В этот вечер у него был очень серьёзный повод напиться. Даже два повода. Во-первых, он не знал, где он находится и как туда – то есть, сюда – попал. Во-вторых – и это было самое неприятное – он не помнил, кто он такой. Часа три с половиной тому назад он очнулся в каких-то облезлых кустах на обочине старой разбитой дороги и не смог вспомнить решительно ничего, кроме яркой белой вспышки и оглушительного звона. Впрочем, нет: было кое-что ещё. Чей-то очень недружелюбный голос, произнёсший: «Ты ещё об этом пожалеешь, Кроули!» О чём таком он «ещё пожалеет», ему было неведомо, зато можно было сделать вывод, что его зовут Кроули.
Решив, что это уже кое-что, он выбрался на дорогу. Наверное, стоило бы найти хоть кого-нибудь живого и узнать для начала, что это за место, но никто живой не спешил встречаться на его пути. Он остановился у засиженной мухами витрины какого-то закрытого магазинчика и изучил – насколько это было возможно – собственную наружность. Если уж не помнишь, кто ты такой, хорошо хотя бы знать, как выглядишь.
- Кроули, значит? Ну, приятно познакомиться, - рассеянно заметил он вслух, и тут же услышал сдавленный смешок.
Прислонившись к углу магазинчика, в паре метров от него стоял парень лет двадцати пяти и распространял вокруг себя аромат виски.
- Это ж сколько надо выпить, чтоб так… приложило? – заплетающимся языком поинтересовался он.
- Кого куда приложило? – удивился Кроули, но, вспомнив о главном, тут же спросил: - А что это за место?
Парень радостно заржал.
- Ты что, из самолёта выпал?
- Может быть, - мрачно ответил Кроули, внезапно ощутив острое желание взять этого весельчака за шиворот и… Что «и…», он додумать не успел.
- Да нет, просто вы… а… англичане… все такие, - выдал вдруг любитель виски, отлепился от угла, качнулся, сделал несколько неуверенных шагов и вдруг с силой хлопнул Кроули по плечу. – Ну, ты это… бывай, - прибавил он и направился прочь, с трудом передвигая заплетающиеся ноги.
Пытаться догнать его и выбить что-то ещё было явно бессмысленно, поэтому Кроули просто пошёл вдоль дороги, надеясь, что куда-нибудь она его да и выведет. Что ж, теперь он, по крайней мере, знает, что он англичанин (если весельчак не соврал, что очень может быть) в каком-то американском захолустье (в этом он был почему-то совершенно уверен). Впрочем, это мало что давало; тогда он решил посмотреть, что есть в карманах, но ничего не нашёл, кроме бумажника и телефона. Денег в бумажнике было, кажется, более чем достаточно, зато какой ему прок от телефона, если он самого себя не помнит? Разве что позвонить по какому-нибудь незнакомому номеру и спросить: «А вы меня, случайно, не узнаёте?»
Через четверть часа он, наконец, набрёл на бар – единственное место, подававшее признаки жизни. У входа на дверном косяке висел ещё один местный житель, встретивший его столь же жизнерадостным ржанием, как и предыдущий.
- Замёрз? – спросил он вдруг и махнул рукой куда-то назад. – Заходи, согреешься!
Только тут Кроули заметил, что, не в пример двум встреченным им местным, он был одет в пальто. И, наверное, то, что ему не было ни жарко, ни холодно, было странно… да только не более странно, чем всё остальное. И, учитывая это «всё остальное», наверное, самым правильным решением было… напиться.
Увы, это ему тоже не удалось. Несмотря на то, что сам процесс распития виски почему-то успокаивал – словно был чем-то привычным, это не производило на него ровным счётом никакого воздействия. Весёлая компания, пришедшая в бар позже него, была уже явно готова слететь с катушек, а у него в голове было всё так же пусто и ясно. Ничего не хотело вспоминаться, куда ему идти и что делать, он не знал, поэтому просто продолжал пить. Когда же стакан в очередной раз опустел, он обречённо вздохнул и попросил налить ещё, подумав, что он, наверное, всегда пьёт виски вёдрами – поэтому на него уже ничего действует.

