Запряженная пегой лошадью небольшая повозка, с полустертыми гербами клайденского епископства на заляпанных грязью дверцах, подскакивая на рытвинах и ухабах, медленно двигалась по раскисшей от  дождя дороге. Закутанный в тяжелый плащ кучер то и дело щелкал вожжами, пытаясь заставить уставшую клячу двигаться быстрее.
Тракт, соединяющий столицу с Торсвенским графством, давно не ремонтировали, и в некоторых местах заполненные жидкой грязью колеи  были почти по колено.
Малькольм Бриньяр, новоиспеченный  аббат Кентфордского аббатства, откинул закрывающий окно кожаный фартук  и, выглянув наружу, недовольно поморщился. Путешествие, как и непрерывно льющийся с неба дождь длилось уже третий день, и клайденский инквизитор порядком подустал.
Утомительная езда по размытым дождями дорогам, пепелища на месте сожженных во время чумы деревень,  унылые постоялые дворы, как и необходимость путешествовать вместе с убл... -  аббат покосился на сидящего напротив молодого мужчину - бастардом старшего брата, не способствовали хорошему настроению. 
Отец Малькольм с удовольствием бы оставил племянника в месте  его обычного обитания,  но аббату  был нужен свой человек в городе, да и в замке тоже. Рассчитывать на людей Дилейнского епископа не приходилось. Тот недолюбливал инквизитора. На монахов монастыря тоже надежды было мало. Они обожали старого настоятеля, который, по слухам, был весьма лоялен к старой религии - несмотря на близость Хартвуда,  ни одного процесса, ни одного суда за последние два года, не то, что в Клайде, где ведьм сжигали почти каждый месяц.  Правда, кардинал во время последней аудиенции обещал помочь в порученном отцу Малькольму непростом деле и прислать человека, но инквизитор привык рассчитывать исключительно на себя и тех людей, которых подбирал сам. Брайс Хикс занимал среди них не последнее место. Парень был не глуп, пронырлив, а главное, лелеял весьма честолюбивые надежды, в которых отец Малькольм мог  быть ему очень полезен, что гарантировало достаточную надежность племянника.

Повозка подскочила на очередном ухабе. Лежащая рядом с аббатом папка, рассыпав пожелтевшие листы старых карт и документов, съехала на пол. Отец Малькольм попытался ее поднять, но очередной толчок едва не сбросил с сиденья его самого.  Инквизитор  раздраженно выругался, помянув не  только Бездну и ее демонов, но и святого Парра, покровителя Кентфорда во всех позах и проявлениях. Последнего особенно - за откровенную скаредность и нежелание ниспослать жителям Кентфорда мысль, что дороги надо ремонтировать.
Церковь подобные выражения не поощряла, считалось, они  ослабляют оковы Бездны, а поношение святых и вовсе считалось едва ли не святотатством, но  отец Малькольм в выражениях редко  стеснялся, тем более перед племянником.
Кучер, что-то крикнул, и аббат снова выглянул в окно. На горизонте, сквозь пелену дождя стали прорезаться  размытые очертания Кетфорда. Город словно сползал вниз по холму, на вершине которого черной стелой возвышалась громада графского замка.
До городских ворот было еще далеко, и отец Малькольм снова разложил на коленях карту старинную Торсвена,   сверяя ее с чертежом, сделанным на небольшом, потрепанном и куда более древнем куске пергамента.
- Сдается мне, что граница здесь нарисована неправильно, - палец аббата уткнулся в одну из линий на карте, - и граф  отхватил у аббатства  довольно большой кусок территории.  Придется нам, дорогой племянник, заняться рекогносцировкой и объехать всю территорию, когда дождь утихнет, разумеется.

Отредактировано отец Малькольм (2015-06-08 12:55:43)

