- У меня рука не дрогнет, - как-то нехорошо усмехнулся Кроули. – Так что не хорони нас раньше времени. И постарайся не отключиться: тебе ещё придётся объяснить мне, как вести машину, потому что мне кажется, что я этого делать не умею.
То, что полиция и в самом деле была наверняка куплена, было очень паршиво. Если они заявятся сюда и найдут кучу трупов, то наверняка устроят погоню. И как он, не знающий, куда и как ехать, будет от них удирать?..
«Будем решать проблемы по мере их поступления», - решил, наконец, Кроули, поднялся, подобрал выпавший из поверженного противника пистолет и направился к дому. Автомат был бы, конечно, надёжнее, но уж слишком много от него было шуму, а привлекать ненужное внимание не хотелось.
…Ещё недавно он предлагал Рине попытаться схватить её преследователей, попытаться узнать, кто их послал, распутать этот чёртов клубок. Но это было до того, как в него всадили десяток пуль, и он узнал, что он не человек. Теперь его волновало только это, да ещё пожалуй, хотелось как можно скорее забиться в какой-нибудь тихий, безопасный угол, зализать раны и просто подумать. Возможно, когда тот, кто послал за Риной этих ребят, найдёт их трупы в разгромленном доме, он предпочтёт оставить её в покое. А если нет – что ж… Пока между ней и её преследователями стоит тот, кого не берут пули, шансов у них немного.
У тех четверых, что засели в доме, их и вовсе не было. Один ещё пытался отстреливаться, но Кроули даже не дал себе труда уклоняться от пуль, и одна, кажется даже задела его. Ещё двое в панике попытались выбежать из дома к машине. Но кончили все одинаково, получив пулю в голову. Четыре выстрела – четыре трупа. И словно повисшие в воздухе слова одного из теперешних мертвецов: «Что ты за тварь?»
Можно было бы поспорить, кого следовало считать тварью: того, кто стрелял в упор в безоружных людей, или того, кто после этого не сдох, но сейчас Кроули было наплевать. Он чувствовал только мрачное удовлетворение от учинённой им расправы.
Ключи от машины нашлись у одного из тех двоих, что пытались выбежать в дверь. На улице возле дома было пусто: создавалось странное ощущение, будто весь город вымер… или все знали о том, что происходит, и затаились в своих норах. Снова появилось желание уехать как можно дальше и как можно скорее. Кроули открыл дверцу со стороны пассажирского сидения и пошёл обратно к Рине.
- Самое время убираться отсюда, - объявил он и огляделся по сторонам. Никакой видимой опасности не было; из всех нападавших в живых остался только тот, которого он отправил в нокаут, но пристрелить его прямо на глазах у молодой женщины он не решился. Всё равно придётся возвращаться за её сумкой, а тогда уж…
- Вот, держи, - Кроули вручил Рине пистолет, - если что-то будет двигаться – стреляй. Вещи пока оставь, я за ними вернусь, когда отнесу тебя в машину.

Каждый раз, когда Кроули казалось, что его уже ничего не увидит, происходило то, что его всё-таки удивляло. На стаю подоспевших к Рине зверей он взирал со смешным чувством изумления и брезгливости, совершенно не понимая, какого чёрта здесь происходит. «Братья» - значит, койоты? Он как-то забыл уже тот нечеловеческий вой, который издала молодая женщина, когда на них напали. Его самого тогда «немножко застрелили», поэтому он как-то не задумался о том, что таким образом она могла звать на помощь. Но… к чёрту всё. Если эти животные могут ей помочь – тем лучше. В конце концов, Кроули не горел желанием сам выковыривать из неё пули – да и делать этого он явно не умел.
От яростного окрика Рины он даже вздрогнул, но ничего не сказал и вернулся в дом. Нашёл в разгромленной кухне какую-то сушёную траву, вывалил в пакет всё содержимое аптечки и взял со стола бутылку. Как выглядят охотничьи спички, он понятия не имел, поэтому нашёл их только после долгих и упорных поисков, в процессе которых разворотил и то, до чего не добрались незваные гости. К счастью, котелок нашёлся быстрее, и Кроули отнёс всё в машину.
