Темно-синий подержанный "Шевроле" так и не тронулся с места. Молодая женщина в белом плаще и с черными длинными волосами сидела, откинувшись на спинку кресла водителя, и невидящим взглядом смотрела перед собой сквозь стекло на проносящиеся машины. Изредка автомобиль несильно потряхивало от скорости тех, кто мчался мимо по своим делам и проезжал совсем близко. Один раз в боковое стекло постучался полицейский - "у вас все в порядке?.." Она кивнула только и отстраненно ждала, когда он уйдет, когда его напряженный недоверчивый взгляд отпустит ее. Здесь стоянка не запрещена, она может сидеть в машине хоть всю ночь... А что там думает полицейский, изредка посматривавший в сторону ее "Шевроле", ей в высшей степени безразлично.
Да и ехать... ей было некуда. Опустевший холодный дом, в котором каждая мелочь напоминает об отце?.. Приятели, которые будут жалеть и сочувственно заглядывать в глаза, так, что она обязательно не выдержит и разрыдается?.. Коллеги отца, которые чудом избежали того же отравления, что свело в могилу Адамса (несчастный случай в лаборатории по разработке новых медикаментов), у которых своих проблем достаточно, и вот только свалившейся на их головы на ночь глядя Рэйвен им и не хватало?.. Хотя Хорас очень просил ему позвонить, когда она доберется до дома. Беспокоился... Обещал помогать, просил обращаться при первой необходимости... Советовал взять такси, не садиться за руль самой. Хотя Рэйвен за весь день и капли спиртного не выпила... Да и не ела, в общем-то, ни крошки. Правда, и прилюдных рыданий не устраивала - не хотела... словно заморозила себя изнутри, стремясь поскорее пережить этот день.
...Ее белый плащ слишком выделялся на фоне темных одеяний пришедших на похороны. Если бы не легкий черный шарф, накинутый на волосы на манер траурного платка, она вообще мало походила бы на человека, который хоронит своего близкого. И если не заглядывать в глаза - пустые, с затаенной болью, с напускным холодом... Она поплачет потом, с собой наедине. А здесь - просто пережить, пройти через все это, слушая скорбные речи, сочувствующие голоса, стараясь перетерпеть прикосновения, от которых ей хотелось отдернуться и закрыться, потому что они пробивали ее наспех поставленную защиту. И белый плащ - не вызов, а лишь поддержка для самой себя, когда хотя бы что-то не напоминает о том, что он ушел безвозвратно и навсегда... Шарф она сдернула с головы едва покинув кладбище и швырнула в машину.

Вяло размышляя, куда ей ехать и ехать ли вообще, Рэйвен взглянула на часы и неожиданно поняла, что совершенно потеряла ориентацию во времени. Часы остановились, и теперь стрелки безапелляционно указывали на время, когда она пересекла порог офиса Лутцгера (удивительно, но непривычную для ее уха фамилию она запомнила сразу же), чтобы оплатить остаток суммы за похороны отца. А сколько прошло с тех пор?.. Она не рискнула бы утверждать. Словно несколько часов, но вокруг, казалось, ничего не изменилось, ночь как будто не торопилась вступать в свои права. Прохожие брели по своим делам вдоль проспекта, машины с яркими фарами летели мимо, их поток и не думал слабеть.
Рэйвен потянулась к соседнему сидению, где на полупрозрачным черным шарфе лежала ее сумочка. Заглянула внутрь, поискала что-то, затем вытряхнула все содержимое на шарф и недоуменно уставилась на кучу привычных мелочей, среди которых не было того, что она искала - мобильного телефона. "Где я умудрилась его оставить?.." Мысли скакнули назад, прокручивая в голове события тяжелого дня. Церковь, затем кладбище, затем... похоронная контора, куда она заезжала чтобы расплатиться. Аванс днем раньше, и окончательная сумма сейчас, после похорон. Кажется, пока она была у Лутцгера, ей кто-то звонил... она даже не помнит, кто и по какому поводу. Но одно было несомненно - последний раз она видела мобильный в кабинете Гробовщика. Если не забыла его там, значит, выронила по дороге к машине, которую оставила на проспекте, не заезжая на узкую улицу. И если так - то с телефоном придется распрощаться, вряд ли тот, кто его подберет, будет названивать по номерам в поисках законной владелицы... И тем не менее есть смысл вернуться и спросить у Лутцгера, может, находил. Ну а нет, так нет...

Рэйвен вышла из машины, так и оставив содержимое сумки разбросанным по соседнему сиденью, прихватив лишь ключи от "Шевроле". Вечерний воздух мягко обнял ее прохладой, зашевелил волосы, бросил в лицо городскую симфонию звуков и запахов. Мерный стук каблуков тенью следовал за ней, пока девушка прошла немного вдоль проспекта, затем свернула на примыкающую к нему улицу и позвонила в контору похоронных дел мастера.
- Мистер Лутцгер?.. - она чуть рассеянно взглянула на него, словно бы за то недолгое время, что прошло с ее ухода, успела забыть его лицо. И неожиданно для самой себя растерялась. Сколько людей, убитых горем из-за потери близких, каждый день забывают в его офисе свои вещи?.. - Я... Кажется, я случайно оставила у вас телефон.