- Провести границу, сын мой? -  продолжая разглядывать карты, машинально откликнулся аббат  и  снова поморщился.  Меньше всего ему хотелось называть Брайса сыном, но положение священника обязывало,  и отец Мальком постоянно сбивался. – Лучше всего по границе Торсвена, - аббат  усмехнулся и провел пальцем по карте, - вот так. В худшем, по границе Хартвуда. Церковь имеет виды на этот лес. Но, пока я вижу, что при основателе монастыря, отце Фергусе, земли аббатства были значительно обширнее, чем на новой карте, полученной мной в столице. Стоило больших трудов отыскать документы столетней давности,  -  кряхтя, продолжил аббат, стараясь дотянуться до залетевшего под скамью пергамента. -  Убери ногу, Брайс, затопчешь ценное свидетельство.
Достав бумагу, он  облегченно выпрямился и развел плечи, потягиваясь.
- Проклятая дорога.  Надо было ехать верхом, добрались бы быстрее. Мне говорили, что Кентфордское аббатство  имеет неплохие пожертвования. Надо будет намекнуть его светлости, что монастырю нужна более комфортабельная повозка, чем эта рухлядь. Так вот, в архивах нашлось завещание отца Фергуса, с котором он оставляет все свое достояние церкви, но нет никаких сведений о завещании его отца барона Кентфорда, в котором тот передает все свои земли зятю.  И если, таковое не найдется, или найдется, но там не будет ничего про графа Торсвена, - аббат многозначительно поднял палец, - то владения можно будет оспорить. А это  сам понимаешь, благоволение кардинала и различные милости, куда большие, чем за  искоренение старой веры.
Отец Малькольм откинулся  на сидении и презрительно скривил губы. 
Он испытывал глубокое разочарование. Аббат Бриньяр чистосердечно считал клайденского епископа своим покровителем, и направление в столицу, как  представителя епархии, считал поощрением своих усилий на ниве веры. Но, за год прошедший со времени смерти епископа, вскрылось многое. Оказалось, что многие священники Клайда погрязли в грехе и,  устрашась чумы, нередко обращались к колдунам и ведьмам.  Вернувшись в Клайд, отец Мальком с усердием принялся искоренять ересь, и когда ему намекнули, что его старания чрезмерны, искренне возмутился, чем вызвал недовольство. И вот результат - самая настоящая ссылка. Правда, кардинал недвусмысленно дал понять, что если усилия  аббата увенчаются успехом, то можно рассчитывать на многое. Графство Торсвен вызывало при дворе серьезные опасения.  Союз Торсвена  и мятежного Нортгейма мог серьезно пошатнуть трон.
Отец Малькольм снова выглянул в окно повозки.
- Слава Игнису, уже близко. По приезде, мне надо будет осмотреться в  монастыре, поговорить с братьями, разобраться с  бумагами бывшего настоятеля. А тебе,  дорогой племянник, придется  погулять в городе, потолкаться на базаре, в питейных заведениях, словом, везде, где можно что-то узнать о графе и обстановке в городе. Меня интересует все,  даже самая крайняя мелочь. К графу надо являться во всеоружии. Некоторую сумму для этого богоугодного дела я тебе выделю, но будь экономен.
Отец Малькольм подсунул под спину подушку и, сложив руки в молитвенном жесте, прикрыл глаза, мысленно произнося молитву. Работа предстояла нелегкая, и  о помощи святых следовало озаботиться заранее.