- Теперь мы можем уйти? – спросил он, вернувшись к Рине. Выглядела она не очень и, может быть, даже была без сознания, но подходить к ней, пока рядом были эти перемазанные в крови койоты, ему не хотелось.

Кроули только скептически хмыкнул и ограничился коротким: «Как скажешь». Не в его положении было бояться этих животных, как бы зловеще они ни выглядели. Что они сделают? Покусают? В нём и так уже достаточно дыр наделали, так что наплевать. Лишь безотчётная брезгливость заставляла его желать держаться от них подальше. Да ещё, пожалуй, трудно было поверить в их разумность, даже несмотря на то, что Рине каким-то образом удавалось с ними общаться. Но всё происходящее давно уже напоминало театр абсурда, поэтому не стоило тратить время и силы на то, чтобы пытаться что-нибудь понять.
Он снова отправился к машине за бинтами и заодно отнёс туда сумку Рины, чтобы не вынашиваться лишний раз туда-обратно. Вернулся, принялся за перевязку, чертыхаясь и раздражённо косясь на маячившие среди кустов звериные морды. Краем сознания он отметил, что из его ран кровь больше не сочится, но подумал только язвительно: «Верно, уже вытекла вся» - и тут же об этом забыл. Может, для него это как раз в порядке вещей.
Сунув пистолет и оставшиеся неиспользованными бинты в карман, Кроули быстро поднял молодую женщину на руки и отнёс в машину. Потом уселся за руль, со вздохом окинул взглядом приборную панель и включил зажигание.
Первой жертвой его водительских талантов пал забор – пал в прямом смысле слова, когда машина врезалась в него, едва двинувшись с места. Кроули всё больше приходил к выводу, что с управлением этими жестяными вёдрами на колёсах он знаком, в лучшем случае, по фильмам, но отступать было некуда.
- Так куда нам ехать? – спросил он, с трудом выруливая обратно на дорогу.

Кроули прекрасно понимал, что, управляя машиной практически на интуитивном уровне и не имея ни карты, ни представления о том, где они вообще находятся, далеко он не уедет. Всё, на что его хватило по первоначалу – это добраться до выезда из города и, проехав около мили по шоссе, свернуть на просёлочную дорогу. Здесь им вряд ли бы встретились сообщники убитых бандитов или полицейские – тем более, что последние были опасны вдвойне. Даже если они никому ещё не продались, такого горе-водителя, как он, точно остановят и развернут обратно. Уходить от погони? Помилуйте, какое там, когда он по прямой дороге с трудом едет, гадая, почему в кино герои всё время крутят туда-сюда руль и при этом не съезжают в кювет.
Ещё через несколько миль ему, наконец, попался указатель с полустёршейся надписью «Либерти-фарм», а минут через десять он и в самом деле увидел ферму. Лучшие деньки её, видимо, остались далеко позади: небольшое поле было чем-то засажено, но выглядело не слишком ухоженным, за невысокой изгородью паслось несколько лошадей, лениво повернувших головы в сторону загрохотавшей по разбитой дороге машины, а людей было и вовсе не наблюдалось. Сквозь распахнутые двери амбара был виден старый облезлый трактор; возле него лежала большая чёрная собака и лениво наблюдала за сновавшими по двору курами. Напротив амбара был двухэтажный дом, к которому сзади подступала густая роща – а может, и небольшой лес. Дом тоже выглядел не слишком ухоженным, но на окнах висели чистые занавески, а надрывно орущий телевизор перекрывал даже звук работающего мотора.
Бензин почти закончился, куда ехать дальше, Кроули понятия не имел, а потому сделал единственную разумную, с его точки зрения, вещь: вылез из машины, надел и застегнул пальто, довольно пристойно закрывавшее оставленные автоматными пулями дыры, и направился к дому.