- Спасибо, - она мягко улыбнулась уголками губ, принимая из его рук мобильный. Машинально раскрыла его быстрым жестом человека, который давно не заглядывал в свой телефон, и мог пропустить звонки или сообщения. Ну так и есть - два пропущенных вызова от Хораса Гудспида, и смс от него же: "Срочно позвони!" Наверняка ничего важного, просто беспокоится, как она тут одна, но заставлять мужчину лишний раз волноваться было бы невежливо и неправильно. Рэйвен нажала кнопку вызова, намереваясь быстро распрощаться с Гробовщиком за те недолгие секунды, что потребуются аппарату для набора номера, а Хорасу - для того, чтобы достать телефон и ответить, не желая затягивать свой повторный визит, отвлекая тем самым Лутцгера от дел, и уже повернулась к выходу, когда мобильник неожиданно мигнул в последний раз и затих.
- Ну же... - еле слышно проговорила Рэй, пытаясь включить аппарат и остановившись на полушаге, так и не дойдя до двери. Ей нужно лишь полминуты, сообщить Хорасу, что с ней все в порядке, что она едет домой, но неизвестно как быстро доберется по пробкам... Но телефон молчал, на кнопку включения реагировал картинкой с севшей батареей и тут же уходил в немую черноту, лишая ее всякой возможности быстро успокоить переживавшего за нее Гудспида. Вечерние пробки Лос-Анджелеса по-своему перекраивают людские планы, и быстро доехать до дома ей не удастся, а значит - и поговорить с Хорасом, который будет звонить снова и снова, натыкаясь на равнодушную фразу автомата "Абонент временно недоступен", волнуясь еще сильнее...
По-хорошему надо бы распрощаться с Гробовщиком и уйти, добраться до машины, взять деньги, купить телефонную карточку, найти работающий аппарат на улице... Девушка рассеянно взглянула на Лутцгера. Чрезвычайно занятым он не выглядел, наблюдал доброжелательно и с каким-то спокойным пониманием за тем, как она безуспешно воевала с телефоном, позабыв выйти из его конторы, и она решилась.
- Простите, можно от вас позвонить? Буквально полминуты, я не задержу вас надолго, - Рэй просительно и чуть виновато посмотрела на мужчину.
Ее словно бы что-то заталкивало обратно в его кабинет, держало и не пускало. Почему она забыла поставить телефон на зарядку? Почему не уехала сразу же, выйдя из конторы Лутцгера после оплаты похорон? Почему оставила мобильный, хотя всегда отработанным до автоматизма движением убирала его в сумку или карман, и ни разу до сих пор не теряла? И сейчас, опять - можно ведь найти другой выход, но проще и будто бы даже естественней задержаться еще немного. Словно кто-то, наблюдавший свыше и дергающий за тонкие ниточки событий, не хотел, чтобы в этот вечер она оставалась одна, вел ее в тихую и надежную гавань.
Рэйвен машинально сделала короткий шаг ближе к Ноа, и тут же отступила, стряхивая странное ощущение, окутавшее ее тончайшей липкой паутинкой. Какие глупости приходят в голову... Надо будет дома выпить что-нибудь успокаивающее. Она явно переоценила собственные силы, а сегодня был слишком тяжелый день.

- Спасибо огромное, - Рэйвен благодарно взглянула на мужчину, принимая аппарат из его рук. - Вы меня очень выручили.
Не тронувшись с места - не собираясь ни располагаться в помещении, ни разговаривать в дверях - девушка набрала по памяти хорошо знакомый номер и приложила телефон к уху, слушая сначала тишину, а затем длинные гудки, и машинально теребя в кармане плаща свой ставший бесполезным телефон. Быстрым чуть виноватым взглядом скользнула по Лутцгеру, хотела улыбнуться, но не получилось - словно лимит улыбок был исчерпан той их тенью, что поблагодарила Ноа за возвращение мобильного. И снова отвела глаза, теперь себе под ноги, чуть склонив голову, отчего прядь волос скользнула по руке, державшей телефон, скрывая ее от взора Лутцгера.
В ожидании ответа Хораса она почему-то подумала, что вот эта тихая ненавязчивость и вежливость Гробовщика, его надежность и выдержанная невозмутимость, так необходимые в его деле, - это не профессиональные качества, не маска, которую он надевает всякий раз, приходя на работу, а черты его характера. Что он был бы таким при любых условиях - хоть в другой профессии, хоть где-нибудь на далеком острове без благ цивилизации и навязанных ею же условностей...
Отвлеченные мысли прервал мужской голос в динамике телефона - напряженный, недоверчивый. Хорас не сразу ответил, видимо, размышляя, стоит ли брать трубку с незнакомого номера, и не несет ли звонок еще какие-то дурные вести...
- Хорас? Это Рэйвен, - быстро произнесла девушка. И дальше уже говорила, пробиваясь через его голос - тревожный, вопрошающий, с ноткой облегчения от того, что она, наконец, объявилась. - Нет-нет, я в порядке. Просто телефон сел. Да, все хорошо. Обещаю, - в какой-то момент в ее интонации словно улыбка проскользнула, но тут же исчезла, сменившись привычной усталостью, в которую затем вплелись мягкость и заботливость. Таким тоном говорят с близкими, теплыми, родными. И в какой-то степени так оно и было - Хорас всегда хорошо относился к ней, был внимателен и заботлив. И она не могла подвести его, оттолкнуть его радушие, не могла относиться иначе к этому мужчине... который, впрочем, все равно не заменил бы ей отца. - Конечно, уже еду... Нет, не знаю, как доберусь - пробки... Наверное, только совсем к ночи. Постараюсь. Хорошо. Спасибо. Конечно.
Дождавшись, пока Гудспид сбросит звонок, она убрала телефон от уха, машинально взглянула на экран, убеждаясь, что на нем опять появился геометрический рисунок, и протянула аппарат Ноа, одновременно заправляя за ухо прядь волос.
- Еще раз спасибо. Удачи вам.
Рэй поймала себя на мысли, что едва не сказала Гробовщику "до свидания"... но его профессия делала из него того, кого желаешь видеть как можно реже. Не потому, что он был неприятным или скверным человеком, а исключительно по той причине, что встречи с ним сопровождались болью потери близких. А просто общаться на нейтральных территориях... наверное, это невозможно для людей, которых познакомило горе. Оно всегда будет рядом, холодом, тенью, призраком напоминая о себе. Потому Рэйвен и не стала прощаться так, как могла бы с любым другим приятным ей человеком, но и отгораживающее стеной "прощай" не сказала, отчего-то думая, что Ноа правильно воспримет простое пожелание удачи.