Отредактировано Crowley (2015-02-06 15:30:27)

Когда к его столику приблизилась молодая женщина, Кроули как раз пытался перестать думать о какой-то козе с обломанным рогом в маленьком загончике, которая ни с того ни с сего всплыла у него в памяти. Судя по тому, что он разглядел в грязной витрине, на фермера он похож не был, так с чего тогда такая чушь лезет в голову?..
- А разве похоже, что я собираюсь отключиться? – Мысленно отогнав от себя непонятную козу, он улыбнулся в ответ и покладисто выложил деньги на стол. – Возьми и себе что-нибудь.
Молодая женщина была очень мила, но сразу же спросить о том, что его действительно интересовало, Кроули не решился. Ему, конечно, очень хотелось узнать хотя бы, что это за город (это было, пожалуй, единственное, что он и вправду мог узнать в данный момент), но не выведут ли его после этого вопроса отсюда под белы ручки, решив, что с него уже хватит? Скучавший у барной стойки здоровяк выглядел достаточно внушительно, чтобы у Кроули не возникало желания с ним связываться.
- Гадаешь, наверное, почему я ещё за столом, а не под ним? - снова улыбнувшись, предположил он. И прибавил не очень-то весело: - А я и сам не знаю.
Незнакомка была очень хороша собой – но дело была даже не в безусловной внешней привлекательности. Казалось, она принесла с собой покой и уют, и даже малопристойные выкрики развеселившейся компании, которые уже начинали его раздражать, словно отодвинулись куда-то. И, наверное, именно это заставило его сказать:
- У вас тут очень мило. Совсем уходить не хочется.

«Ну, что до меня, то я встретил новое лицо в зеркале всего три… нет, пожалуй, уже почти четыре часа назад», - невесело подумал Кроули. – «И что теперь? Честно во всём сознаться? А почему бы и нет? Ну, решит она, что я псих – так, может, так оно и есть…»
Несколько часов тягостных и напряжённых раздумий ни на шаг не приблизили его к разгадке того, что всё-таки с ним произошло – и, похоже, было мало шансов на то, что ситуация изменится к лучшему. Может, он вообще никогда ничего не вспомнит…
- Я… - нерешительно начал Кроули, рассеянно вертя в руках стакан. – Я не знаю, зачем я здесь… то есть, в этом городе. И вообще я не знаю, что это за город. – Он взглянул на свою собеседницу и прибавил: - Да-да, я догадываюсь, что ты сейчас обо мне подумала, но, честное слово, я не знал этого и до того, как пришёл сюда и начал пить. Я просто… пришёл в себя где-то возле дороги, не имея ни малейшего представления о том, как здесь оказался. – На мгновение он запнулся, но потом обречённо вздохнул и всё-таки договорил: - И я даже не помню, кто я такой.
Ещё несколько минут назад ему казалось: вот скажу это вслух, и полегчает. Не полегчало. Только где-то в глубине души шевельнулась жалость к самому себе.
- Ну, теперь можешь сказать, что у меня в голове ничего нет, кроме виски, и попросить своего приятеля выпроводить меня отсюда, - с напускной и совсем не убедительной насмешливостью предложил Кроули. – Я ведь знаю, что всё это звучит, как бред.

- Я же вижу, что ты мне не веришь, - вздохнул Кроули. – Я бы на твоём месте тоже не доверял словам того, кто на твоих глазах три часа пил виски.
Несмотря на вкрадчивый бархатный тон молодой женщины, он не испытывал особого желания говорить что-то ещё. «От слов становится легче»? Да вот ему что-то не полегчало. И никакими словами не объяснить то чувство, когда у тебя отняли не только память о прожитой жизни, но и, кажется, саму жизнь. Когда позади – только пустота, заполненная жалкими, ничего не значащими обрывками воспоминаний – возможно, ложных.
- Я действительно ничего не помню, - не слишком охотно продолжал Кроули. – Ничего, кроме ослепительно-белой вспышки и оглушительного звона. Очнулся на обочине дороги и пошёл, куда глаза глядят. Один ваш местный выразил предположение, что я англичанин и выпал из самолёта, - усмехнулся он. – Но, думаю, тогда у меня часы разбились бы – а они даже идут. Показывают, правда, двенадцать часов… - Немного помолчав, он прибавил: - Глупость, конечно, но у меня и вовсе никаких предположений нет. Я даже имени своего не помню…. То есть, кто-то, кажется, назвал меня Кроули… перед той вспышкой… а может, и после… В общем, я решил, что так меня и зовут, - как-то рассеянно улыбнулся он. – И, раз уж мы сошлись на том, что я пьяный псих, может, всё же скажешь мне, что это за город?

