Появившись в ресторанной зале, как всегда, довольно поздно, фрау фон Криденер первым делом устремила взгляд на угловой столик, с удовлетворением отмечая присутствие именно  того человека, которого и ожидала за ним лицезреть. Явно уже покончив с завтраком, господин Конкордин коротал время в компании чашки кофе – какой по счету, Ада не имела понятия, однако подозревала, что далеко не первой.
Получив утром письмо Николая Александровича, полное осторожных и обтекаемых фраз, а также самых почтительных извинений – воистину образец послания человека, знающего цену каждому своему слову, она, вопреки традиции, не стала отвечать сразу же, предоставив своему новому  знакомцу сполна помучиться сомнениями относительно того, как именно были восприняты его излияния. Конечно, это могло показаться жестокостью с ее стороны. Но ведь и Конкордину Ада оставила возможность отреагировать на нее соответствующим образом: в конце концов, не дождавшись ее за завтраком – или сделав вид – он вполне мог уйти раньше. Они бы не встретились, и знакомство можно было бы посчитать окончательно завершенным. Но нет, он все же был здесь. Ожидал, несмотря на отсутствие всякого подтверждения, что Ада придет. И это в очередной раз приятно пощекотало самолюбие баронессы, равно как и радостное оживление, промелькнувшее во взгляде Конкордина, когда, завидев, как она через весь зал направляется прямо  к нему, тот встал с места, чтобы ее поприветствовать.

Встретились они, и в самом деле, словно добрые друзья.  Будто в подтверждение этого, Ада даже попросила разрешения присесть за его столик, что где-нибудь в Берлине или Петербурге могло бы показаться слишком смелым, даже фраппирующим поступком – ведь, что ни говори, познакомились они слишком недавно. Здесь же не удивило бы никого, даже если бы их кто-то мог узнать. За завтраком, точно по уговору, они ни разу не коснулись главной темы вчерашних разговоров. Беседовали в основном о Флоренции – обычный table talk. Кто где уже успел побывать, что увидел, что понравилось, а что не очень… Странным образом, после вчерашних откровений, немыслимых в первую же встречу и в первый разговор, знакомство их, если так можно выразиться,  будто бы вернулось к исходной точке нормы. Чтобы пойти от нее  легко и приятно уже  для обоих. Не заставляя более никого из них испытывать неловкости  или чувства вины.

Оказалось, что Николай Александрович – весьма обаятельный человек. Хоть и любит держать себя в строгих рамках, отчего может показаться слишком сухим и скованным. Но Аду, прожившую в браке с мужчиной еще более закрытым и сухим много лет, подобным было не испугать. И потому она смело брала на себя роль того собеседника, который задает тон всему разговору, не дает ему угаснуть или обратиться напряженным молчанием. И Николай Александрович, кажется, с радостью отдавал ей это право.

Немногие оставшиеся – кроме  Ады и Конкордина – гости ресторана уже успели поесть и разойтись. А они все еще беседовали, будто и не замечая официантов, которые, словно голодные акулы, нарезали круги вокруг их стола, не смея намекнуть не в меру  задержавшимся господам на необходимость готовить помещение к обеду. Наконец, на это обратила внимание сама Ада, со смехом поделившись своим наблюдением с Конкординым:

- По-моему, нам лучше  уйти, если не хотим, чтобы во время обеда шеф-повар добавил в суп мышьяк!

- Скажите, а как вы намерены провести сегодняшний вечер, Николай Александрович? – спросила она, когда, покинув ресторан, они вышли в холл «Короны». – Дело в том, что у меня нынче абонирована ложа в Театро делла Пергола. Дают «Травиату» – давно ее не слышала, опять же интересно сравнить впечатления от разных постановок… С удовольствием разделила бы это удовольствие с вами – разумеется, если опера, а также моё общество, для вас не слишком утомительны!