Дверь открыла добродушного вида женщина лет шестидесяти, со светлыми волосами с заметной проседью и голубыми, чуть поблекшими глазами. Где-то за её спиной по-прежнему надрывался телевизор: судя по возгласам, общий смысл которых сводился к «о, донья Мария, я ваш навеки!», можно было предположить, что она смотрела какой-нибудь душещипательный мексиканский сериал. И прежде, чем Кроули сам успел понять, что делает, он выложил ошеломлённо уставившейся на него женщине невероятно драматическую историю. Видимо, у него был просто несказанный талант импровизировать, потому что получилось всё очень складно: вот там, в машине, его подруга, которой очень нездоровится, и с которой они вынуждены скрываться от её властного и коварного мужа, не дающего ей развода и всячески преследующего её – он ищет их повсюду и грозит кровавой расправой, и потому им просто жизненно необходимо ненадолго укрыться где-нибудь.
Весьма экзотический для этих мест британский акцент довершил дело, и хозяйка, уверившись, что ей выпал шанс сыграть роль – и немаловажную! – в истории, вполне достойной если не сериала, то, по крайней мере, фильма, гостеприимно распахнула двери своего дома перед «несчастными». Кроули попросил у неё одеяло и, прежде чем отнести Рину наверх, завернул её так, чтобы не видно было бинтов: неизвестно ещё, не убавит ли зрелище кровавых ран энтузиазма у этой любительницы мелодрам.
Потом он отогнал машину за дом, едва не снеся очередной забор и чудом не задавив ни одной курицы, которые так и лезли под колёса. Решил проверить багажник и – вот удача! – нашёл там небольшой арсенал, а потому прихватил из машины не только вещи Рины и то, что он собрал по её настойчивым указаниям, но и запасную обойму для пистолета и приглянувшийся ему револьвер.
Хозяйка, назвавшаяся Амелией Марш, лишних вопросов, по счастью, не задавала, только сообщила, что ферма принадлежит её сыну, который уехал на какую-то там ярмарку скота в соседний округ и вернётся не раньше, чем через три дня, но, конечно, не будет возражать против их присутствия. Кроули понятия не имел, насколько вообще им стоит здесь задерживаться и не доберётся ли до них кто-нибудь, поэтому только поблагодарил её за гостеприимство и поднялся наверх, к Рине.
Он мог только предполагать, насколько значительный ущерб ей нанесла его неумелая езда по разбитой дороге, но, по крайней мере, она была жива. И здесь, в небольшой довольно чистенькой комнате с кучей самодельных подушек и лоскутных покрывал, ей, казалось бы, ничего не угрожало. Тяжело вздохнув, Кроули почти рухнул в ближайшее кресло, закрыл глаза и прислушался: телевизор затих, но, судя по грохоту и запаху, неугомонная хозяйка пекла пироги.

Пока Рина то ли спала, то ли пребывала в забытьи, Кроули снова попытался вспомнить о себе что-нибудь, надеясь, что всё произошедшее с ним за последние несколько часов хотя бы отчасти вернёт ему память. Ничего хорошего из этой попытки не вышло: только возникло на мгновение перед мысленным взором видение какой-то женщины с молочно-белыми глазами. Получалось чёрти что: сначала он вспомнил каких-то черноглазых, теперь, оказывается, ещё и белоглазая какая-то была. А что он сам? Там, возле дома Рины, когда в него стреляли, а он просто встал и пошёл на них, почему ему виделось всё в какой-то кровавой пелене? Уж не был ли он сам одной из этих тварей?
Спросить Рину, не заметила ли она чего-нибудь странного в его облике – помимо кровавых ран от автоматных пуль, разумеется, - он не успел: в комнате появилась гостеприимная хозяйка. Кроули поспешно, но с подобающей случаю любезностью представил своей спутнице миссис Марш, на что та ответила: «Зовите меня просто Амелия», и снова выразил свою благодарность, надеясь, что Рина не скажет невзначай что-нибудь, могущее разрушить его сымпровизированную «историю побега».
