Ливси с огорчением разглядывал собственные сапоги. Полчаса назад он вернулся из Калмстока, где ему пришлось врачевать нередкую в это время года желудочную хворь, приключившуюся с одним из арендаторов графа Лендбери, его супругой и тремя их отпрысками в возрасте от пяти до семнадцати лет. Вернувшись, Ливси тщательно вымыл руки под жестяным рукомойником, скребя щеткой  озябшую на ветру и сморщенную от частого использования щелока кожу,  и попросил служанку забрать в чистку плащ и сапоги. Сапоги  от нередких пеших прогулок по раскисшим осенним дорогам из некогда новых и щегольски поскрипывающих  при ходьбе превратились в изрядно растоптанные,  и при ходьбе  производили звук,  напоминавший   брачное кваканье тритонов в ближайшем пруду.
Дэвид Ливси работал у старого Бойла почти год, и не без оснований полагал себя удачливым сукиным сыном. Он соглашался на любую работу в надежде – если не заработать больше, то поднатореть в искусстве врачевания, которое рано или поздно пригодится ему в полной мере. Будучи от природы человеком неглупым и амбициозным, молодой эскулап надеялся со временем прибрать к рукам  практику своего учителя – и эта надежда отнюдь не была призрачной. Ливси являлся единственным помощником старого Бойла, который без малого сорок лет пользовал  семейство Лендбери. Сам Бойл готовился через год разменять восьмой десяток, и все чаще передавал сложные случаи ученику, предпочитая врачеванию гнойных ран и вывихов распитие хереса в компании молодого графа Лендбери.  Словом, никаких препятствий к приятным перспективам обзавестись богатым покровителем и постоянным доходом начинающий продолжатель дела Асклепия не видел, пока в один прекрасный день (как раз между мытьем рук и отказом служанки чистить сапоги господина помощника, «потому как у меня и своих дел невпроворот») Бойл не встретил Дэвида на лестнице, ведущей на кухню, и не поманил пальцем к себе.
- Мне написал старый знакомый по колледжу, Гослинг,  -  без обиняков заявил Бойл, по обыкновению хватая быка за рога, - просит взять в помощники своего младшего сына. Чует, пройдоха, что я скоро отойду от дел.
- И что вы намерены делать? – Ливси перевел взгляд с изгвазданных сапог на переносицу учителя, - брать второго помощника?
- Я намерен подумать, - отрезал старик Бойл, раздувая щеки, - сын Гослинга, по слухам, тот еще вертопрах. Но Гослинг имеет хорошую практику – которую, правда, отдает старшему отпрыску. Это дело решенное. Старший у него женат и имеет двоих детей.  Хороший парень, хоть и туповат. И, тем нее менее, старик младшенького без гроша не оставит. И я тут подумал, Дэвид… не случайно он меня нашел. Он в курсе, что у меня единственная дочь на выданье. И это еще мягко сказано. В ее годы пора чепец надевать и идти в приживалки к богатым дамам, - буркнул Бойл, апоплексически розовея.
Ворчал он больше для порядка. Единственную дочь, напоминавшую ему жену, он любил и (наверняка) баловал, позволяя ей то, что позволяют  далеко не всем дочерям консервативно настроенные представители сельской интеллигенции. В Калмстоке поговаривали, что двадцатичетырехлетняя Гвендолин Бойл  засиделась «в девках» не потому, что была неумна или дурна собой, а потому, что  отказала претендентам на ее руку, сердце и деньги старика Бойла дважды, не спрашивая мнения родителя на сей счет.
Ливси не уточнял, насколько слухи были близки к правде, а его общение с дочерью Бойла носило исключительно деловой характер. Изредка он имел удовольствие передавать ей соусницу во время обеда.
-  … Может, и прав старый хрыч. Часть его денег, да мои капиталы – девочка будет обеспечена после моей смерти … Что-то ты изменился в лице, Дэвид! Даже если я соглашусь на его предложение, я не откажу тебе от дома, сынок, - ласково прорычал Бойл, яростно потрясая  колокольчиком – с возрастом он стал ленив и разучился бегать по лестнице на кухню, - Мэри, принеси мне холодной телятины, оставшейся от вчерашнего обеда! – от мальчишки поначалу будет немного толку, и пройдет немало лет, прежде чем я рискну допустить его до тела его светлости. Да и костроправ для местных селян – должность,   если и не самая почетная, то наверняка доходная. И, главное, что доход стабилен, - посмеиваясь в усы, Бойл махнул помощнику рукой и занялся телятиной.
А Дэвид отправился чистить сапоги.