«Хотя бы со страной не ошибся», - подумал Кроули, узнав, наконец, где он находится. Название городка решительно ни о чём ему не говорило, но на мгновение он даже пожалел, что оказался не местным: в противном случае его бы узнали – и он себя узнал бы тоже. Сейчас его меньше всего волновало, что он может оказаться жителем какой-нибудь «дыры».
С тем, что не помнить своей земли – ужасно, он был согласен, но не помнить ни своего имени, ни своего лица, на его взгляд, было ещё хуже. И, конечно, всё равно, англичанин он или нет, а вот если, к примеру, он преступник? Может, он сбежал от полиции, а его теперь ищут? Или он вообще в тех чёртовых кустах кого-нибудь убил? От таких «чудесных» мыслей ему сделалось совсем тоскливо, и выглядел он не веселее своей вдруг загрустившей собеседницы.
«Некуда идти» ему было в гораздо более глобальных масштабах, чем, очевидно, считала его новая знакомая. Впрочем, она-то, скорей всего, полагала, что он доползёт до кровати, проспится и вспомнит, кто он, где он, и зачем он… Кроули так не считал. И вообще, несмотря на подавленное душевное состояние, никакой усталости он почему-то не чувствовал.
- Спасибо, я подумаю, - несколько рассеянно ответил он, почему-то обидевшись на «проходимца». Ему почему-то казалось, что вовсе он никакой не проходимец, а… Впрочем, что «а…», он не знал. А если и потрёпанный – так, извините, из кустов никто ещё чистым и опрятным не вылезал. И вообще… не до того ему теперь. Кому не нравится – пускай не смотрит.
От не слишком приятных мыслей Кроули отвлёк звон разбившейся бутылки, и он, наконец, обратил внимание на «весёлую компанию», которая, кажется всё-таки решила веселиться до конца. Победного конца.
- Они это… серьёзно? – спросил он, кивнув в сторону банкетного стола.

Кроули испытывал двойственные чувства относительно разворачивавшихся перед ним событий. С одной стороны, ему не нравилось, что его покой нарушили – теперь и думать было нечего о том, чтобы продолжать спокойно напиваться… ладно, что уж там – просто пить, пытаясь выудить из отшибленной памяти хоть что-то полезное. С другой стороны, неумолимо надвигающееся побоище почему-то ничуть его не взволновало. Значило ли это, что в прежней жизни ему не один раз доводилось участвовать в таких разборках? А чёрт его знает. Кроули серьёзно сомневался в том, что он обладает достаточной физической силой, чтобы справиться хотя бы с одним из этих здоровяков, но отчего-то это его ничуть не смущало.
Когда на пороге бара нарисовался незваный байкер и сказал вдруг: «Какая встреча!», Кроули даже на мгновение оживился, но быстро понял, что обращался тот вовсе не к нему. Конечно, этому следовало скорее радоваться, и всё же…
Вернувшейся к стойке Рине он только молча посочувствовал: она так приветлива и мила, а приходится иметь дело с таким вот отребьем – и ведь наверняка у них такое часто творится. Да и в самом деле: чем ещё развлечься в захолустье не отягощённым излишним интеллектом здоровякам? Одна радость – сломать что-нибудь ближнему.
…Заверение о том, что никто, мол, не пострадает – может быть, доверия у Кроули не вызвало. Если уж эти бешеные кабаны сцепятся, до других им никакого дела не будет. Меньше всего повезло, конечно, бедняге в очках и с дамой, ибо они оказалась практически меж двух огней… или трёх? К которой из двух шаек примкнёт тот, с бутылкой, Кроули пока не знал. И сам не понял, что же, в конце концов, заставило его во всё это вмешаться.
- А вам не кажется, - сказал он вдруг, поднявшись из-за стола, - что драка на свежем воздухе полезней для здоровья? – Сунув руки в карманы пальто, он, тихо удивляясь собственной наглости, подошёл к уже вставшим наизготовку «бойцам». – Право, оторвать кому-нибудь голову при свете восходящей луны – это так… романтично.