Прощание так и не состоялось. Рэйвен уже была готова в третий (и, как она думала, последний) раз за сегодня попытаться уйти из конторы Лутцгера, когда неожиданно в дверь постучали и мужчина сам преградил ей путь. Сделал знак молчать, взял за локоть и мягко, но настойчиво и довольно быстро увел прочь. Мимо приемной, мимо кабинета, в подсобное помещение...
Рэйвен растерянно повиновалась, и эту покладистость вполне можно было оправдать тем ощущением, что рождал в ней Лутцгер. Не доверие, нет - для него слишком мало времени прошло, да и вряд ли когда-то ей всерьез придется доверять этому человеку. Но похожее, близкое, сродни расположению и инстинктивному восприятию - на Ноа можно положиться, он не сделает сознательно плохо. Вот только недоумение от странности ситуации рождало вопросы, которые девушка была готова задать, когда предоставится возможность. Почему он ее не выпроводил, почему позволил подвергнуться опасности? Что это за люди, что ей может грозить, если они ее обнаружат? Долго ли ей придется прятаться?..
Но все вопросы мгновенно выветрились из головы, едва она оказалась в подсобке. Здесь находились гробы. Не один, несколько. Разные по цвету, материалу, креативной мысли дизайнеров, но все-таки - гробы. Машинально скользнув взглядом по стенам и убедившись, что дальше идти некуда, что Лутцгер вел ее именно сюда, Рэйвен отшатнулась, сделала шаг назад и уперлась в пол каблуками. "Нет-нет, ни за что... Только не сюда. Должен быть другой выход." Шкаф, уборная, кладовка какая-нибудь, в конце концов она просто замрет за открытой дверью и будет дышать через раз, но для нее, похоронившей сегодня отца, и державшейся весь день на зависть многим, находиться неопределенное время в комнате с гробами - это чересчур.
- Вы же не собираетесь оставить меня здесь?... - в голосе ощутимо скользнул страх, а расширившиеся глаза обвиняюще, испуганно и с какой-то жалобной надеждой уставились на Лутцгера.
Ей уже было все равно, что за люди стоят за дверью Гробовщика, что им сделал в сущности доброжелательный и мирный мужчина, чем может угрожать ей лично тот факт, если ее обнаружат, и даже то, что она сейчас почти срывалась на глазах у совершенно чужого по сути человека. Но самоконтроль давал сбой при одной мысли, что ей опять придется созерцать предметы, недвусмысленно указывающие на смерть, боль от потери и пробирающий холод, идущий от костенеющих и словно бы ненастоящих клиентов домовин.
Рэйвен никогда не была чересчур боязлива или суеверна, но ...целый день, проведенный в состоянии, когда отчаянно сдерживаешь себя, потому что если прорвет - то уже не остановить... целый день, в котором каждый миг наполнен ощущением смерти, неутихающей болью в области сердца... целый день, подорвавший и истончивший ее самообладание... этот день не прошел бесследно. После похорон близкого тому, кто остался, нужны тишина или общение, одиночество или надежное плечо рядом, алкоголь или полное воздержание от пищи и еды, тихие слезы или рыдание в голос, но только не лишнее напоминание о том, через что пришлось пройти. Только не это.

Это было похоже на кошмарный сон. Откинутая крышка гроба, темный человеческий силуэт внутри... Рэйвен каким-то внутренним чутьем все поняла раньше, чем разумом, и попыталась рвануться прочь, но слишком поздно - Лутцгер не дал ей ни секунды, в мгновение превратившись из доброжелательного и спокойного человека в палача. Жалкие, суетливые попытки вырваться из его железных рук ни к чему не привели. Ей просто зажали рот и бросили внутрь гроба, как куклу - бросили на лежавшего там мертвеца... и захлопнули крышку.
В мгновение ока все звуки извне приглушились. Кажется, Лутцгер еще что-то сказал? Она не расслышала, а даже если бы и расслышала - все равно бы не поняла, чувствуя себя все той же сломанной куклой. Рэйвен никогда не думала, что это может быть так легко - схватить человека, подавив все попытки сопротивляться, и сделать с ним что угодно. Вот хотя бы... затолкать в гроб, в один гроб с покойником, в чью холодную каменеющую грудь сейчас упираются ее ладони. И чей равнодушно-восковой профиль находится так близко от ее лица, что она слышит запах пыли, каких-то лекарств, и... его волос. Рэйвен почувствовала, как к горлу подкатила тошнота, и попробовала приподняться чуть выше, но лишь уперлась затылком в крышку гроба. Попыталась задержать дыхание, но сердце колотилось как бешеное, требуя кислорода, и против воли ей пришлось дышать им - мертвым, костенеющим мужчиной. Которому абсолютно все равно, что идущий от него холод пробирается и внутрь нее самой - через ладони по рукам вверх, через каждую клеточку тела, которой она соприкасается с покойником... и холод этот не в силах сдержать ни строгий костюм мертвеца, ни ее белый плащ. Точно так же, как было все равно человеку, запихнувшему ее сюда. Человеку, который ей поначалу даже понравился и показался приятным и надежным. Как же легко ошибиться...
Теперь Рэй казалось, что все ее случайные мысли о том, что ее якобы что-то не отпускает из конторы Лутцгера, всего лишь насмешка над одиночеством. Над тем, как она не хотела признаваться самой себе, что боится оставаться сегодня одна... И невольно потянулась внутренне к первому попавшемуся человеку, которого отчего-то не побоялась стеснить. Эффект "случайного попутчика"... Но кем окажется этот попутчик - покажет лишь время, недолгое время, что два чужака проведут рядом. Ее "случайным попутчиком" оказался ненормальный псих. А что еще ожидать от человека, всю свою жизнь имевшего дело с покойниками? Каждый день, год за годом... Невозможно, нельзя остаться в своем уме, если твой единственный спутник всегда и везде - смерть. И за это приходится расплачиваться случайно оказавшимся рядом... таким, как она. Хорошо, если этот психопат поиграется и отпустит... а если...
...Господи, а если он ее не выпустит отсюда?! Если похоронит заживо вместе с этим солидным мужчиной, пахнущим пылью и бальзамирующими средствами?! Рэйвен почти ничего не видела в темноте, но отчего-то почувствовала, как все поплыло перед глазами, дыхание перехватило, а тело сделалось ватным. Ей нужно выбраться отсюда. Те, кто к нему пришли... Он утверждал, что они опасны. А если солгал? Ни одна опасность не оправдывает то, что он запихнул Рэйвен в один гроб с мертвецом. Мог выбрать хотя бы пустой...
Нервно усмехнувшись последней мысли, она раскрыла было рот, собираясь закричать и позвать на помощь, как вдруг несказанное застряло в горле. Ее затрясло мелкой дрожью, расширившеся от ужаса глаза, не видя, смотрели перед собой, а все мысли словно бы остановились. Ей очень хотелось отключиться или даже умереть, лишь бы остановилось то, что сейчас происходит.

...Покойник говорил. Нет, его тело все также оставалось мертвенно-холодным и недвижимым, но тем не менее он каким-то странным образом говорил. В голове Рэйвен.
Это казалось безумием, и девушка была уверена, что сходит с ума, вот только... речь покойника была отчего-то связной и наполненной информацией, которую можно было посчитать разве что за галлюцинирующие шутки не вынесшего стресса подсознания. Мужчина назвал свое имя, вкратце рассказал, от чего умер, и несколько слов про семью... Рэй просила замолчать, только тщетно... и не уйти от слов, звучавших в самой голове, не спрятаться, не убежать.
Но и это оказалось лишь половиной кошмара, в который она попала по воле Гробовщика. Неожиданно речь покойника стала перемежаться видениями - абсурдными, странными, похожими на сон или очень старые воспоминания. Только вот она была уверена, что ничего подобного не происходило... просто не могло происходить.