[NIC]Ричард Бойл[/NIC][AVA]http://sa.uploads.ru/t/HBmzJ.jpg[/AVA]

Природа была добра к Ричарду Бойлу  даже в мелочах – за год  до своего семидесятилетия он  потерял не более шести зубов, и все еще мог позволить себе удовольствие есть мясо. Дожевав последний кусок телятины, он запил его половиной бокала оставшегося от обеда хереса, который ему презентовал молодой граф Лэндбери, и,  задумчиво побарабанив пальцами по столу, потребовал к себе дочь. Служанка обернулась за полминуты, сообщив, что мисс Гвендолин нет в ее комнате. Если нужно…
- …не нужно,  - решительно прервал служанкины излияния старый  эскулап, постановив, что небольшой моцион ему не повредит, - сам найду.
Через пару минут он пожалел о своем решении, потому что пришлось вернуться и взять трость – некстати разнылась когда-то сломанная нога. Собственно, последствия давнего, еще по молодости случившегося  падения с лошади начали сказываться только в последние три года. До этого доктор пользовался тростью не столько по необходимости, сколько ради форса. Точно такую носил старый граф Лендбери – правда, у того была подагра.
Дочку он нашел в палисаднике  в несколько неожиданном качестве. Мисс Гвендолин Бойл, единственная дочь доктора,  сентиментальное напоминание об ушедшей матери и сущее наказание в «плохие дни», стояла к родителю спиной и, наклонившись,  разговаривала с рододендроном.
- Позволь спросить, чем это ты занята, душа моя? – поинтересовался Бойл, осознавая, что был непростительно беспечен и упустил самые ценные годы в воспитании любимого чада. Слишком  рано  ушедшая миссис Бойл, хоть и успела внушить  дочери множество странных (и порою вредных!) мыслей, вероятнее всего, лучше  преуспела бы в деле убеждения юной девицы в пользе своевременного брачного союза. Но время было безвозвратно упущено. И вот теперь его великовозрастная  дочь, которую добрые соседи за глаза уже начинали именовать «старой девой»,  ведет беседы  с кустом!
- Мне нужно поговорить с тобой.  Сейчас. С кустом поговоришь позже, - буркнул любящий отец, косясь на серое небо, откуда, как из сита,  продолжал лить мелкий нескончаемый дождик.

Отредактировано Дэвид Ливси (2016-05-05 10:56:10)

[NIC]Ричард Бойл[/NIC][AVA]http://sa.uploads.ru/t/HBmzJ.jpg[/AVA]
Ричард Бойл, хоть  и имел в предках  людей благородного происхождения  (отец его был шестым сыном обедневшего джентри, а дядя по материнской линии  закончил  жизнь  в звании полковника на войне за испанское наследство), в отличие от почившей супруги, ничего вопиющего в ползании по кустам не видел – если, конечно, все сводилось не к беседам с кустом, а  к яичнице. Старый Бойл был прагматиком.
Женившись на девушке благородного происхождения, доктор не утруждал себя ни соблюдением принятых норм этикета, ни воспитанием разума и чувств в собственной дочери. Утонченная и болезненная Элен Бойл, произведя на свет единственное дитя  и не находя в супруге поддержки своим устремлениям, всю нерастраченную восторженность и пылкость выросшей на классических книгах и музицировании  девицы положила на алтарь образования  Гвендолин.
Бойл находил подобные методы вредными, привнося  в материнские старания толику здорового земного практицизма; в итоге «что выросло, то выросло». Выросла недурная собой («кровь с молоком»),  развитая (хотя в образовании ее явно отсутствовала систематизация) и воспитанная в лучших традициях сельского дворянства девица. Худшим же было то, что, воспитанная  так, как если бы она была леди по рождению, мисс Бойл решительно противилась попыткам родителя устроить ее судьбу «надлежащим образом». Первый отказ получил разбогатевший торговец сукном, о втором Бойл мог бы не узнать вообще, если бы о нем не проговорилась кухарка. После того случая разъяренный доктор, постукивая тростью, пообещал заняться  вопросами  устройства  брака Гвендолин самолично – и, надо отдать ему должное, был в своих обещаниях последователен.
- Омлет – это прекрасно, - одобрительно кинул он,  перехватывая Гвендолин под локоть, - однако есть вопросы не менее насущные. Я собираюсь позвать к нам сына старого моего приятеля. Он просит за него в письме. Мальчик получил образование и готов стать моим помощником.
Бойл бросил косой взгляд на дочь, убедился, что ни настороженности, ни протеста в безмятежно смотрящих в хмурое осеннее небо глазах чада не наблюдается, и продолжил с возрастающим напором:
- Это второй сын Гослинга. Старший женат и продолжит  практику родителя. Младший  же имеет все  шансы получить  очень хорошую денежную сумму в качестве взноса в собственное дело. Надо будет подумать, куда определить его. Позаботься об этом, душа моя. Угловая спальня свободна… правда, в ней окна на восток… но для начала сойдет.

