Когда-то на этом месте стоял замок,  потом крепость за тремя стенами земляных  валов,   потом  квартал знати, в выросшем на месте крепости городе, где каждый дом был сам как крепость. С тех давних пор в центре, у многих   тесно стоящих друг другу старинных зданий сохранились не только стены сложенные из серого камня с узкими стрельчатыми окнами, похожими на бойницы, но и целые комнаты и даже залы. Обычно им отводилась роль подсобных помещений и складов, ибо седые камни раннего  средневековья плохо сочетаются с парадными фасадами и апартаментами позднего барокко. Дома в старом городе стояли так близко, что в некоторых переулках, вытянув руки в стороны можно было коснуться стен.
Толстые деревянные двери с коваными петлями и засовами, обычно были  "обманкой",  проемы за ними были давно замурованы, а в забранных решетками окнах   редко загорался свет. Выложенная обычным камнем мостовая за   прошедшие столетия практически  сгладилась и уже не заставляла спотыкаться рассеянного пешехода.
Были переулки и пошире,   по которым  могла поехать повозка, и тогда на мостовой были видны выбитые  колесами колеи. Лонгрен  Яр стоял в одном и из таких переулков.
Две широкие ступени вели к небольшой окованной металлом двери, дубовые доски которой давно потемнели от времени. Чугунные кольца по бокам двери, в которые раньше вставлялись факелы, почти развалились, торча в стороны мертвыми когтистыми лапами. И стены, и дверь и мостовая казалось давно умершим, если бы не мерцавший  в узком окошке  над дверью тусклый свет.

Тоненькие языки пламени в камине, затрещав в коре, радостно разбежались по поленьям, с жадностью накинувшись на новую пищу. В комнате стало светлее, из темноты появились стеллажи с книгами,  спрятавшиеся в дальнем углу и узкая деревянная лестница  с резными балясинами, поддерживающими отполированные до блеска множеством рук перила. Лестница вела к небольшой дверце на антресолях, эдакому ходу внутри стены между двумя этажами бывшего донжона. На втором этаже, куда она вела,  была библиотека.
Лонгрен Яр, уже бывал здесь несколько раз, но в библиотеке никогда не был.
Это была святая святых  ее владельца и предмет вожделения всех библиофилов не только города, но и столицы.
Эта библиотека вообще была окутана тайной.
До недавнего времени о ней никто и не подозревал. Известно о ней стало, после обнаружения в особняке Дорт ведущего в примыкавшую к нему старую башню потайного хода.
Нынешний владелец библиотеки Эдмон Боже, предпочитавший называть себя ее хранителем,  был известным в городе букинистом, более того, входил в правительственную комиссию по оценке культурных ценностей, что давало огромное поле для сплетен, вымыслов и пересудов, как о происхождении библиотеки, так и о том, что самые ценные книги, найденные при последней реконструкции старых кварталов, правдами,  а в основном, неправдами,  оказались у него.
Предыдущую ее владелицу Катрин Дорт Лонгрен Яр знал лично, бывал в ее особняке, слушал рассказы о  путешествиях мужа, рассматривал карты, которые тот повесил на стенах в старой башне, на старости лет увлекшись кладоискательством. Катрин даже упомянула Лонгрена в своем завещании, оставив ему резную шкатулку с небольшой книжкой в потертом кожаном переплете – часть дневника своего далекого предка, капитана Дорта, по преданию первым приплывшего в бухту, на берегу которой стоял город и, вроде бы, даже основавшего здесь первое поселение. Страницы книжки  из сероватой  бумаги ручной работы неплохо сохранились, а вот  чернила выцвели и от того были трудно читаемы, что заставило Яра отложить прочтение на потом.
Шкатулку с книгой Лонгрену передал душеприказчик госпожи Дорт в этой самой комнате, где   Яр заодно познакомился и с Боже – высоким, крупного телосложения седовласым мужчиной лет пятидесяти пяти. Боже принял Лонгрена прохладно, возможно, считая его конкурентом на букинистическом поприще, но произвел приятное впечатление знатока.
Дальние родственники вдовы Дорт, получившие в наследство сам особняк, узнав об обнаруженной в башне библиотеке, особенно после того, как сумели в ней побывать, пытались оспорить завещание, утверждая, что если бы Кэтрин Дорт подозревала, какое сокровище там хранится, то никогда бы не завещала его  первому встречному. Однако, в завещании было написано однозначно -  башня со всем ее содержимым.
Лонгрен знал, что Катрин действительно не подозревала, что за шелковыми обоями в ее гостиной прячется замурованный потайной ход, но оспаривать завещание возможным не считал.
Суд, затеянный родственниками, оставил завещание в силе.  Дело закрыли, но пересуды остались, и желание попасть в библиотеку  до сих снедало не только большинство библиофилов города, но и массу просто любопытствующих.
И  вот вчера, Яр неожиданно получил записку от Боже, с просьбой  зайти, захватив с собой полученную от Катрин книгу.

Наверху скрипнула дверь.
- Добрый вечер, мсье Яр, -   крупная фигура Боже, державшего в руках  трехрожковый канделябр, едва умещалась на крошечной лестничной площадке у двери, - поднимайтесь. Надеюсь, вы принесли книгу? Дело очень срочное. В ней есть что-нибудь про Шторм? Тот самый, что выбросил шхуну капитана Дорка  на здешний берег?