...Густой тропический лес, похожий на джунгли. Огромная яма, полная ссохшихся трупов в одинаковых комбинезонах. Рэйвен стоит на краю, держит в руке пистолет, а по ее лицу катятся слезы. Отчего-то она знает, что сейчас поднимет этот пистолет и пустит пулю себе в висок. А внутри так больно и пусто, что хочется выть...
...Ноа Лутцгер. Рядом с ней, на краю ямы. Что-то обеспокоенно говорит, а в глазах страх - за нее? Она не может разобрать слов, лишь знает откуда-то, что он хочет ей помочь и не может допустить ее добровольной гибели... Но ей не нужно этого. Ей нужно просто уйти...
...Боль в спине - резкая, словно воткнули что-то. Она лежит в яме, на трупах, на их старых переломанных костях, и облако мертвой пыли, поднявшееся от ее падения, оседает на коже, волосах, забивается в глаза, в легкие... Лутцгер рядом, и опять что-то говорит, его руки дрожат, но он отшвыривает пистолет прочь из ямы... а Рэйвен накрывает темнота, и она проваливается в небытие...

Видение пропало, и ее обезумевший взгляд уперся в мертвое лицо, темнеющее на подушке прямо перед девушкой. Рэйвен подавилась криком, так и не издав ни звука, зажмурилась и замерла, вжавшись в крышку гроба. Ее мутило, все тело налилось слабостью, и единственное, что удерживало девушку от обморока - это осознание того, что тогда ей придется уткнуться лицом прямо в покойника... Это, да еще настойчиво бившаяся в голове мольба, невысказанная, обращенная вникуда, - выпустите, выпустите, пожалуйста, выпустите меня отсюда, пожалуйста, пожалуйста...

Казалось, прошла целая вечность. Целая вечность на грани между реальностью и сном, сознательным и бессознательным, между жизнью и смертью, прежде чем преграда, в которую Рэйвен вжималась из последних сил, исчезла, откуда-то хлынул свежий воздух, и чьи-то руки вытащили ее из гроба. Происходящее было смутным, смазанным, неясным, как рисунки неудачливого художника по мокрому холсту… кажется, она на чем-то сидит. Кажется, кто-то пальцами скользит по ее лицу, убирая волосы. Кажется, она еще жива… жива ли? Рэйвен попыталась открыть глаза, но зрение было таким же неясным и смазанным, как и сознание – то ли от выступивших на глазах слез, пеленой застилающих взгляд, то ли от занавеси спутанных черных волос, закрывавших лицо, то ли от того, что голова кружилась, и было невозможно понять даже, кто вытащил ее из гроба с покойником, чьи пальцы она чувствует теплом на лице, и чей с трудом пробивающийся через шум в ушах голос пытается ей что-то сказать.
Чудом балансируя на грани с обмороком, Рэйвен поняла лишь одно – рядом живой человек. Не ледяной, каменный, синюшно-бледный, с восковым лицом и недвижимым телом, а настоящий, теплый, поддерживающий ее за плечо, путающийся в ее волосах, спасший ее из гроба и пытающийся что-то говорить ей, чтобы удержать угасающее сознание… Но она не слышит слов. Она слышит только его дыхание – горячее, совсем рядом, в котором мешаются запахи, принадлежащие живым. Не понимает сказанного, а осознает только, что подушечки пальцев на ее лице – теплые, чуть подрагивающие – никак не могут принадлежать покойнику. Не разбирает даже голос, чтобы хотя бы примерно восприятием или воспоминанием определить, что за человек рядом. Главное – не мертвец. Не покойник. Не тот, на котором она лежала целую вечность, напитываясь идущим от него ледяным холодом. И пусть она не понимает слов – но они звучат как и должны, со стороны, а не прямо в голове…
И, едва осознав по-настоящему эту мысль – наверное, единственную, что она была способна сейчас осознать, - Рэй безмолвно качнулась в сторону своего спасителя и приникла к нему, обвила руками, уцепилась как за единственную соломинку, чудом оказавшуюся на ее пути в мир бессознательного, обессилено положила голову на его плечо и прижалась ледяным лбом к шее, а носом уткнулась куда-то ниже, в ворот рубашки, почти неслышно коснувшись губами кожи возле ключицы. Одной рукой обняла где-то на талии, а второй, рассеянно и неловко, не контролируя движения, а лишь поддаваясь порыву и не успевая отмечать детали, скользнула под расстегнутый пиджак Лутцгера, холодя его спину ладонью сквозь ткань рубашки. Судорожно вдохнула смесь запахов из легкого шлейфа мужской туалетной воды, сигарет, живой человеческой кожи и теплой ткани, тут же выдохнула и вдохнула снова – глубоко, словно захлебнувшийся в воде человек, которого в последний момент вытащили на берег. Чуть повела головой, мазнув волосами по его щеке, и замерла, исступленно прижавшись к мужчине и почти не дыша.
В истерзанный видениями разум откуда-то поступил сигнал, что она в безопасности – то ли из-за запахов, таких простых и человеческих, то ли из-за тепла и движения мускул под кожей, что чувствовала ее забравшаяся под пиджак ладонь, то ли из-за того, что ей было на кого опереться, что не нужно было больше удерживать себя от обморока, до предела напрягать все мышцы, чтобы не свалиться на закостеневшее тело покойника. Рэйвен немного расслабилась и почувствовала, что окончательно проваливается в глухую пустоту…

Голос. Тот самый голос, что уверял ее, будто ей нужно спрятаться. Принадлежащий человеку, который запихнул ее в один гроб с покойником, и держал там целую вечность. А потом выпустил… Почему? Пожалел? Наигрался? Решил проверить, насколько крепкие у нее нервы? И это именно его она сейчас… обнимает?!
Падение в темноту прекратилось, словно ее рывком выдернуло на поверхность. Рэй широко распахнула глаза, пару секунд еще смотрела словно бы сквозь Лутцгера, а потом в них калейдоскопом промелькнули страх, презрение, брезгливость, ненависть, смешавшись в одну жуткую неприязненную какофонию. И прежде, чем Ноа успел что-то произнести, как-то объясниться, девушка с силой оттолкнула его в грудь, стряхнула с себя его руки, на негнущихся ногах шатнулась прочь из комнатки с гробами, едва не упала и, лишь ухватившись за спинку одной из лавок, выпрямилась и замерла, дрожа, на, как она надеялась, безопасном расстоянии от Лутцгера. Злость и гнев придали ей сил, помогли вырвать сознание из туманной дымки, а инстинкт самосохранения кое-как скоординировал движения. И, едва она окунулась вновь в иллюзию свободы, прорезался голос.
- Вы… ненормальный, чокнутый извращенец, просто больной! – выпалила Рэйвен срывающимся дрожащим голосом, машинально сделав еще шаг назад, к запертой двери. Обернулась к выходу и неожиданно почувствовала ощутимый холод, скользнувший по спине. Несмотря на то, что Лутцгер выпустил ее из гроба, она все еще была в его власти, и в его воле было сделать с ней все что угодно. Крепко запертый замок конторы не позволял надеяться на скорую свободу, а она, вместо того, чтобы попытаться наладить с психом подобие контакта и выторговать каким-то образом освобождение, кричит на него и оскорбляет… Только разозлит его, и все может закончиться для нее наихудшим образом…
Девушка перевела на Гробовщика настороженный взгляд, всматриваясь в его лицо, пытаясь заметить и предугадать признаки агрессии, которые она так опрометчиво просмотрела перед тем, как он опрокинул ее в гроб с покойником. И заговорила напряженно и беспомощно, указав трясущейся рукой в сторону подсобки, от волнения словно бы потеряв способность произносить связные предложения.
- Зачем вы меня… туда… зачем?