Отредактировано Crowley (2015-02-16 17:46:41)

Умом Кроули понимал, что совершает очень, очень большую глупость, но какой-то злой бесёнок внутри него уже показал рожки и не собирался отступать. Его неожиданно охватило приятное возбуждение, и, не слушая вялых доводов рассудка, он сделал ещё несколько шагов вперёд, приблизившись к байкеру.
- Откуда взялся? С неба упал, - с нескрываемой насмешкой ответил Кроули, не обратив никакого внимания на дружный гогот остальных, и прибавил: - А ты не горячись… Хоррор, да? Милое имечко. А ты… - обернулся он к рыжебородому, - Макс, значит? Тоже неплохо. Простенько и со вкусом.
От Кроули не укрылись недвусмысленные взгляды, которыми обменивались его оппоненты, равно как и движение Макса. Значит, они не просто драку решили затеять, а самую настоящую поножовщину?
Наверное, его должно было это испугать, но он только чувствовал, как кровь быстрее побежала по венам, а из глубины души словно поднималась какая-то тёмная, вязкая волна.
- Значит, хочешь оторваться мне голову? – понизив голос, вкрадчиво спросил Кроули Хоррора. – Что ж, попробуй, не стесняйся. Ты ведь по-хорошему не уйдёшь, правда? Ну, тогда давай!
Не успев даже подумать: «Какого чёрта я делаю?!», Кроули отступил на шаг и приглашающим жестом развёл руки.

«А ведь я и точно псих», - подумал Кроули, молчаливо терпя на себе изучающий взгляд байкера. Или это виски на него так действует? Зачем он в это ввязался? С чего вдруг ему в голову взбрело, что он с ними – со всем вот этим стадом буйволов – справится? Если они, к примеру, на него все разом наскочат, то, что от него останется, можно будет запросто стереть с пола тряпочкой.
Вообще, всё было бы проще, если бы они сразу накинулись – не было бы времени задаваться запоздалыми вопросами. В то время, как Хоррор собирался всех угостить (как будто им было мало уже выпитого), Кроули ощутил острое сожаление по поводу того, что не обладает чудесной способностью испариться отсюда бесследно, оказавшись в каком-нибудь тихом и мирном месте, где его никто не будет трогать. Но… отступать, кажется, было ниже его достоинства.
Когда же рыжебородый Макс всё-таки решил вступить в открытую конфронтацию с Хоррором, на один краткий миг Кроули понадеялся, что о нём и его сумасшедшей выходке как-нибудь нечаянно забудут… Тем неприятней его удивил тот факт, что разборку между двумя бандами решили начать почему-то с него. Неужели только потому, что он оказался англичанином? Ну, ещё и наглым. И психом.
Кастет с шипами, равно как и кулак, на который он был надет, Кроули очень впечатлил, но с места он не сдвинулся. В конце концов, если бы это оказался нож – как он думал – было бы хуже… наверное. Обидеться на «кретина» он уже не успел, в последний момент отпрянув назад, чтобы удар пришёлся хотя бы не по лицу: судя по тому, как замахнулся Макс, он бы без труда снёс «наглому англичанишке», по крайней мере, полголовы.
Впрочем, удар кастетом в грудь всё равно сбил его с ног. У Кроули вырвалось что-то среднее между «ух», «ах» и придушенным кашлем, но он неожиданно – особенно для самого себя – быстро вскочил на ноги и с потрясшим его собственное воображение нахальством наскочил на противника и со всей силы двинул его в челюсть.

