина, а уж как объяснять и что додумывать - предсказать никак нельзя. И будет это длиться до следующего неожиданного и яркого происшествия в округе, что в небогатой на события местной жизни случится очень нескоро. и если мистер Нэш узнает, а он узнает, то... Дальше лучше было не думать.
Наконец, в-четвертых, что она не знает точно, существую ли призраки и привидения, но с ними поделать она точно ничего не может. А если это не они...

Почувствовав легкое головокружение от открывающихся перспектив, Элинор поднялась с постели, прошла в комнату тетки, как была, в одной рубашке и босиком, откинула полог у ее постели и, старательно заглушив угрызения совести, принялась ее будить.
- Тетушка, тетя Оливия... - она легонько потрепала мисс Норрис по плечу. - Ну проснитесь же. У меня к вам важный разговор. Ну пожалуйста, это важно.

- Я думала почти весь остаток ночи и еще утро, - ответила Элинор, усаживаясь на постель и не замечая, как забавно ее ответ сочетается с вопросом мисс Норрис.
Она наморщила лоб, собираясь с мыслями. Сказать надо было много, и так, чтобы тетушка поняла, что ее намерение не является блажью или порывом, прихотью, за которым не стоит ничего более существенного.
- И я совершенно уверена, что у меня не было видений, и я не перепутала тень на стене с силуэтом монахини. Нет, я правда видела то, что видела. Пожалуйста, только не перебивай меня, - она сделала вздох поглубже и продолжила. - Это все было по-настоящему. Я не знаю, как, но по-настоящему. Я не верю в призраков и привидения, но это происходило на самом деле.
Оставшись сама с собой и собственными мыслями, Элинор поняла, что в привидение поверить не может. Вероятно, сказалось общение с родным дядей, который высмеял бы любого, кому вздумалось заикнуться о потустороннем. Возможно, причиной была и вся жизнь Элинор, в детстве и ранней юности узнавшей, что жизнь не всегда улыбается, что прививает иногда трезвый и реалистичный взгляд на мир получше любого другого воспитания.
А теперь предстояло перейти к самому главному.
- И я думаю, что мы должны остаться в Блэкберн-холле и все выяснить, тетушка.

- Нет, я все понимаю, - упрямо настаивала на своем Элинор, с некоторым удивлением следя за бодрыми передвижениями тетушки, которая как будто не была разбужена не дольше пяти минут назад. - Ведь если мы уедем сразу, то все домыслы сэра Самуэля, его гостя, миссис Филлипс и всех, кому она расскажет о ночном происшествии, будет некому развеять. Они будут обрастать подробностями!
Тетушка озвучила именно то желание, которое первым пришло и к самой Элинор. Уехать как можно скорее, не разговаривая ни с кем и не давая новых поводов для сплетен. Но хорошенько все обдумав, она поняла, что не давая никаких новых поводов, она как раз даст возможность всем сплетникам и любителям слухов и разговоров поупражняться в домыслах. Уезд будет бегством, которое развяжет всем руки.
- Если мы уедем, то никогда-никогда уже не сможем вернуться сюда. И никто, тетушка, совершенно никто ничего не сделает, чтобы все выяснить. Что это за призрак. И, тетушка, - Элинор поднялась с постели и, бросившись наперерез мечущейся Оливии, схватила ее за руку, - ты ведь тоже об этом думала, правда? Ты поэтому так сказала: призрак реальный или выдуманный? Ты ведь тоже сомневаешься и думаешь, что это может быть чья-то шутка? Или глупая и дурная выходка? И... неужели ты подозреваешь в таких играх сэра Самуэля?
Элинор и так чувствовала себя неважно, но после слов о хозяине, позволяющем разгуливать призракам, ей стало еще более неприятно. Неужели сам владелец Блэкберна - виновник всего, что ей пришлось пережить? Вполне разумное объяснение, от которого Элинор остолбенела. Почему ей раньше не пришло это в голову?
- В таком случае я точно никуда не поеду, пока хотя бы не постараюсь все выяснить, - твердо сказала она. - И не пытайся меня отговорить. Я притворюсь больной. И чтобы заставить меня уехать, вам с мистером Греем придется пойти на скандал.

- Откуда я знаю, зачем сэру Самуэлю это нужно? - хмуро спросила Элинор.
И про себя добавила неутешительную новость: "Значит, тетушка и правда думала, что это, возможно, он".
- Мы не знаем, какие развлечения предпочитает сэр Самуэль. Может быть, насмехаться над гостями - это новая мода из Лондона? Пригласить, очаровать обходительностью, а потом поставить в неловкое положение? Посмеяться? Это дико, но ты же помнишь, что говорят о его прошлом.
Теперь мисс Грей заметно погрустнела. Весь прошедший вечер сразу представал в другом свете. Очарование приема, непринужденный, приятный и интересный разговор, танец, комплименты и все прочее оказывались не ценными воспоминаниями, а всего лишь прелюдией к... шутке? Упрямство в Элинор стремительно возросло, пропорционально желанию разобраться. Если Самуэлю Кавендишу нравятся подобные развлечения, то она просто обязана все выяснить и сказать ему об этом прямо, чтобы не выглядеть в его глазах наивной дурочкой. А если это не он... если все-таки не он... тогда, уехав, он не будет думать, что у него на приеме побывала фантазерка с больными нервами и не очень уместным воображением. И никогда не будет рассказывать забавную историю о видениях, чтобы посмешить компанию друзей и знакомых. А для нее вечер в Блэкберне останется приятным воспоминанием, от которого не придется краснеть...
И еще, разумеется, это спасет ее репутацию...

- Мистер Грей ни о чем не узнает. И мистер Добсон тоже, - твердо заявила Элинор. - Я не буду говорить, что меня лихорадит или рисовать себе сыпь. Я скажу, что у меня безумная головная боль. Да, я очень хорошо помню, как это было у моей матушки. Сильная боль в виске, - в выражении лица Элинор появилось что-то мечтательное и даже вдохновенное, - пронзающая насквозь голову и отдающаяся в затылке. Когда невозможно даже пошевелиться. И пусть мистер Добсон докажет, что у меня ничего подобного нет.