Рэйвен напряженно следила за каждым движением Гробовщика, едва ли полноценно вслушиваясь в его слова. О какой ошибке он говорит? О какой безопасности?.. Он хотя бы вполовину понимает, что она пережила? Хотя бы представить себе может?! И ладно еще, если бы ей просто пришлось провести какое-то время в обществе трупа – но эти голоса, странные видения… они примешивались к обычному человеческому страху перед мертвым, делая его каким-то нереальным, невыносимым для нормальной психики. При мысли, что все это может вернуться, что время, проведенное здесь, навсегда изменит ее жизнь и ее саму, добавив к в общем-то обычному и спокойному существованию свои болезненно-яркие краски, у девушки темнело в глазах, и она лишь чудовищным усилием воли отгоняла это, надеясь и веря, что все закончится, стоит ей лишь переступить порог похоронной конторы. Переступить порог… и оставить все позади. И Лутцгера с его ненормальными замашками, и нечеловеческий ужас, и голоса в голове, и видение джунглей и ямы, полной высохших покойников в комбинезонах. Только бы выбраться. Остальное неважно. Она убежит отсюда и поедет к Хорасу… Да-да, к Хорасу. Пусть уже поздно, ей не до этических экивоков, да и Гудспиды поймут и не осудят, если она появится у них ночью. А ей нельзя, невозможно будет остаться одной сейчас. Она просто сойдет с ума.
Лутцгер тем временем открыл двери и не проявлял никаких признаков агрессии, хотя для Рэйвен это уже не имело значения. Если он хотел что-то ей объяснять – это нужно было делать раньше. До того, как швырнуть ее в гроб. До того, как переломать ее саму. Но никак не после. Потому что теперь – она не верит. Ни словам, вроде бы призванным ее успокоить, ни обманчиво-ровному тону, ни этим примирительным жестам и плавным движениям. Ни даже открытой двери. Особенно после того, что она ему умудрилась наговорить… Если он действительно такой, ненормальный маньяк, разве он ее отпустит?!..
Рэйвен беспомощно потерла пальцами висок, и заговорила глухо и устало, не очень надеясь на свои слова, но словно бы предпринимая последнюю попытку выбраться отсюда, используя тот шанс, что дверь Гробовщик все-таки открыл, и это могло значит две вещи. Первая - она никуда не уйдет, дверь лишь иллюзия, и тогда бессмысленно все, что Рэй попытается сказать или сделать. Вторая – если это не иллюзия, и Лутцгер все-таки может отпустить ее, то есть возможность спастись, и она просто обязана этим воспользоваться.
- Послушайте… я сейчас уйду, и очень постараюсь забыть обо всем, что тут было. И о том, что вообще встречала вас в своей жизни.
Она старалась, чтобы это прозвучало убедительно, но голос дрожал, выдавая и страх, и презрение, и недоверие мужчине. Хотела добавить еще, чтобы он не вздумал приближаться, но передумала. И так – хватит. Тем более, что она не лгала. Если он маньяк, это не ее дело. Пусть его ловят те, кто обязан. Она не обязана. Она просто измученный человек, похоронивший сегодня отца и попавший в плен к психопату. Она просто хочет уйти и забыть… убежать.
Бежать, просто бежать… Ее опять стало мутить, перед глазами затряслась черная сетка, и в голове билась только одна мысль – выйти на воздух, вдохнуть полной грудью... увидеть огни ночного города, машины, прохожих, того полицейского, наконец, что так недоверчиво поглядывал на нее, бесцельно сидящую в машине… Она бы многое отдала, лишь бы тот надоедливый служитель закона сейчас оказался здесь…
Не дожидаясь, пока Лутцгер отреагирует, отчаянно боясь, что он передумает и решит еще поиграться, Рэйвен шагнула в сторону двери, отпуская спинку лавки, и одновременно с этим лишаясь опоры. В тот же миг ее резко качнуло в сторону, голова закружилась, та сетка, что тряслась перед глазами, превратилась в мешок, который словно бы накинули на нее и резко дернули. Она попыталась выровнять движение, бессильно схватила рукой воздух, и, так и не издав ни звука, повалилась вниз. Последним, что девушка успела увидеть, был стремительно приближающийся пол похоронной конторы, но удара она уже не почувствовала…

Рэйвен вяло дернулась, повернула голову, пытаясь спастись от неприятного будоражащего запаха, и машинально провела пальцами перед лицом, натолкнувшись на руку Лутцгера, сжимающую платок, и отведя ее в сторону. Второй раз за этот вечер она погружалась в черную пустоту, второй раз ее принудительно выдергивали оттуда. А может, лучше не стоило?.. Там нет страха, боли, потерь – ничего нет. Только бесконечное равнодушие и покой. Не это ли ей нужно? Освободиться от всех оков и кануть в небытие, раствориться, пропасть, забыться и навсегда остаться там – частью чего-то абстрактного и неведомого, растеряв все чувства, эмоции, ощущения, память, перепутав быль и небыль, превратившись в единую незримую невесомую массу вместе с остальными, кто также никогда не вернется назад…
Девушка открыла глаза и скользнула затуманенным взглядом по помещению, избегая смотреть перед собой – она не обольщалась насчет того, кого именно увидит, а потому попыталась хоть на несколько секунд, но оттянуть этот момент. Распахнутые дверь и окно слегка обнадежили ее – может, за то время, пока она была без сознания, ее мучитель не передумал и все еще не против ее отпустить? Она чуть пошевелилась, и в тот же миг вернулось головокружение, напомнив, что сил, как физических, так и душевных, у нее за время обморока не прибавилось, а тело отозвалось ватной слабостью. Неожиданно для себя Рэйвен четко осознала, что даже если попробует подняться с места, то в лучшем случае тут же упадет обратно, в кожаные объятия дивана. В худшем – вновь потеряет сознание. Сейчас ей показалось каким-то чудом то, что у нее вообще были силы оттолкнуть Лутцгера, ходить по его конторе, разговаривать и думать… Она чувствовала себя полностью выжатой, беспомощной и потерянной, способной только на слезы бессилия и злости на саму себя, на свою слабость, которая не позволяет ей выбраться.
Подняв лицо к потолку, Рэйвен попыталась сморгнуть выступившие на ресницах соленые капли, и коротко шмыгнула носом. Бесполезно, все бесполезно… Она загнана в тупик. Гробовщиком и самой собой. И у нее нет выхода, несмотря на открытые двери и окна. Остается только посмотреть опасности в лицо, в последней отчаянной надежде увидеть там что-то… кроме этой самой опасности.
- Что вы теперь намерены делать? – слабо поинтересовалась Рэйвен, опуская голову и глядя прямо в лицо Гробовщика.
В глазах ее крупными каплями дрожали слезы, цеплялись за длинные ресницы, не спешили скатываться по щекам, блестели, отражая свет ламп, и оттого глаза ее тоже блестели этим самым электрическим сиянием, а колкость взгляда словно бы преломлялась. Но менее напряженным и менее пристальным не становился этот обвиняющий взгляд, цепкий и прямой взгляд блестящих от крупных соленых капель глаз, взгляд в упор, взгляд человека, которому уже нечего терять и нечего бояться.