Неожиданный успех несколько воодушевил Кроули, но, когда две шайки всё-таки сцепились, вмешиваться он не стал. Его ведь не бьют? И ладно.
Откуда прилетела бутылка, которая чуть не снесла ему голову, он не заметил, но понял, что пора отступать – желательно, к стене, чтобы хотя бы со спины никто не набросился. И он уже совсем было собрался это сделать, даже наметил путь, на котором было всего двое дерущихся, которых можно было попытаться незаметно обойти сзади, но тут до него донёсся отчаянный крик Рины.
Драку, конечно, никто и не думал прекращать, да и вызывать скорую никто не торопился. Кроули бросил взгляд в сторону очкарика, которого почему-то ещё никто не бил, но тот, кажется, был больше занят попытками самоликвидироваться из ставшего таким опасным заведения. Потом он вспомнил, что у него, вообще-то и у самого есть телефон, быстро вытащил его из кармана, порадовавшись, что он остался цел, и даже честно собрался вызвать эту самую «скорую», но… Но номер вспомнить не смог. Да и не то что вспомнить, у него было смутное чувство, что он его вообще не знает. Уж наверное, он короткий и запоминающийся, и каждый должен его знать, но...
Кроули всё ещё пытался хоть что-нибудь вспомнить или сообразить, когда заметил вдруг прущего на него, словно «Титаник» на айсберг, здоровяка с бутылкой. Тихо пробормотав себе под нос: «О, чёрт…», Кроули ринулся напролом к барной стойке. По дороге кто-то всё-таки заехал ему по лицу ножкой стула, и он почувствовал, как по виску потекла тёплая струйка крови.
Увидев Рину, он тут же сунул ей свой телефон.
- Держи… вызови сама, я номера не помню. И уходи, ради Бога, отсюда…
Кроули хотел сказать что-то ещё, но тут здоровяк, настигнувший, наконец, свою жертву, полоснул его по плечу. Боль была сильной, но недолгой, и уже спустя мгновение Кроули от всей души припечатал нападавшего по лицу забытым кем-то на барной стойке подносом.

Отредактировано Crowley (2015-02-28 17:55:20)

- Какой, к чёрту, пост?! – изумился Кроули. Спятила она, что ли? Неужели не видит, что вокруг творится? Можно было, конечно, предположить, что в «Ночном волке» каждую неделю так развлекаются, но, судя по растерянному виду Рины, это было совсем не так… или, по крайней мере, не совсем так.
- Это пьяных уродов разнимать – твоя работа? – поинтересовался он, убедившись, что поверженный верзила с бутылкой тихо лежит у стены и не собирается предпринимать попыток перейти в вертикальное положение. – Хочешь, чтобы тебя тоже покромсали?
Взывать к здравому рассудку молодой женщины Кроули помешал незаметно подползший к нему на четвереньках сильно потрёпанный субъект, неожиданно ухвативший его за ногу. Очевидно, будучи не в силах встать, тот попросту решил повалить противника на пол, а там уж разобраться с ним по-своему. Вцепившись одной рукой в край барной стойки, Кроули с размаху припечатал нахала подносом по темечку, и тот тихо клюнул носом пол.
- Хотя бы из-за стойки не выходи, - едва переведя дух, попросил он Рину.
И тут же прибавил, увидев прущего на него громилу с ножкой стола наперевес:
- Нет, это уже просто смешно…
В последний момент Кроули успел выставить перед собой поднос на манер рыцарского щита, и орудие нападавшего оставило на нём глубокую вмятину. А могло бы оставить такую же на его лице…
Отбросив ставший бесполезным поднос, Кроули с неожиданной лёгкостью подхватил тяжёлый высокий табурет из тех, что в мирное время стояли вдоль стойки, и, выставив вперёд металлические ножки, ответил на наглое нападение тараном. Манёвр удался, и громила вместе с ножкой стола отлетел куда-то в кучу тех, кто всё ещё дрался. И только тогда Кроули услышал приближавшуюся полицейскую сирену.
- О, просто отлично! – заметил он, ставя на место табурет и зачем-то усаживаясь на него. – Теперь меня ещё и арестуют, да?