Хозяйка с самым искренним сочувствием повздыхала, глядя на молодую женщину, а потом повернулась к Кроули.
- Вам не жарко? – удивилась она, увидев, что он и не думает расставаться со своим пальто.
- Нисколько, - быстро ответил Кроули, запахнувшись в него ещё плотнее. Шрамы, может, и украшают мужчину, а вот дыры от автоматной очереди в груди – вряд ли. – Я вообще всегда мёрзну. Даже летом. Это… наследственная болезнь. Довольно распространённая в северной Шотландии.
В голове только и успело пронестись: «Господи Боже, какая, к чёрту, Шотландия, что я несу?», но то ли язык у него был от природы хорошо подвешен, то ли способность складно врать, ещё и выдумывая на ходу какие-то подробности, была частью его натуры, а только выходило весьма убедительно. И очень к месту. Далёкая страна, загадочная болезнь… в точности сериал в режиме реальной жизни. Главное – не перестараться.
Впрочем, пока всё шло прекрасно: миссис Марш с чуточку неуместным восхищением округлила глаза и, должно быть, непременно задала бы Кроули какой-нибудь каверзный или провокационный вопрос, но тут на кухне засвистел чайник, и она, рассыпавшись в извинениях, довольно быстро для своих лет выбежала из комнаты.
- Если совсем коротко, - подал голос Кроули, когда за хозяйкой закрылась дверь, и он, облегчённо вздохнув, снова уселся в кресло, - то это Либерти-фарм, кажется, в нескольких милях от города. И… не суди меня строго, но я сказал этой милой даме, что мы сбежали от твоего мужа – изверга рода человеческого и теперь вынуждены скрываться. А что? У неё так надрывался какой-то дурацкий мексиканский сериал, что это было первым, что пришло мне в голову!

Отредактировано Crowley (2015-07-21 02:12:33)

Кроули так толком и не понял, почему миссис Марш вдруг заартачилась, когда речь зашла о травах, но причём тут полиция и кто такой Дональд Дюк, спрашивать не стал. Запрещённые травы, серьёзно? Если что-то когда-то он об этом и знал, то сейчас ничего подобного не помнил. А вот проблемы… Что ж, проблемы у гостеприимной хозяйки точно могут быть. И не только с полицией, но ещё и с купившими её бандитами. А то и теми «счастливыми обладателями» страшных рож и чёрных глаз, которые обещали его, Кроули, достать и на ленточки порезать. Собственная неуязвимость перед пулями, конечно, внушала ему оптимизм, но вот насчёт устойчивости к более… нетрадиционным воздействиям он совсем не был уверен. Рину, впрочем, кажется, ничуть не удивляло, что его не убило автоматной очередью, и даже не беспокоило то, что он, вроде как, не совсем человек. Или совсем не человек?
«Знала бы эта сериаломанка, кого к себе в дом впустила», - усмехнулся про себя Кроули. Наверное, с точки зрения обычных людей, вернее всего было назвать их обоих «тварями».
Хуже этого было только то, что, несмотря ни на какие потрясения, память не торопилась к нему возвращаться. И ещё, пожалуй, появившееся совсем внезапно чувство, будто он должен был сделать что-то очень, очень важное, от чего зависит… Что именно от этого «чего-то» зависит, он не знал, но чувство это было препаршивое.
План Рины его не слишком вдохновил: учитывая его познания в медицине (или, вернее, их отсутствие), он скорее был способен отравить миссис Марш, а не усыпить. Но другого выхода, по всей видимости, не было, и, тяжко вздохнув, Кроули отправился хозяйку.
Проблема номер один – получить снотворное – решилась на удивление просто. Найдя женщину на кухне, он попросил у неё что-нибудь, что поможет его спутнице уснуть, попутно прибавив что-то про разбивший её нервный паралич. Надавить на жалость оказалось более, чем достаточно, чтобы получить желаемое: с самым искренним сочувствием на лице Амелия вручила ему какие-то капли. Да, конечно, потом, когда она проснётся, это наверняка заставит её заподозрить неладное, но Кроули решил, что тогда уже и придумает какое-нибудь пристойное объяснение для такого странного совпадения. Зато теперь можно было быть уверенным в том, что она действительно проснётся.
