Следующие два дня, пока Брайс собирал в Кентфорде сплетни и слухи, отец Малькольм провел в хлопотах, усердно ревизируя доставшиеся ему владения. В приходные книги он вникать не стал, решив заняться ими позднее, и к вящей радости отца казначея, отпустил его с  наставлением, что  пожертвования это хорошо, но надо изыскивать новые способы пополнения монастырской казны. Остальным повезло меньше. Забрав у  отца келаря и отца эконома две увесистые связки ключей, новый настоятель обошел  весь монастырь -  кладовые, погреба, склады, мастерские, конюшню, знаменитую монастырскую пивоварню, заглядывая в каждый угол, самолично отпирая каждую,  что ни на есть забытую, дверь.
Ключ от винного погреба аббат оставил себе, заметив, что мерка для вина слишком велика, чем вызвал тяжелые вздохи отца келаря. Распорядившись впредь утром подавать братии  пиво,  или подслащенную медом воду,  а вино, подавать только хворым и немощным, новоиспеченный настоятель потребовал сократить  также и роскошество блюд, ибо пища долженствует быть для утоления голода, а не в угоду чреву, чем вызвал  печальные вздохи уже отца трапезника, невысокого тучного человека, который встречал их по приезде. На эти вздохи и слабую попытку возразить, аббат, смерив возражающего холодным взглядом, так выразительно поднял бровь, что отец трапезник  благоразумно умолк.
Особенно внимательно отец Малькольм обследовал лекарский корпус, занимавший отдельно стоящее, приземистое здание. Здесь не только оказывали помощь больным и недужным,  но и готовили лекарства для их лечения. Не малая доля приготовленных в монастыре лекарств уходила в город  местным аптекарям и просто страждущим. Церковь не брезговала древними знаниями, и многие лекарства делались по старинным прописям, Дело было в другом - чтобы в эти сборы не попало ничего запретного, а тем более магического, ибо употребление сего обрекало душу на неприкаянное скитание в потустороннем мире, а то и  на вечные муки в Бездне.
Внимательно осмотрев разложенные  по склянкам, горшочкам и деревянным ларцам травы, отец Малькольм забрал собранную из пергаментных листов книгу прописей и  удалился к себе.
Он был откровенно разочарован, и было от чего. Два года назад, принимая исповедь умирающего, он узнал много интересно о Кентфордском аббатстве и его настоятеле, что и стало поводом к дознанию относительно колдовских лекарств и, опосредованно явилось причиной нынешней ссылки, против которой инквизитор в глубине души не возражал. Убить одним ударом двух зайцев -  найти доказательства ереси и увеличить земли аббатства. Это могло бы стать его звездным часом, но аббата   постигло разочарование. В монастыре он  не обнаружил ни намека на  то, о чем рассказал умирающий монах.

Отредактировано отец Малькольм (2015-09-13 17:20:14)

«...ворожила, и  в том числе насылала жуков, гусениц и прочих вредных тварей, чтобы погубить зерно, вино овощи, желуди и другие плоды на поле и в лесу. Писано со слов Мэйди, жены Эбаха рукой святого отца...».

Аббат отложил в сторону очередной донос и едва заметно зевнул. День в монастыре начинался рано, еще до восхода солнца, и это не считая всенощной и заутрени, которые прерывали самые сладкие часы сна, а отец Малькольм за последние годы инквизиторства слегка отвык от такого режима, потому чувствовал себя не выспавшимся. Не мудрено, что Брайс, и вовсе к такому непривычный, после первой же ночи сбежал в город.