Натянутая струна взглядов электризовала помещение. Рэйвен не могла отвести глаза, словно бы удерживая Гробовщика взглядом от необдуманных пугающих поступков, словно бы могла сдержать его глазами, не позволить опять обидеть ее, задеть, напугать. И он, казалось, понимал это и не сопротивлялся, двигаясь мягко и плавно, удерживая зрительный контакт даже в ущерб себе – не глядя выкинув смоченный нашатырем платок, едва не свалив столик, наощупь открывая бутылку… Она следила за каждым его движением, как будто могла контролировать его этим напряженным и казалось бы осязаемым взглядом, и даже когда он отвел глаза, продолжала смотреть и следить. Пожалуй, это единственное, на что она была сейчас способна.
Голос мужчины, звучавший мягко и спокойно, вплелся в тишину помещения. Опять прямые намеки на то, что она в безопасности. Опять доброжелательность и даже забота. Игра? "Смена циклов"? Или он действительно не так уж виноват и произошла чудовищная ошибка?.. Рэйвен машинально окунулась в тот период, когда лежала в гробу, и перед глазами тут же всплыли картинки с видами джунглей и ямы с трупами. Ошибка… нет, Господи, нет. Она живет в каком-то другом мире, где не бывает подобных ошибок. Где все яснее и правильнее, где нет места потустороннему и необъяснимому.
Передернувшись, девушка постаралась хотя бы на время выкинуть видения из головы и, протянув руку, взяла у Гробовщика бокал. Не поблагодарила, лишь снова посмотрела пристально и напряженно, и негромко с какой-то насмешливой циничностью произнесла:
- За память.
"За то, чтобы забыть". Этот корявый тост для нее значил лишь одно – мольбу к собственной памяти, чтобы та освободила сознание от всего, что происходило с Рэйвен в том закрытом гробу.
Она сделала большой глоток, задохнулась от крепости, и зажала рот тыльной стороной свободной ладони. Напиток жгучим комом скатился по пищеводу и плюхнулся в пустой желудок, жалобно сжавшийся от такого подношения. Но внутри хотя бы стало тепло, и эта теплота словно придала ей сил и сообразительности, хотя коньяк, горячей волной расходившийся по телу, уже начинал туманить разум.
Бокал мелко трясся от слабости в руках, и девушка перехватила его второй ладонью, затем сделала еще пару глотков, стремясь опустошить емкость, поскольку без коньяка будет не так заметно, что ее бьет дрожь. В сознании, шатающемся на тонком перешейке разумного между обморочным туманом и туманом пьяным, просто и ясно выкристаллизовалась мысль – ей нужно понять, окончательно понять, что собой представляет Гробовщик, и насколько правдивы его заверения в ее безопасности и обещания отпустить. Пусть даже она спровоцирует его на новые безумства – но так ей будет проще, нежели каждый миг напряженно ждать того, что, может быть, никогда и не произойдет. Лучше открытая борьба, чем липкая неизвестность.
Рэйвен вновь устремила холодный и напряженный взгляд на Лутцгера, и потребовала:
- Дайте телефон.
"Если вы и правда намерены меня отпустить, это ничего не изменит."