«Для начала» было произнесено со значением.

[NIC]Ричард Бойл[/NIC][AVA]http://sa.uploads.ru/t/HBmzJ.jpg[/AVA]Несмотря  на возраст, Ричард Бойл был достаточно крепок и телом (если правое колено его не подводило), и рассудком. Кроме того, он слишком хорошо знал единственное чадо, чтобы отличить наивность от наигранности, хотя  - надо отдать должное  актерским способностям  дочурки – в голосе Гвендолин не прорезалось ни единой фальшивой ноты!
- Мальчику тридцать, - рыкнул доктор, знаменуя переход от дипломатической части миссии к активным военным действиям, - он в состоянии  сам о себе позаботиться. И не делай вид, что ты не поняла, что я имею в виду!
Тут Бойл несколько смутился. Великовозрастный «мальчик», к тридцати годам только-только завершивший обучение, не выглядел самым достойным кандидатом на руку его дочери (по мнению доктора, торговец сукном был куда надежнее), однако к мальчику прилагались гипотетические две тысячи фунтов. Сумма была более чем внушительна, и заставляла сквозь пальцы смотреть на отдельные эпизоды беспокойной юности Гослинга-младшего. В конце-концов, кто без греха? Женится - остепенится.
Да и возраст мисс Бойл подходил к той опасной отметке, за которой перед ней во всей красе (и в полный рост, выражаясь образно) маячил стародевический чепец. Нет,  он  искренне любил Гвен и ни в коей мере не пытался указать ей на  печальные перспективы, но столь же искренне верил, что Господь не обделил его дочурку разумом – и  пониманием, что отец  не вечен, и судьба ее, если она вовремя не выйдет замуж, будет куда менее завидной, чем судьба супруги  личного медика графа Лендсбери.   
- Мальчику тридцать, его отцу семьдесят два. Нет ничего удивительного в том, что Гослинг ищет для сына доходную практику. И нет ничего дурного в том, - тут доктор остановился и забрал корзину с яйцами из рук дочери, - что я решил пригласить его к нам, дабы… вы могли познакомиться поближе. У вас много общего.
«Общим» Бойл почитал профессию родителей, которая и вправду накладывала отпечаток на судьбы детей.
- Если у вас получится… столковаться,  я смогу отойти от дел и заняться выращиванием крыжовника. Мои ноги нуждаются в отдыхе. Особенно правая.  Я даже  умереть смогу спокойно, будучи уверенным в устройстве твоего будущего.  Не забывай, что  я одной ногой уже на том, -  он вперил указательный палец  в свинцово-серое небо, - свете.
«Тот» свет выглядел не слишком привлекательно и, надо признать, Ричард Бойл никоим образом на встречу со Всевышним  не спешил – но считал, что напоминание о собственных  летах в данном случае станет одним из самых сильных его аргументов.

Отредактировано Дэвид Ливси (2016-05-13 21:11:57)