Как только в бар ввалились полицейские, Кроули напустил на себя вид несчастного пострадавшего, надеясь, что никто не вспомнит, что побоище это началось не без его участия. Даже учитывая то, что ему, в общем-то, некуда было идти, провести ночь в участке в компании недавних противников ему не очень хотелось. Вернее, совсем не хотелось.
Пока разнимали последних дерущихся, Кроули смирно сидел у стойки и пытался собрать свой телефон, останки которого он неожиданно обнаружил на одном из соседних столиков. То, что надо было соединить две половинки, он понял, но вот запихнуть внутрь какую-то третью штуку никак не удавалось.
Записывавший имена свидетелей офицер заставил его понервничать: он всё ещё не был уверен, что портрет его лица не висит во всех местных участках на доске с надписью: «Разыскиваются». Когда у него спросили, откуда он приехал, Кроули почему-то ответил, что из Нью-Йорка. Зачем? Да по личному делу.
Новая знакомая любезно выручила его, избавив от дальнейших расспросов, но он на всякий случай ещё картинно отнял от лица окровавленную салфетку, которую прижимал к рассечённому виску, и умирающим голосом пообещал, что ответит на все вопросы, как только будет нужно.
От поездки в больницу Кроули отказался: полученные в бою ранения хоть и кровоточили, но совсем не болели. Настаивать никто не стал – видимо, всем было мало дела до какого-то приезжего, неизвестно откуда взявшегося. Зато отражение в зеркале за стойкой ясно свидетельствовало о том, что миссис Робинсон комнату ему не сдаст, поскольку вид у него был не просто потрёпанный, а очень потрёпанный.
- А мы сейчас в центре вашего славного городка или нет? – спросил Кроули, рассеянно наблюдая за Риной. – Далеко отсюда до этой… «Новой розы»? – Бросив салфетку на стойку, он мужественно предпринял ещё одну попытку собрать телефон, но крышка никак не хотела закрываться.

Кроули искренне, но молча, удивился тому, что его новая знакомая и в самом деле вознамерилась вести его к себе домой. Почему-то ему казалось, что незнакомец, утверждающий, что не помнит ничего, кроме своего имени (да и своего ли?), должен внушать скорее опасение, чем доверие. Но, может, такие у них тут, в захолустье, нравы? В любом случае, спорить он не стал, а только неопределённо пожал плечами: мол, не больно-то мне и хотелось искать эту вашу «Розу», хоть новую, хоть старую.
Хмеля у него не было ни в одном глазу, но на очередное упоминание о выпитом виски Кроули ничего не ответил. Считает его пьяным – пускай себе считает. Зато телефон собрала. Он хотел было спросить, как называется та штука, которую он никак не мог запихнуть внутрь, но его отвлекла загоревшаяся на экране надпись: «Введите код».
- Ну, вот, приехали, - пробормотал он себе под нос и всё то время, пока Рина и официантка приводили в порядок разгромленный бар, честно пытался вспомнить этот самый код. Разумеется, безуспешно.
Набирать цифры наугад было бессмысленно, и Кроули просто сунул телефон в карман. От нечего делать он подобрал лежавшее на стойке украшение из бисера, похожее на широкий браслет, с латинской надписью «Canis latrans», и вспомнил, что, кажется, видел его ни Рине.
- Герой из меня тот ещё, - усмехнулся он, покосившись на разодранный рукав. Потом слез с табурета, оглядел всё ещё носивший следы побоища бар и прибавил: - Так что Кроули уходит со сцены.
Подойдя к Рине, он протянул ей порванный браслет и спросил:
- Это твоё, верно? А что значит «Пёс луговой»? Это вроде тех миленьких луговых собачек?