Тот факт, что Гробовщик поддержал тост, вызвал у девушки слабую волну интереса. Вряд ли он понял, что именно она имела в виду, иначе его слова следовало бы расценить как тонкий сарказм. Значит, машинально предложенное ею оправдание к выпивке вызвало в нем какие-то ответные эмоции, и он пил за что-то свое, неизвестное ей. Впрочем, что бы он не имел в виду – это ничего не означает для нее. У Рэйвен свои причины, у Гробовщика – свои.
Она взяла телефон из его рук – быстро, словно боясь, что он передумает в последний момент и отнимет, и сжала его в пальцах как единственную ниточку к спасению. Ни его сомнения, ни замешательство не укрылись от ее пристального колючего взгляда – а она следила за каждым движением, за каждой тенью на его лице, ожидая, что брошенный ею вызов окажется финалом иллюзии свободы. Окажется тем самым детектором лжи, что отделит правду от вымысла и откроет ей его истинное лицо и его настоящие намерения. Подспудно она ждала, что Лутцгер откажет и сплетет новую паутину слов – почему ей нельзя никуда звонить, почему он не может выполнить ее просьбу, почему в конце концов она опять станет беспомощна и зависима всецело от него и его действий… В какой-то степени так и оказалось – причины отговорить ее тут же нашлись, но слушала Рэйвен уже в пол уха. Все-таки телефон был у нее.
Она держала аппарат в ладони, задумчиво глядя на экран. Первой мыслью было звонить в полицию, несмотря на уверения Гробовщика, что там ей помочь не смогут. Потом в голове девушки вереницей пронеслись те, к кому она в принципе могла бы обратиться в сложной ситуации - от приятелей до Хораса Гудспида, и все они показались ей не лучшими вариантами. Приятелям пришлось бы слишком много объяснять, а пересказывать ситуацию на глазах у виновника ее страхов Рэйвен поостереглась. А Хорас только перепугается за нее, и опять же – вызовет полицию. Проще ей напрямую обратиться к представителям закона, минуя и так переживающего за нее Гудспида.
Более не колеблясь, девушка быстро набрала «911» и, приложив телефон к уху, с неприязненным вызовом посмотрела на Лутцгера. "Если вы не хотели контактировать с полицией – вы только что совершили ошибку, дав мне телефон. Словам я больше не верю."
Ответ раздался сразу же, словно на другом конце провода только и ждали что ее звонка. Рэй сделала вдох, собираясь быстро проговорить пару заготовленных фраз, и… промолчала. Промолчала, уловив в глазах, лице, движении и позе Лутцгера что-то, что в тот момент не позволило ей безоговорочно осудить его. Что-то, что вошло в конфликт с выстроенной ею схемой безжалостного маньяка, что перечеркнуло на несколько секунд страх, испытанный по его вине. И эти несколько секунд, когда в ухо неслось настойчивое "Алло, служба спасения, говорите", а она молчала и смотрела на мужчину, отчего-то решив, что он сам может пострадать намного серьезнее от ее импульсивности, но позволяет ей это делать в ущерб самому себе, чувствуя себя виноватым, эти несколько секунд все решили. Они пролетели мимо, закончились, и внезапное наваждение, которое едва ли могло быть чем-то большим, чем обыкновенный хмельной туман, отпустило тоже, но Рэй, ругая себя на чем свет стоит, уже нажимала кнопку отбоя – незаметно, под прядью растрепанных волос, так кстати прикрывших ее руку с телефоном. И, словно бы стремясь наверстать эти упущенные секунды, произнесла в равнодушную тишину чуть дрогнувшим голосом, так и не спуская с Лутцгера напряженного взгляда:
- На меня было совершено нападение. Пожалуйста, приезжайте.
И, только продиктовав в глухой динамик адрес конторы Гробовщика, убрала телефон от уха, одновременно с этим пытаясь понять, сможет ли Лутцгер разобраться, что она солгала. Ее действительный разговор, информация о времени и продолжительности которого осталась в памяти телефона, и ее разговор разыгранный были почти одинаковы по длине с разницей лишь в несколько секунд. Вряд ли Ноа это заметит, даже если решит проверить. Увидит только, что соединение со службой спасения действительно было. И это дает ей некоторое время чувствовать себя хозяйкой положения… что в ее ситуации уже немаловажно.
Ее взгляд немного плыл от выпитого коньяка и осознания собственной внезапной глупости, но одновременно с этим хмель придавал ей храбрости и уверенности. Ей даже захотелось попросить Лутцгера плеснуть в бокал еще немного напитка, но эта просьба к человеку, которого девушка, как он, вероятно, думал, только что сдала службам правопорядка, показалась ей совсем неуместной.
- У вас есть минут десять-пятнадцать до приезда полиции, – холодно и твердо сказала Рэйвен, протягивая мужчине телефон. – Я готова вас выслушать.

Лутцгер не взял телефон, и рука Рэйвен повисла в воздухе. Девушка недоуменно и напряженно смотрела на Гробовщика, все также протягивая ему аппарат – смотрела и ждала, что мужчина заберет его, ждала все это время, пока он говорил, пока дал ей возможность ответить, которой она не воспользовалась, до тех пор, пока он не исчез в проеме двери, так и оставив ей телефон.
"Я совершила большую ошибку…" - растерянно подумала Рэйвен словами Гробовщика, проводив его взглядом, и вновь уставившись на почерневший экран. Да, она действительно совершила ошибку – в тот момент, когда ей отчего-то показалось, что звонок в полицию не лучшая идея. В тот момент, когда уловила в облике мужчины что-то, благодаря чему он не мог в ее восприятии быть однозначно врагом. Уловила или сама себе придумала. Но почему теперь, когда у нее есть возможность эту ошибку исправить, она бесцельно сидит и смотрит на телефон?! Он ушел, оставил ее наедине с аппаратом, и, судя по отдаленно донесшемуся из кладовки звуку, не собирается подслушивать под дверью или хоть как-то контролировать ее действия. А она так и не может однозначно решить, действительно ли он враг и маньяк, или раз уж так вышло – стоит дать ему шанс оправдаться… Но как можно оправдать то, что с ней происходило в закрытом гробу?! Господи…
Больше всего ей хотелось встать и уйти. Просто уйти, исчезнуть, никогда не возвращаться, и постараться забыть все случившееся. Не разбираясь, не решая, кто прав, кто виноват. Она слишком устала, чтобы попытаться понять этот эпизод, подкосивший в ней все, к чему она была привычна. Она так хочет сбежать… но не чувствует в себе достаточно сил даже для того, чтобы дойти до столика…
Рэйвен уронила телефон на диван рядом с собой и сделала большой глоток коньяка из бокала. Провалиться в пьяное спокойствие, забыться, утопить в хмельных парах голос разума – и будь что будет, раз уж она настолько глупа, что не может сдать полиции человека, заставившего ее провести в одном гробу с покойником несколько бесконечно долгих минут. Нагнувшись, девушка поставила почти опустевший бокал рядом с собой на пол, облокотилась локтями о сдвинутые колени и закрыла лицо ладонями. Господи, что же это происходит… Казалось, все вокруг рушится. Казалось, она сама рассыпается на множество кусков, множество слабых и безвольных теней, которые, наслаиваясь друг на друга, еще могут выглядеть как прежняя Рэйвен, но чувствовать и вести себя как должно – нет, никогда.
Скорее почувствовав на себе взгляд, чем услышав что-то, девушка подняла голову и измученно посмотрела на Лутцгера, замершего в дверях. Пусть она так и не вызвала копов, но он-то этого не знает… У нее есть преимущество. Еще несколько минут власти над ним, до тех пор, пока он не поймет, что никто не собирается ее спасать.
- Я никуда не поеду с вами, - глухо произнесла Рэйвен. – Если вам есть что сказать – говорите здесь.