Для вида он после этого ненадолго ушёл – якобы для того, чтобы дать Рине лекарство; на самом же деле он только поднялся по лестнице и минут пять пристально разглядывал в окно окрестности фермы, пытаясь определить или – чем чёрт не шутит? – почувствовать, не приближается ли какая-нибудь опасность. Но на улице было тихо – так тихо, что это напоминало затишье перед бурей. Да и в самом деле небо потемнело, словно собиралась гроза.
Кроули снова вернулся на кухню, где миссис Марш заваривала чай, а телевизор громко вещал про охватившую восточное побережье жуткую грозу и про разгулявшееся в Аризоне торнадо.
- Просто конец света какой-то! – сокрушённо вздохнула Амелия. – Хотите чаю?
- Да… спасибо, - рассеянно ответил Кроули, почти забыв о том, зачем он, собственно, сюда пришёл. Слова «конец света» звучали сегодня уже не впервые, но на этот раз почему-то болезненно кольнули его.
«Я должен было сделать что-то важное, должен! Найти что-то… или кого-то?» - Он напряжённо пытался вспомнить хоть что-то – хотя бы одну деталь, одну ниточку, потянув за которую, можно распутать весь этот чёртов клубок.
- Пятьдесят человек оказались запертыми в городской ратуше, - продолжал вещать ведущий новостей, - где их и настигла смерть.
Рука Кроули дёрнулась, словно его ударило током, и чашка вместе с блюдцем полетела на пол. Вид у него самого при этом был, видимо, такой, что даже напугал Амелию.
- Вам плохо? – нерешительно спросила она. – Это всё ваша…
Не договорив, она замолчала, смущённо поджав губы. Кроули не сразу сообразил, что она имела в виду его мифическую болезнь, которую он придумал на ходу, и только молча покачал головой. Миссис Марш тоже больше ничего не сказала и принялась собирать с пола осколки, и только тогда он увидел стоявшую совсем рядом с ним чашку хозяйки и быстро, пока она не могла ничего видеть, подлил туда снотворное – ровно столько, сколько она советовала дать Рине.
Потом она налила ему новую чашку, и пила из своей, и он даже поддерживал ничего не значащий разговор, на ходу сочиняя что-то про проведённое в Шотландии детство, про переезд в Нью-Йорк, про то, что он писатель… и Бог знает, что ещё, чего он и сам потом не вспомнил бы. Мысли его всё равно была заняты другим.
«Смерть… Смерть с большой буквы… Что за чушь?» - не переставал думать он, глядя, как миссис Марш начинает клевать носом. Почему его так взбудоражило упоминание конца света и смерти? Или… Смерти? Он не понимал, что такое эта «смерть с большой буквы», но почему-то чувствовал, что это важно.
- Я, пожалуй, пойду, прилягу, - сонно сказала, наконец, Амелия и встала, покачиваясь, из-за стола. Кроули машинально предложил проводить её до комнаты, и ей пришлось согласиться – то ли доза оказалась такой «сногсшибательно», то ли именно для неё она была слишком велика, но только на ногах она стояла с трудом.
Так же машинально выполняя распоряжения Рины, он отнёс её травы на кухню, а потом вернулся и за ней самой.
- Она заснула, - рассеянно сообщил он, оглядывая комнату так, словно надеялся где-нибудь на стене прочитать ответы на мучившие его вопросы. Сейчас он выглядел ещё более потерянным, чем раньше, начиная подозревать, что «потерю памяти» ему организовали именно потому, что он должен был сделать что-то, что, очевидно, мешало планам тех, «других».

Кроули проводил ворона растерянным и немного обиженным взглядом, словно тот мог объяснить ему, наконец, что, чёрт возьми происходит, но не захотел. Только каркнул и улетел. Нет, говорящий ворон – это, конечно, сильно, но вряд ли так уж удивительно. После всего-то? Да и посмотрел он на него так, словно знал…
- Мне сейчас уже мало что кажется странным, - глухо отозвался Кроули. Растворившееся в воздухе кольцо? Почему бы и нет.