Из всего увиденного Кроули больше всего удивил замок. Вернее, сам факт его наличия в таком захолустье, на двери вполне соответствовавшего этому захолустью дома. Есть, что красть? Вряд ли, по крайней мере, по самому дому не скажешь. Тогда, быть может, его новая знакомая хочет сберечь себя, любимую? Что ж, если здесь все такие же джентльмены, как те, из бара, - это вполне разумно. Хотя ветхость всего сооружения заставляла усомниться в надёжности такой защиты.
…Свет в ванной вспыхнул неожиданно ярко, и Кроули снова вспомнилась та ослепительная ярко-белая вспышка. И странно: тот свет казался холодным, но он чувствовал – нет, почти был уверен, - что мог сгореть в нём дотла. И звон – оглушительный звон, при одном воспоминании о котором его бросало в дрожь. Ванная предательски качнулась перед его глазами, и Кроули судорожно вцепился в край раковины. Что говорил тот жуткий голос? О чём он пожалеет? Что он вообще сделал? Может, сбежал? А если сбежал – от того света, и звона, и голоса, - то не придёт ли за ним тот, кто и заставит его пожалеть?..
Он ополоснул лицо холодной водой, но особого облегчения это не принесло. Запёкшуюся царапину на виске трогать не стал, только осторожно стёр найденным в кармане платком кровавые следы вокруг неё. Увидев вышитую алыми нитками монограмму в виде латинской «С» на углу платка, усмехнулся:
- Да я просто аристократ!
Рана на плече и вовсе выглядела так, словно её нанесли много часов назад, и она уже начала заживать, так что её Кроули и вовсе трогать не стал, порадовавшись только, что на нём всё заживает, как на собаке. Разодранная одежда смотрелась, конечно, не очень… ну, да и Бог с ней. Не до того сейчас.
Выйдя из ванной, он нашёл Рину и, комкая в руках платок, сказал:
- Слушай, я правда тебе очень благодарен за это… приглашение, но… В общем, мне лучше уйти. Ты, наверное, до сих пор не веришь, что я действительно ничего не помню, но так оно и есть, и я… Я знаю, что со мной что-то случилось, и кто-то может придти за мной… сюда. И я не хочу, чтобы ты пострадала из-за… меня.

Отредактировано Crowley (2015-03-09 00:06:47)

«Сковородкой она отобьётся, как же…» - подумал Кроули, но спорить не стал, ибо ему это попросту надоело. Всё это было, конечно, немного странно, поскольку не похоже было на то, что его новая знакомая часто принимает гостей – и, тем более, незнакомцев, но… Удивляться ему тоже надоело, поэтому он перестал об этом думать. В конце концов, она взрослая и явно неглупая женщина, так что пусть поступает, как хочет.
- Да, я бы тоже очень хотел о себе что-нибудь знать, - не без сарказма заметил Кроули, достав из холодильника пиво и сок и водрузив их на стол. – Но я уже рассказал тебе всё, что я помню. Вспышка, звон… кто-то сказал, что я о чём-то пожалею. Поэтому я и думаю, что, может быть, я от кого-то… не знаю… сбежал, и меня будут искать. И, судя по тому, что меня до сих пор в дрожь бросает при одном воспоминании о том голосе, мне лучше не встречаться с его обладателем. А если учесть, что я оказался здесь без машины, очевидно, тот, от кого я сбежал – если сбежал – тоже где-то недалеко. А кроме этого – практически ничего, и пытаться что-нибудь вспомнить – всё равно, что пытаться пробить лбом каменную стену. Помню что-то про Нью-Йорк… поэтому, собственно, и сказал офицеру, что я оттуда. Как-то само с языка сорвалось. Ещё помню какой-то старый маленький домик и козу в загончике. Она такая… серая, с пятном на морде, и рог один у неё обломан. – Кроули тряхнул головой и прибавил: - А в общем-то, какая разница? Ты всё равно думаешь, что я просто пьян. Так что придумай сама что-нибудь. Скажи, что я… не знаю… старый знакомый твоего покойного троюродного дядюшки. – Взгляд его скользнул, наконец, по крышке лежавшего поодаль ноутбука, и он несколько удивлённо прибавил: - Тебе правда так нравятся койоты?