Вопрос Лутцгера остался без ответа. Она молчала и смотрела на него – все так же напряженно и устало, в упор, ожидая продолжения и не давая ему возможности увести диалог в сторону, в обсуждение, по какой причине она осталась. Да и объяснять мужчине, что она банально не уверена, что ей хватит сил уйти, не стала. Что не может повторить неудавшуюся попытку бегства, пока не почувствует, что способна выйти из конторы и самостоятельно добраться до широкого проспекта, где осталась ее машина… и где дежурит тот полисмен, с которым она так холодно говорила, совершенно не думая, что он может ей понадобиться. Слабость все еще гуляла в ее теле, заставляла подрагивать руки, ватой обнимала колени, шумела в ушах и кружила голову. Хотя… может быть, голову кружил алкоголь, Рэйвен уже не очень понимала. Но одно она понимала четко – еще раз упасть в обморок она не может себе позволить, потому что тогда круг замкнется и она вернется на несколько минут назад – в тот момент, когда открыла глаза и пыталась не смотреть на Гробовщика, держащего у ее лица платок, смоченный нашатырным спиртом.
Известие о еще одном трупе в подсобке заставило ее передернуть плечами и невольно покоситься в сторону помещения. Кажется, там был какой-то черный мешок… Ее стало мутить, к горлу подкатил комок, и Рэйвен опять схватилась за бокал, одним глотком допив то, что в нем еще оставалось. И тем не менее она слушала. Кажется, впервые за все время она действительно его слушала, и слушала внимательно. И неожиданно все сказанное Лутцгером раньше, все, что она старательно пропускала мимо восприятия, и никак не могла сложить воедино с его поступком, стало обретать смысл. Как будто пелена спала с глаз, и появилась возможность увидеть все заново. Как будто сложился паззл из слов, сказанных Гробовщиком, и его действий, на которые она реагировала слишком эмоционально, чтобы воспринять их иначе, кроме как попытки навредить ей. И только когда он закончил говорить, сделав недвусмысленный акцент на демонстрации ее непричастности ко всему тому, что происходит в его конторе, медленно произнесла:
- Так вы… спрятать меня хотели? Уберечь от ваших… - она поискала слово, - работодателей?.. – не дожидаясь ответа, посмотрела обвиняющее, но уже человечно – так смотрят на совершившего глупый поступок, на оступившегося, но никак не на преступника, не на маньяка, не на психа, внушающего парализующий страх, – и возмущенно выпалила срывающимся голосом: – Неужели не могли выбрать для этого хотя бы пустой гроб?!
Рэйвен и не думала его осуждать, не собиралась взывать к совести законопослушного гражданина или тут же в ужасе мчаться прочь, соприкоснувшись с преступным миром. Это не ее дело, да и Лутцгер ей не друг и не брат, чтобы всерьез переживать за то, что он угодил в плохую компанию и связался с теми, у кого своя система правосудия, жесткая и непреклонная, и свои тайные потоки информации и финансов. Она не будет лезть в это, и в жизнь и в душу его лезть тоже не будет. Только в голливудских фильмах все мафиози – крутые ребята со специфическим чувством юмора, только в фильмах все это весело и опасно… а в жизни обычно второго куда больше, чем первого. Конечно, она мало знала об этой системе, раскинувшей свои тайные ветви по всему миру, но знала достаточно, чтобы понимать – там люди далеко не всегда делают выбор сами. Когда шантаж и угрозы – обычное дело, простому человеку легко попасть на крючок, если он внезапно окажется нужен. Достаточно лишь надавить ему на слабое и больное место… Она не знала, поймали Гробовщика на что-то, чем он не мог пожертвовать, или же он сам принял решение помогать преступникам ради денег, либо по какой другой причине, но для нее сейчас это было неважно. Важно другое – криво, неловко, неуклюже, но он сделал все, чтобы на этом крючке не оказалась сама Рэйвен. Или же… не была банально убита по причине того, что знала много, а пользы принести не могла. И ведь если бы не те видения, парализовавшие ее, она могла бы оказаться следующим клиентом Ноа Лутцгера, таким же безымянным трупом в черном мешке…
Нет, не думать об этом. Рэйвен порывисто поднялась с места, протягивая мужчине свой опустевший бокал – чтобы занять себя, отвлечь от мысли, что была на волосок от гибели, сама же рвалась навстречу ей, и лишь каким-то чудом избежала участи «неучтенного трупа без документов». И тут же, почувствовав, как перед глазами все поплыло и нарушилась координация, беспомощно и неловко села обратно на диван. "Напилась…" – коротко и удивленно мелькнула мысль. А выпила ведь совсем немного…
Пара секунд вялых поисков причин чрезмерной восприимчивости к алкоголю – и Рэйвен ясно и четко осознала, почему несколько глотков коньяка дали такой сильный и в прямом смысле слова сногсшибательный эффект. Губы ее помимо воли сложились в кривую улыбку и, старательно удерживая Лутцгера в фокусе взгляда, девушка проговорила извиняющимся и одновременно с этим слегка растерянным тоном:
- Кажется, я сегодня ничего не ела…

Недоуменно-растерянный взгляд послужил Гробовщику ответом. Куда поехать? Какой ужин? Он в своем уме?.. Если она и не боится его больше (по крайней мере, не до такой степени, будь тому причиной алкоголь или его оправдания – не важно), это вовсе не значит, что она готова продолжить общение, пусть даже на пару часов. Нет-нет, она немного придет в себя и тут же уедет. Домой. Встанет под горячий душ, и будет долго смывать с себя этот бесконечный день, подставляя лицо мягко покалывающим струям, словно бы освобождаясь от событий, мыслей и воспоминаний, которые вместе с водой будут утекать в слив. А потом завернется в длинный теплый халат, который тут же промокнет на плечах и спине, впитывая влагу с волос, и задремлет под монотонно бурчащий телевизор, уютно устроившись на диване, и едва не роняя из ослабевших пальцев пульт… в пустой, темной квартире, где на полках стоят фотографии умершего отца.
Рэйвен рассеянно потерла висок, отводя взгляд от Лутцгера.
- Вызовите мне такси. Я поеду домой, - голос прозвучал глухо, дыхание перехватило при мысли о доме, в котором остались лишь воспоминания.
Девушка качнула головой в сторону телефона, все еще лежащего на кожаном сидении дивана. Рядом с ней. Но брать его не стала, словно бы пытаясь провести черту между собою и Лутцгером. Это его вещь, его диван, его место, в конце концов… Она тут случайный гость, и как бы настойчиво ни шептал гуляющий в крови коньяк, что она может все сделать сама, и сейчас ей даже не обязательно спрашивать разрешения у мужчины, чтобы куда-то позвонить (а вздумай он недовольно покоситься на ее действия, ей все равно было бы наплевать), Рэйвен попыталась удержать границы и не позволить алкоголю руководить ее поступками.
Пожалуй, только одно она еще может сделать для этого человека. В благодарность за то, что он ее спас… И дабы вернуть все на свои привычные места. Пусть его жизнь остается прежней, пока он сам не решит в ней что-то менять. И раз уж так получилось, что Рэй невольно едва не вмешалась в нее, но под влиянием какого-то иррационального порыва удержалась от разговора, который, без сомнения, беспощадно нарушил бы ее размеренное течение, то стоит еще и снять тяжелый камень ожидания с плеч Гробовщика.
Девушка опять перевела на него взгляд, отмечая читавшуюся в глазах и в выражении лица нервозность, но еще несколько секунд молчала, прежде чем сделать глубокий вдох и проговорить:
- Они не приедут. Полиция. Я вас обманула, – Рэйвен чуть виновато пожала плечами, не спуская настороженных глаз с мужчины. – Когда я просила их приехать, звонок был уже сброшен.