* Что бы вам понравилось больше, святой отец?*
- То, что пойдет во благо церкви, - отец Малькольм позволил себе улыбнуться.
Надежды на будущее. Пожалуй, в этом плане они с племянником одинаковы. Хотя, у каждого своя цель и собственное честолюбие. Вопрос в том, как далеко может зайти честолюбие Хигса. Быть в одном шаге от благородного имени и наследства, и внезапно все потерять. Многие на его месте наверняка бы немедленно озаботились скорейшей кончиной внезапно появившегося наследника, а парень ушел в запой. А что будет, если данное кардиналом поручение выполнить не удастся?
На самом деле, аббата мало беспокоило, что будет с племянником в случае крушения амбиций, его больше волновала преданность Хигса.
Сейчас, питаемый надеждами он предан, но что будет в случае неудачи? Отсюда вывод, что доверять родственнику следует лишь в пределах разумного, подпитывая его чаяния туманными обещаниями, но, не слишком откровенно распространяясь о своих планах, а планы у отца Малькольма были далеко идущие.
- Надежда есть худшее из зол, сын мой, - последние два слова аббат произнес с едва заметной насмешкой. - Она лишь продлевает мучения.
Это отец Малькольм знал не понаслышке. Надежда спастись лишь растягивала мучения испытуемых во время пыток, помощь еще ни разу не приходила. Аббат отогнал ненужное воспоминание о последнем процессе, когда ему едва не показалось, что некие силы все-таки решили вмешаться, и продолжил:
- Действительности никогда не угнаться за нашим желанием, пожелать легко, достигнуть трудно, - отец Малькольм снова сцепил пальцы в молитвенном жесте, - поэтому будь осторожен в своих надеждах, сын мой, судьба коварна и любит неожиданные повороты. Граф Торсвен действительно пользуется доверием короля, но король сейчас слаб, болезнь точит его. Все решает королевский Совет и Совет лордов. И тут есть небольшой нюанс. Бароны Торсвена не подчиняются королю, они вассалы графа, а потому в Совете лордов всегда принимают его сторону. Королевству невыгодно иметь столь могущественного вассала. Вспомни Нортгейм. Армия герцога почти не уступает королевской, даже, несмотря на то, что чума серьезно проредила ее ряды, поэтому Совет с удовольствием увидел бы вместо графства некоторое количество присягнувших на верность королю небольших баронств. А церковь, с не меньшим удовольствием, основала бы на полученных землях новые аббатства, увеличив тем самым число голосов в Совете лордов. Ведь не секрет, что кардинал усердно добивается новой хартии по поводу церковных земель.
Карета остановилась, было слышно, как возница спорит о чем-то со стражниками. Наконец въездная пошлина была уплачена, заскрипел ворот, накручивая на себя цепь, тяжелая решетка ворот поползла вверх, и карета снова тронулась. Аббатство находилось в трех милях от города, но с другой стороны, дорога через город была короче.
Отец Малькольм, откинув фартук окна, осенил стражников крестом и снова устроился на сиденье.
  - Вымогатели, наверняка положат половину денег к себе в карман. Кстати, - он потянулся к папке с картами, - Дилейнский тракт проходит прямиком через наши земли, - отец Малькольм даже не заметил этой оговорки. - Монастырь регулярно восстанавливает дорогу, так почему они не берут плату за проезд? – подняв бровь, он посмотрел на Хигса, – или берут? Надо будет выяснить. А пока, посмотри по сторонам, племянник, возможно, приглянется пара кабачков или таверен. И запомни, нет ничего полезнее городской молвы, иногда самая невероятная деталь может оказаться неожиданной правдой.

- Разумно, - при виде шлепнувшегося в лужу толстяка, улыбка снова скользнула по тонким губам аббата. – Но, по поводу графа, ты не совсем прав. Пока он в фаворе и у его величества и у Королевского совета, но фортуна, как известно, переменчива, а кусок слишком  заманчив. Совет лордов - другое дело,  после изгнания оттуда лордов Нортгейма, граф Торсвен в нем самая влиятельная фигура. Естественно, что это многим не нравится. Есть  достаточно количество баронов мечтающих получить графский титул, но король Уильям, как и его предшественники с этим не торопится. По старой традиции лорды графства  не являются  вассалами короля. А к чему это может привести, нам прекрасно показал Нортгейм. Впрочем, - отец Мальколм поправил  сдвинувшиеся после толчка подушки и сплел на животе пальцы. Он вдруг почувствовал желание пофилософствовать, – я понимаю герцога. Он неплохо управляется со своими землями, как и граф, кстати,  и те драконовские налоги, которыми его попытались  обложить,  вызвали естественное возмущение. Герцог  имеет такую же древнюю родословную, как Уильям. Судя по генеалогическому дереву, ветви этих родов нередко переплетались, и в Нортгейме не мало королевской крови. Думаю, что мысль о престоле не раз посещала его голову. И не случись чумы, кто знает... Но, если рассуждать от противного, то возможно,  что насланная ведьмами чума, спасла Лайонбрук от смены династии, правда, не знаю, надолго ли. Воистину неисповедимы намерения господа. Да пребудет с нами вера, и благословение святого Игиса, - аббат, обмахнув  пальцами лицо, перекрестился. -  А вот относительно земель ты прав, желающих будет много,  но, я уверен, что Королевский совет не допустит этого, и все будет записано во владения короля. И чтобы это произошло не сразу, а постепенно,  и церковь успела получить свою долю, мы не будем рубить у дерева ствол, а станем, отламывать по веточке, откусывать по кусочку. И начнем с небольшого надела возле Плачущего холма, который, судя по карте, раньше принадлежал аббатству.
-Отец Малькольм взглянул на сгущающуюся за окном темноту.
- Я  поговорю с отцом казначеем, сдается мне, что доходы аббатства можно существенно увеличить. Надеюсь, в монастырь сообщили о нашем приезде, и нас ждет более приличный ужин, чем бобовая похлебка.