«Всё нормально», - ехидно сообщил внутренний голос. – «Просто кто-то сходит с ума – или ты сам, или мир вокруг».
- По телевизору говорили про конец света, и я… не знаю… Такое чувство, что это как-то касается меня.
Он продолжал смотреть на руки Рины, хотя от кольца не осталось и следа. Как она сказала? «Предотвратить страшную беду»?
- Понятия не имею, кому грозит эта беда, но я им не завидую, - устало выдохнул Кроули и рассеянно потёр лоб. – Я ничего не помню, кроме того, что должен сделать что-то важное… и быстро. Учитывая обстоятельства, при которых я, очевидно, и потерял память, кто-то очень хочет этому помешать. И, коли уж им известно, что я всё ещё жив, они вряд ли остановятся.
Рина, по крайней мере, знала своих врагов. Их можно было убить – в этом он удостоверился сам. А те твари? Что он будет делать, когда они придут за ним? А они придут – сомнения понемногу начинали отпадать. Он словно чувствовал, как вокруг него сжимается кольцо...
- Подожди… Кольцо! – На один краткий миг он просиял, но тут же пришёл в прежнее замешательство. – Нет, не помню…
Кроули опустился в кресло со страдальческим выражением лица.
- Кольцо… ключ… Кольцо – это ключ… от чего-то, - рассеянно бормотал он, уставившись в пол. Потом он взглянул куда-то сквозь выбитое вороном окно и вдруг спросил: - Что такое может быть «смерть с большой буквы»?

По правде говоря, от всех этих упоминаний о людях со звёзд и посланиях духов у Кроули уже голова шла кругом. Сам от себя скрыл свою память? Тогда вдвойне обидно быть не в состоянии вернуть её себе, особенно теперь, когда он не мог избавиться от назойливого желания куда-то бежать и что-то делать - что-то важное, от чего зависит так много. Вот только куда? И что? Вопросов становилось всё больше, а ответы не желали находиться. И где-то словно тикали гигантские часы, в такт ударам сердца отсчитывая время до... Чего? Конца света? Рина, по всей видимости, весьма скептически относилась к этой идее, а вот Кроули был почти уверен, что его это как-то касается. Во всяком случае, это, равно как и загадочная "смерть с большой буквы", казалось ему гораздо ближе, чем все разговоры о духах и людях со звёзд.
- Надеюсь, ты права, - не слишком уверенно ответил он, наконец, - и моя память вернётся ко мне прежде, чем будет слишком поздно делать то, что я должен.
Почему бы, интересно, этим самым духам было не сказать ему прямо, кто он, и чего от него ждут? Если уж это и в самом деле так важно, неужели нельзя отступиться от манеры говорить загадками? Собственные домыслы - не слишком надёжный фундамент для того, чтобы выстраивать на нём какие бы то ни было умозаключения.
- Амелия спит, а вещи твои уже на кухне, - устало вздохнув, прибавил он. Снова посмотрел на разбитое окно и, поморщившись, потёр висок. Интересно, что там за рецепт такой у Рины, что хозяйке она доверить его не может, а ему - выходит, вполне. - Ладно, давай...
Он легко поднял на руки молодую женщину, точно весила она не больше хорошо откормленной кошки. На кухне, под одним из распахнутых в сад окон стояла застеленная лоскутным покрывало скамья, на которую он опустил Рину.
- Так тебе удобно будет? - спросил Кроули, мимоходом выглянув в окно. На улице никого не было, а в доме по-прежнему царила тишина. Оставалось только надеяться, что это не было затишьем перед бурей.