- Святой отец, а жалобы, куда прикажете складывать? -  за спиной аббата раздался слегка охрипший юношеский голос.
Молодой послушник, с  точащими из-под рясы тощими ногами в деревянных сандалиях и длинной шеей, что делало его похожим на щипаного гусенка, стоял в дверях с едва помещавшейся в руках кипой бумаг и свитков.
- Если без ереси, то к прошениям, по месту, откуда пришла.
Глядя, как он раскладывает принесенное  на полку, отец Мальком нахмурился. За прошедшее со смерти настоятеля время, таких бумаг накопилось не меряно, и уйдет уйма времени, чтобы в них разобраться. Хорошо еще, что юнец, помощник отца уставщика, оказался не только грамотным, но и толковым. Сразу после заутрени, получив строгий наказ - каждую бумагу и свиток читать с наибольшим вниманием  на предмет малейшей ереси или колдовства, он принимался за дело, и к утру третьего дня, больше полусотни прошений, доносов, жалоб и челобитных были тщательно рассортированы. Отец Малькольм даже задумался, не приставить ли его к библиотеке для  поисков копии завещания.

На церковной башне стукнул колокол, приглашая братию к скудному завтраку. Аббат, перекрестив, отпустил  послушника, велев принести хлеб и воду к себе в келью, и снова углубился в чтение бумаг.
Прошения в основном касались  просьб о заочном отпевании скончавшегося на чужбине или в местах отдаленных, когда у родных не было уверенности, что  умершего отпели на месте смерти -  «дабы  без надежды на отпущение, не скитался  неприкаянным в мире потустороннем...», или просьб,  уменьшить, а то и простить церковный налог по причине рождения, похорон, недорода и прочих вздорностей.
Жалобы были про то же.
Близость Хартвуда делала свое дело.
Каждый должник так и норовил сослаться на колдовство. Все - от града, засухи, падежа скота и птичьего мора до скисшего молока и сырной плесени списывалось на происки нечистой силы. Конкретное имя виновников частенько не называлось вовсе.

Доносы были куда интереснее. Их в ларце на столе настоятеля скопилось больше двадцати штук.
В них сообщались  не только имя, но и место жительства ведьмы, где, что и  при каких обстоятельствах она совершила.
Чего тут только не было.  И сглаз и порча и вредительство.
« ...а как заходит в дом, так на дочку сразу нападает падучая...»
«...взглянет своим недобрым глазом и сразу чих обуяет, молоко киснет...»
« ... зелья колдовские варит, порчу и сглаз наводит...»
« ... мор на скотину наслала, от чего корова доиться перестала, а теленок и два прося сдохли...»
«...в лес ходит, травы колдовские собирает, кожу змеиную, лягушачьи головы,  пауков и прочее. Яды из них готовит...   коли яд тот никому не скормит, то сама умрет... от того осенью  мельник в соседнем селе, а зимой еще двое, в раз, и померли ».
Некоторые были совсем суетные. В основном,  из ревности или зависти на разлучниц-соседок -  мужа увела, жениха отбила, а если еще и красавица, то, непременно, ведьма.
Аббат помечал  наиболее важные, которые надо проверить, с остальными можно будет разобраться позже.

Солнце, столь редкое в эти месяцы, наконец, поднялось над лесом. Пробившиеся сквозь тучи, лучи ударили в забранные мелким перелетом окна кельи, рассыпавшись зайчиками по  противоположной стене. Отец Малькольм, затушив свечу, невольно проводил их  взглядом. И застыл, пожалуй, первый раз увидев панно с костром  при солнечном свете и вновь поразившись тому, с каким мастерством оно было вырезано. Он подошел к изображению. Изогнувшееся в языках пламени нагое тело, монах, воздевший руки в молитве за грешную душу, и   крестьянка, тайком подбрасывающая в костер полено. Но, сегодня аббат впервые заметил выражение на лице ведьмы – не боль и отчаяние, а непонятный экстаз, делающий лицо еще прекраснее или, быть может, это была просто игра света? Он провел пальцами по панно, обводя линии тела, и отдернул руку. Дерево было странно теплым, словно огонь в костре и вправду пылал.

- Святой отец, - запыхавшийся послушник, забыв постучать, влетел в келью, -  к вам... посетительница, паломница, баронесса...
- Посетительница, паломница?
Интересно кто это? Может быть обещанный кардиналом помощник? Но, женщина? Хотя... Баронесса...
Аббат вернулся к столу и, сложив доносы в ларец, сел в кресло.
- Проводите ее сюда, немедленно.

Отредактировано отец Малькольм (2015-09-27 22:37:52)