-  Кабаки кабаками, -  откликнулся отец Малькольм, разминая затекшее плечо, -  там болтают много и громко, но есть вещи, которые говорят только шепотом даже по очень большой пьянке. Да и не всякий слух долетит до графских ушей. Не графское это дело интересоваться, что  чернь в кабаках болтает, а уж оправдания на эту болтовню искать графу и вовсе невместно, - колеса подпрыгивали на бревнах настила и голос аббата слегка прерывался, -  но, насчет тайного, это ты правильно заметил. Покопаться стоит. Говорят, есть за графом одна странность -   собирать у себя в замке рыжеволосых и зеленоглазых женщин. Ведьмовское обличье, однако,  - аббат многозначительно помолчал. – Проверить надо. Мне самому в замок часто наведываться не резон. Тебе туда нос совать повод нужен, да и то, только со слугами языком почесать, глубже лезть опасно. Кардинал обещал мне  в помощь кое-кого вхожего в замок. Посмотрим, что за птица. А чтобы быть обязанным барону Бриньяру, надо очень постараться, сын мой, - в голосе отца Малькольма  проскользнуло легкое презрение, - твой отец в жизни не сделал ни одного доброго дела.

Из  устроенной с монастырской стене привратницкой выскочил монах. Кучер, придержав лошадей,  что-то закричал ему , стараясь перекрыть  шум припустившего дождя. Монах, подхватив полы рясы, бросился обратно, шлепая по лужам деревянными сандалиями. Тренькнул подвешенный под аркой колокол. Створы почерневших от времени ворот заскрипели, и повозка въехала на монастырское подворье.
- Как тебя представить, позже решим,  не к спеху. Грамоте, ты вроде обучен, будешь помощником хрониста или землемера, -  спрятав бумаги в большой кожаный кошель,  инквизитор набросил на голову капюшон войлочного плаща, - будь он неладен, этот дождь, не удивительно, что нас никто не встречает.

Но,  он ошибся. Не успели путники выйти из повозки, как на ступени трапезной высыпали монахи. В мятущемся свете факелов их лица казались испуганными.
- Мы не ждали вас так скоро, святой отец, -  кланяясь и стараясь поймать руку аббата, торопливо забормотал  один из них, невысокий и тучный, -  прошу разделить с нами вечернюю трапезу.
- Позже, - отец Малькольм небрежно осенил строй монахов крестом, - отведите моего... нашего гостя, -  он указал на Хигса, - в гостевые кельи.  И разгрузите багаж. Нам нужно переодеться и обсохнуть. Потом подадите ужин.