Отредактировано Crowley (2015-08-16 00:17:54)

Снотворное, видимо, оказалось весьма действенным, раз уж гостеприимная миссис Марш не проснулась от устроенного Риной «концерта», переполошившего всех кур во дворе. Сам же Кроули то ли просто уже привык, то ли слишком устал, чтобы бурно реагировать на вырывающийся из груди молодой женщины звериный вой, но только внешне относился к этому, как к чему-то должному. Возможно, впрочем, что способность удивляться отключилась после того, как его не убила автоматная очередь – всё остальное на этом фоне казалось просто милыми причудами судьбы. Включая «смерть с большой буквы» и конец света, да-да.
Распоряжения Рины он выполнял совершенно механически, а мысли витали где-то далеко. «Сын шамана»? Ну, уж это вряд ли – на индейца он точно не похож. Да и, по правде говоря, все эти духи и иже с ними по-прежнему оставались для него какими-то… чуждыми. Наверное, «его земля» и в самом деле очень, очень далеко.
- Может, я… Как там называют ведьм мужского пола? Ведьмак? Колдун? – усмехнулся он, хотя на слове «ведьма» его отчего-то ощутимо передёрнуло. Закоренелая неприязнь? Интересно, могла ли ведьма с ним такое сотворить? – Или… не знаю… может, у меня была жена-ведьма? – Вот с чего он сказал это, Кроули и сам не понял. Причуды помутившегося рассудка? Или проблески повреждённой чьим-то злонамеренным воздействием памяти? Быть может, самые глубинные воспоминания оно и не затронуло?
За всеми этими заботами и треволнениями, про свои раны он, конечно, уже благополучно забыл. Вспомнил только, когда пришлось прикрывать дыра перед Амелией, ссылаясь на какую-то дурацкую, на ходу придуманную, болезнь – да и то так, мимоходом. И только сейчас, поморщившись, рассмотрел их получше. Выглядело, конечно, паршиво – и сами дырки (калибр-то у автоматов немаленький), и засохшая в больших количествах кровь вокруг них. Уж каким чудом она сама остановилось – оставалось только гадать, но в данном случае Кроули был только рад ещё одной… нестандартной особенности своего нечеловеческого организма.
- Полагаю, что, если уж я до сих пор не откинул копыта, ничего страшного со мной не произойдёт, - криво усмехнулся он. – Я же, очевидно, какая-нибудь тварь, которую обычные пули не берут, да? Оборотень какой-нибудь? Или на тех сразу всё затягивается? – Попытка пошутить вышла вялой и неубедительной, да и ничто к веселью не располагало.
- И что мы будем теперь делать? – устало поинтересовался Кроули, присаживаясь за кухонный стол. – Останемся здесь или поедем дальше? – «Поехать дальше» в его исполнении, конечно, выглядело довольно сомнительным мероприятием, но рассчитывать-то им по-прежнему было не на кого.

- Не волнуйся, я не собираюсь рассказывать всем подряд о том, что я какая-то "неведомая зверушка", - криво усмехнулся Кроули. - Сдадут ещё куда-нибудь... на опыты.
Ему бы самому хоть что-нибудь толковое узнать об этой самой "своей истинной сущности", не то что делиться какими-то наблюдениями или выводами с окружающими. И, пожалуй, будь он обычным человеком, ему бы тоже было не по себе, окажись рядом с такими, как они. В конце концов, это попросту ненормально. А всё ненормальное и неестественное всегда пугает. Знала бы их гостеприимная хозяйка, каких нелюдей впустила к себе...
- Скажем ей, что стекло птица разбила, - пожал плечами Кроули. - Не обязательно же рассказывать, что она прилетала... по делу. - Прозвучало это так забавно, что он не удержался от улыбки. - Или предложим далёкий от истины, но более драматичный вариант - что стекло вышиб я во время приступа своей странной болезни. - Пожалуй, эту самую болезнь он придумал весьма кстати: при желании на неё можно было списать значительную часть тех странностей, которые сопровождают - и будут сопровождать - их пребывание здесь.
- Она ведь и пустила нас к себе ради того, чтобы принять участие в наших... приключениях. Мне кажется, выбитое окно прекрасно вписывается в общую концепцию.