- Настоящая причина, вот этот дневник , - Боже вздернул подбородок указывая на книжку в руках Лонгрена, - и, я уже сказал, Шторм. Идемте...
Он поднял канделябр, освещая  дорогу, и пошел вглубь заполнявших помещение стеллажей.
Ну, конечно, Шторм. Тут, пожалуй, стоило усмехнуться.
Кто в городе не слышал про Шторм?… Он даже стал местной достопримечательностью. Дети играли в Шторм,  о Шторме писали рассказы и целые повести, выпускали сувениры с изображением гигантской волны. Был даже утвержден День Великого Шторма.  О Шторме сочиняли легенды,
Шторму были посвящены несколько научных исследований,  и все потому, что на самом деле, по всем законам природы, его в заливе просто  не могло быть.
Отделенный от океана подводным хребтом  залив Бель-Кью считался самым тихим и безопасным на всем юго-западном побережье. Хребет находился в семидесяти километрах от берега. Тянущаяся вдоль побережья  извилистая подводная гряда в районе Бель-Кью поперечнике, поднималась к поверхности на глубину 10-50 метров, закрывая залив надежным барьером, о который разбивалось не только идущее с юга теплое течение,  но и  те массы воды, что обычно несут к суше бушующие в океане шторма и ураганы.
В Бель-Кью до берега доходили лишь слабые отголоски океанских баталий. Корабли, проходившие мимо, нередко, прячась от шторма,  находили приют заливе.
В хребте, отгораживающем его от океана, был разлом, трещина, как раз в том месте, где оттолкнувшись от него, теплое течение поворачивало на северо-запад. Трещина небольшая, около полукилометра, но и ее было достаточно, чтобы создать в Бель-Кью особый климат, и не только климат. Бог знает, когда сюда попали кораллы и прижились, украсив скалы своими зарослями. В этих зарослях и водорослях, которые не растут больше нигде на побережье, завелись удивительные рыбки и прочая подводная живность, сделав уникальным подводный мир залива.
Город, стоявший на берегу, носил то же имя, что и залив. Возникший пару веков назад на остатках  средневекового порта,  обросший по всему берегу рыбацкими поселками, он жил спокойной размеренной жизнью. Будучи национальным заповедником, туристов принимал мало, желающих заняться подводой охотой не приветствовал, но и не гнал, потому, что люди были солидные с деньгами,  потихоньку строился,  мешая сохранившиеся с колониальных времен  особняки с новыми зданиями. И только старый город, глядя на мир  бойницами окон, менялся мало, пряча за вычурностью фасадов прошлого века темные средневековые тайны.
Все изменилось двадцать пять лет назад, когда в Бель-Кью пришел Шторм. Шторм с большой буквы, он пришел ночью, когда внезапно поднявшаяся гигантская волна швырнула на берег тысячи тонн воды, как языком слизнув все прибрежные поселки, разрушив половину улиц города и, что самое страшное, выбросив на берег невесть откуда взявшиеся круизный лайнер и
и загруженный сырой нефтью танкер. Волна откатилась обратно в океан, оставив после себя  вязкую смесь песка нефти, обломков и тел погибших.
В стране пылала очередная революция, и правительству было не до Бель-Кью. Жители остались один на один с катастрофой.
Были похоронены более двух тысяч тел погибших, которые море выкидывало на берег в течение всего следующего месяца. Даже съесть тела в воде было некому, все живое в заливе, куда вылилось почти сорок тысяч тонн нефти,  погибло.
Была вычищена от нефти часть побережья, убраны остатки выброшенных на берег кораблей и ненужных теперь траулеров. Странно, что никто так и не предъявил на корабли права, как и не интересовался погибшими. Жителям Бель-Кью было не до  поисков родственников. Город начал быстро умирать.
Но... природа взяла свое и через десять лет после катастрофы стала восстанавливаться.  А Шторм начал обрастать легендами.
Оказалось, что  такие шторма были здесь и раньше, но ни один из них, на памяти местных жителей, не был столь разрушительным. Происходило это в основном ночью, а потому свидетелей было не много,  волна поднималась и не дойдя до берега рассыпалась, а то и просто исчезала. Были и другие странные факты о не только пропавших людях, что неудивительно во время катастрофы, но и об их возвращении, о странных вещах, которые море выбрасывало на берег. Большинство исследователей считали эти рассказы досужим вымыслом и фантазией.  Цифры в  документах стояли разные, в основном по воспоминаниям воспоминаний старших родственников. Но, ни в одном документе не было упоминаний, что корабль считавшегося первооснователя города капитана Дорна был выброшен на берег штормом.

- Проходите, - Боже посторонился, пропуская Яра в свободное пространство между стеллажами, посреди которого стоял заваленный бумагами старинный стол. - Сейчас зажгу свет.
Он быстро зажег стоявшие по углам стола канделябры. В старом городе не было централизованного электроснабжения,  владельцы домов пользовались портативными генераторами, Катрин Дорн тоже, но Боже, видимо, считал по-другому, что было довольно странно для хранителя библиотеки.
- Я океанолог, и по совместительству историк. Изучал  вашу аномалию и увлекся историей Бель-Кью, - он раздвинул бумаги  на столе, открыв  исчерченную стрелочками схему. - Я сопоставил много документов. Некоторые у меня вызывают сомнения, и я, честно, признаться, хотел бы услышать ваше мнение, но... все они ведут одному документу, который принадлежит вам,  - Эдмон улыбнулся, словно не замечая неприязни Лонгрена.  - Вернее, вам принадлежит одна из первых копий,  оригинал намного старше, - Боже бережно снял со стеллажа  тяжелую шкатулку  и откинул крышку. В шкатулке лежала пачка тщательно переложенных папиросной бумагой листов.  - Он слишком разрушен, чтобы его можно было прочитать полностью. Это даже не страницы, а скорее их фрагменты. А проблема в том, что если мой расчеты верны, то Бель-Кью  в очень скором будущем  угрожает новый шторм, причем куда сильнее, чем предыдущий.