Кентфордский монастырь, по церковным меркам был молод, даже совсем юн, ибо, сто лет для восьмисотлетней религии это всего лишь детство. Построенный из мореного дерева, которого было не мало в хартвудских болотах и по берегам капризного Ирделла, то и дело размывающего свои берега так, что целые  рощи дубов, кленов и ясеней оказывались под водой, монастырь постепенно оделся камнем, и о его «деревянном» прошлом напоминали лишь панели да резная мебель в келье настоятеля.
Отец Малькольм  медленно прохаживался по трапезной, с интересом разглядывая украшавшие  стены  росписи. На них были изображены сцены из жизни святого Игниса…Работа художника была весьма искусной. Около длинного стола, вдоль которого прогуливался инвизитор, стояли монахи – казначей, эконом, ризничий, келарь, трапезник, уставщик, все те, кто отвечает за монастырское существование. Стояли со всем смирением, боясь пошевелиться и с тревогой взирая на нового настоятеля. Аббат сознательно выдерживал паузу, чтобы его новая паства прониклась, если не почитанием, то страхом. Он знал,  какая слава бежит впереди него.
- Его высокопреосвященство недоволен. Кентфордский монастырь  всегда был опорой веры, и что я вижу? Вместо тридцати послушников всего двенадцать. За два года не поймано ни одной ведьмы, здесь, в самом гнезде ведьмовства. Множество доносов не разобрано, я обнаружил полный ларец.
Отец Малькольм грозно сдвинул брови, и монахи потупились.
- Ваше преподобие, но уже  полтора года мы без настоятеля, - выступил вперед тот самый толстяк, что встречал аббата по прибытии. - Отец Тротт, бывший местоблюстителем, отдал богу душу три месяца тому.
- Я знаю, видел ваше прошение. Но, это не есть оправдание вашему бездействию. Веру людям нужно нести непрерывно. В каждую деревню, в каждое село,  как бы далеко он ни отстояло, должен являться проповедник и наставлять паству.
- Чума сильно подкосила наши ряды, братьев и послушников едва хватает, чтобы поддерживать монастырь.
- Я слышал. Во время чумы ваш настоятель отправил братию на помощь страждущим, и это послушание несомненно зачтется им на пути в Небесное царствие, - аббат перекрестился и молитвенно сложил руки на груди. Монахи поспешно закрестились следом. 
- Но… - инквизитор снова сделал паузу, -  я слышал и иное,  что помогали они не только заботой, верой и молитвами, но и колдовскими зельями, и не все лекарства отвечали  церковным прописям. А первым, кто совершал такой грех, был сам отец Ивар, - гневный голос аббата эхом разнесся под арчатыми сводами трапезной. - Уж не поэтому ли настоятель был столь лоялен к ведьмам? И не впали ли вы в тот же грех? До его высокопреосвященства дошли слухи, что монастырь славен не столько деяниями на поприще веры, а ведь именно молитвы призваны поддерживать страдающее и немощное тело, сколько травничеством и зельеварением, что уже пахнет ересью. Я лично проверю все прописи и рецепты, а так же запасы трав и зелий, - длинный палец аббата уперся в грудь отца келаря.  – И хочу видеть все счетные книги о пожертвованиях и прочих доходах, – отец Малькольм перевел взгляд на казначея.
Ключник - следующий, на кого посмотрел аббат, невольно попятился. 
- Принесете мне ключи от всех дверей, я сам обойду весь монастырь, проверю все кельи и кладовые, чтобы от старой веры, тут не осталось даже запаха.
Решив, что для первого раза достаточно, аббат сбавил тон и продолжил уже тише:
- Я поужинаю в своей келье,  и пригласите  ко мне нашего гостя, я разделю с ним ужин. Этот господин - картограф, помощник архивариуса земельной палаты, ему приказано описать земли монастыря, уточнить границы и составить карту.  Поэтому он не должен испытывать ни в чем отказа.
Давая понять, что разговор окончен, отец Малькольм, коротко взмахнул рукой, перекрестив стоящих перед ним братьев, и чинным шагом направился в свою келью.
Перешедшая ему по «наследству» келья настоятеля, несмотря на низкий сводчатый потолок и маленькие оконца, была достаточно просторна  и больше походила на небольшую залу. Обшитая панелями с массивным столом у зарешеченного окна, она была чисто прибрана и даже уютна  каким-то особым уютом. Пока послушники расставляли ужин,  отец Малькольм, стоя у стола, машинально разглядывал лежащие в деревянном ларце свитки. Доносы, жалобы, челобитные, ни один из сложенных в общую кучу документов бы не рассмотрен.
Пламя стоявшей на столе свечи качнулось, и по стенам побежали замысловатые тени.  Одна из панелей показалась аббату занятной, он подошел ближе. На ней была изображена казнь ведьмы. Языки пламени, охватившие  тонкую женскую фигуру, были вырезаны так искусно, что казалось, будто костер и в самом деле полыхает.
Послушники ужа давно накрыли ужин, а  отец  Малькольм все не мог отвести глаз от картины. Отвлекло его от этого только появление племянника.

- Он напоминает каждому истинному поборнику веры его святую обязанность - искоренять  зло, - отец Малькольм бросил последний взгляд на панно и посмотрел на племянника. – Прошу,  сын мой,  подкрепиться с дороги.
Он небрежно взмахнул рукой, отсылая топтавшегося у двери послушника, слишком любопытные глаза были у этого мальчишки, и повернулся к столу,  обозревая накрытый ужин. Тот вопреки ожиданиям оказался отменным. Холодная птица, рыба, свежий хлеб, тушеные овощи, соления, кусочки баранины с каком-то остром соусе, еще теплые булочки с засахаренными  фруктами. Посреди стола возвышались два кувшина, один с водой, другой с вином.
- Возблагодарим святого Игниса за ниспосланный ужин, и святого Парра, за то, что, позволяет нам здесь насытиться, - сплетя пальцы в молитвенном жесте,  отец Малькольм пробормотал короткую молитву  и уселся за стол.
- Неплохо, -  он подцепил с блюда зажаренное куриное крылышко, -  интересно, сия трапеза приготовлена исключительно для нас, или тут это общее явление?  Вино тоже неплохое. Судя по всему, монастырь, если не процветает, то и не бедствует. И да, я сообщил братьям,  что ты картограф, помощник архивариуса земельной палаты, тебе приказано описать земли монастыря и составить карту, и распорядился, чтобы тебе не чинили препятствий. С завтрашнего дня можешь приступать к своим обязанностям. Как ты их будешь исполнять, меня не касается, - аббат спрятал за бокалом скользнувшую по губам многозначительную улыбку. – Однако устав монастыря нарушать не  стоит. Завтра я пройдусь по монастырю, - отец Малькольм  поднял лежащую на краю стола тяжелую связку ключей, - а ты можешь отправляться в город. Посмотреть, что там есть интересного. К графу я наведаюсь несколько позже. Надеюсь,  человек кардинала не задержится.
Откинувшись в кресле, отец Малькольм вновь  пробежался взглядом по деревянным панелям.
- А ведь ты, пожалуй прав, странный сюжет для кельи настоятеля, но, какое мастерство, какие живые линии, -  задумчиво  протянул он, имея в виду то ли  искусно вырезанные языки пламени, то ли линии  женского тела. - Последний раз я такое видел шесть лет назад, когда отправили на костер  одну ведьму из Эрна. Со всех окрестных деревень  к ней селянки за зельями бегали. Кому приворот, кому отворот, кому плод вытравить,  а кому, наоборот, понести. На допросах показывали, что последнее ей особенно удавалось. Отведет пустоцветку  в лес, зельем опоит, та ночь в лесу проспит,  глядишь и понесла. А когда леса в округе вырубили, стали в деревнях  дети пропадать. Ведьму на чистую воду и вывели. Колдовством кровавым  силы и молодость себе возвращала. Но, это панно значительно старше. Похоже, что еще при отце Фергусе вырезано. Надо будет на архивы взглянуть.

- Святой Парр проповедовал  умеренность и воздержание. Умеренность и воздержание, сын мой.  - отец Малькольм подцепил кончиком ножа кусок копченой рыбицы. – Если нам приготовили такой ужин, чтобы показать богатство монастыря, это одно, но, если чтобы снискать мое благоволение, то совсем другое. Я немедленно приложу все усилия, чтобы прекратить подобные излишества. Пища должна быть  здоровой и для чрева необременительной. Деньги можно пустить на  нечто более подобающее. Служители должны не набивать животы, а усердно трудиться на благо церкви и направлять свои молитвы святому Игнису, дабы он донес мольбы наши до слуха господа и ниспослал нам силы для борьбы с ересью. Ересь страшна не только потому, что отвращает умы и сердца от господа. Все эти ведьмы с их обрядами - это врата для порожденных бездной демонов, чудовищ,  которые они открывают. А нашем мире и так еще много нечисти. И только наши молитвы, завещанные святым Игнисом, стоят на пути этих демонов,  дают силу святой воде, амулетам, прочей свчщенной утвари, что церковь использует для борьбы с нечистой силой.
Аббат невольно увлекся собственной проповедью, в которой слышались отголоски былых споров, но, взглянув на жующего баранью лопатку племянника, замолчал и нервно постучал пальцами по столешнице.
- Я кожей чувствую, что в округе не все чисто, если хорошо покопаться, то наверняка в роду почти у каждого обнаружится что-нибудь ведьмовское. И тут нам и карты в руки,  дорогой племянничек, ведь Кентфордское аббатство славится не только своими священными книгами, в которых собраны все чудодейственные молитвы святых и праведников, но и своими архивами, начало которым было положено еще при отце Фергусе.  Множество старинных книг, свитков, рукописей и прочих документов. Еще сто лет назад было заведено, чтобы любой документ, оставшийся  без хозяина, передавался в аббатство. А с важных документов делались списки и копии. Полезное начинание, если учесть, что в те времена кроме монахов  почти никто не ведал грамоты. Может быть, там и завещание отыщется. 
Отей Малькольм  помолчал, задумчиво откусил от пышного пирожка и, словно, вспомнив что-то, поднял глаза на Брайса.
- Ты, кажется, спрашивал про детей? Ну… дети исчезали в основном те  самые, родившиеся  после колдовства.. Слухи ходили, что ведьмы к какому-то большому обряду готовятся, который раз в двести лет проводят. Простые тоже пропадали,  трое.  Одного младенца потом нашли в болоте мертвого, а двое так и сгинули. А те, что не успели пропасть, наверное, так и живут себе. К  ведьме многие приезжали, не только местные, и мне думается, что не всех она назвала. Насчет землемера – это только для братии, чтобы прониклись уважением, а в городе, как хочешь, так и называйся, главное не слишком заврись, -  аббат усмехнулся и снова откусил от пирожка, -  неплохой пирог, с визигой, такие только в Дилейне пробовал.  Человека от кардинала не знаю, он должен письмо от его выскопреосвященства привезти.