- Вы уверены, что все пройдет, как нужно? – мисс Кингсли нервно подергала себя за мочку уха и посмотрела на Эбби с откровенным недоверием, - у вас точно достаточно опыта для таких э-ээ… фокусов?
- Разумеется, мисс… - терпеливо повторила Эбби, - я делала это десятки раз. Все пройдет как по нотам. Завтра получите своего Брэдфорда в подарочной упаковке,  посыпанного тертым шоколадом, и перевязанного розовой атласной ленточкой.
Мисс Кингли криво улыбнулась.
- Чек после получения результата, - сообщила она придушенным голосом, воровато оглядываясь, - десять тысяч фунтов.
- Да, - кивнула Эбби, - именно.
Она уже успела пожалеть, что связалась с Маргарет Кингсли, но отступать было поздно. Да и деньги нужны были.
За квартиру не уплачено. Если она не внесет деньги до тридцать первого августа, ее выселят. А она уже привыкла к хипстерскому жилищу в трех кварталах от знаменитого нулевого меридиана, и виду на сине-зеленый лазерный луч по ночам,  и даже к  вою соседской таксы Сардельки. А еще очень хочется осуществить давнюю мечту и съездить в Танжер. Почему именно в Танжер – она не знала, просто верила, что это необходимо.   
Ей даже снился запах специй, оранжевый закат и черные, словно тушью нарисованные пальмы. Картинка была глянцевой и ненастоящей, а запах – абсолютно реальным.
- Аккредитация у вас есть? – бесцеремонно вторглась в ее мысли клиентка, - вас пропустят без проблем?
- Разумеется, мисс, - кивая, как китайский болванчик, подтвердила Эбби.

Ее пропустили. Охрана сверилась со списком и несколько секунд сличала лицо журналистки с фотографией на бэйдже.
- Мисс Эбигайл Торп, - пробормотал квадратный секьюрити, - внештатный корреспондент «Обозревателя»?
- Да, - Эбби старалась улыбаться «лучезарно», - очень надеюсь, что после сегодняшнего репортажа меня возьмут в штат. Брэдфорд очень не любит прессу?
- Умеренно, - дипломатично ушел от разговора охранник, - удачи, мисс. Столики для представителей прессы – номер пятьдесят шесть и пятьдесят семь.

Эбби прошла за пятьдесят шестой столик. Как всякая уважающая себя профессиональная ведьма, она была суеверна. Пять  плюс шесть – одиннадцать. Один плюс один – два. Пара. Все получится. Мисс Маргарет Кингсли, зануда и утконос, получит своего миллионера – Эбби получит свои деньги. Пакетик с высушенными ингредиентами покоился в новеньком клатче (сухой вереск, кровь  заказчицы, кровь  испытуемого («Откуда у вас кровь, мисс Кингсли? –  О, однажды он поранил руку о застежку шлема после игры в поло, я подобрала платок!»), сожженный волос миллионера и пучок волос мисс Кингсли… смесь готовится в полнолуние, читается заклинание крови… остается только удачно коснуться этой пыльцой открытой кожи жертвы. Или умудриться подсыпать порошок в коктейль. Или что там пьют миллионеры и медиамагнаты?
Рядом с Эбби сидела монументальная дама лет шестидесяти пяти. Выдающийся орлиный профиль так часто мелькал на пресс-конференциях, что ошибиться было невозможно.
- Дана Стоунхендж, «Сандэй Миррор», - продекламировала Эбби вслух, - здравствуйте. Я Эбигайл Торп, из «Обозревателя».
Миссис Стоунхендж милостиво кивнула.
- Вы знакомы с именинником?
- Разумеется, - снова кивнула миссис-Орлиный-Профиль, - я хорошо знала родителей этого мальчика. С его матерью мы были подругами в колледже.
До появления в банкетном заде Дэвида Уильяма Брэдфорда оставалось десять минут и пара глотков коктейля.
- Правду говорят, что у него аллергия на креветок?
Дана Стоунхендж поперхнулась и расхохоталась.
- Вы первая, кто у меня об этом спрашивает. Обычно интересуются, правда ли то, что у него нет постоянной женщины – и не гей ли он случайно. Вы мне нравитесь.
- Вот видите, - оживилась Эбби и посмотрела на Дану взглядом одинокого щенка, - я вам нравлюсь. Если я смогу понравиться Брэдфорду и получу хотя бы пять небанальных ответов на такие же небанальные вопросы, у меня есть все шансы попасть в штат «Обозревателя».
- Пяти ответов маловато для полноценного интервью.
- Мне достаточно! – горячо уверила Эбигайл Торп.
До появления в зале Брэдфорда оставалось семь минут.

Отредактировано Эбигайл Торп (2016-05-11 08:55:20)

Появление в зале именинника  вызвало естественное оживление, а в рядах журналисток светской хроники  – некоторый ажиотаж. Эбигайл раньше не обращала внимания на Дэвида Брэдфорда, хотя помнила лицо – породистое и слегка надменное, по интервью в теленовостях и статьям в газетах. 
Сейчас она смотрела оценивающе, и то, что она увидела, ей не понравилось.
Тень на лице юбиляра носила отпечаток усталости и легкой тревоги. Она не увидела этого, скорее – угадала, каким-то шестым ведьмовским чувством.
К нему сложно будет подойти. К нему сложно будет подойти вдвойне, если она захочет застать его в одиночестве.
Ее размышления были прерваны восторженным «вау!» откуда-то справа. Пятьдесят шестой столик, оккупированный журналистками светской хроники, завистливо выдохнул, узрев на пресс-секретаре Брэдфорда ярко-синее платье от Валентино.
Личная жизнь сорокалетнего холостяка,  медиамагната и миллионера была любимой темой модных дамских журналов.   Ему приписывали романы с Талулой Райли (между двумя  ее браками с Илоном Маском) и Джеммой Атертон. В числе его любовниц фигурировала троюродная племянница  принца Уэльского. В конце концов, не случайно его пресс-секретарь носит платья из новой коллекции Валентино!..
Эбигайл криво улыбнулась, слушая пятую поздравительную речь одного из партнеров Брэдфорда, которая больше напоминала сухой статистический отчет.

Наконец пришло время прессы.
Пятьдесят шестой столик оживился, сгруппировался и потянулся к подиуму, на котором вишенкой на торте все еще восседал (на стуле, а не на торте) сам Брэдфорд.
- Ваши вопросы, пожалуйста! – сияя стоматологически безупречной улыбкой, проговорила пресс-секретарь в синем платье от Валентино.
- Мистер Брэдфорд! В этом году вы поднялись в списке Форбс на два пункта, а в прошлом – на шесть. Считаете ли вы это неудачей?!
- Мистер Брэдфорд! Говорят, вы запланировали деловую встречу с мистером Маском?  С какой целью?
- Мистер Брэдфорд! Насколько справедливы слухи о ваших близких отношениях с Талулой Райли?
- Мистер Брэдфорд!.. Как вы относитесь к проблеме исчерпания природных ресурсов?
- Мистер Брэдфорд! Планируете ли вы посещение Недели высокой моды в Милане?

Эбби терпеливо ждала своей очереди. Она точно знала, что приблизиться к Брэдфорду сейчас ей не удастся, поэтому вопрос был не более чем стартовым залпом, попыткой привлечь внимание. 
- Эбигайл Торп, «Обозреватель». Мистер Брэдфорд, представьте, что у вас появилась возможность стать персонажем любой книжной истории. Кем бы вы хотели стать?

Эбби слушала. Улыбалась. Делала зарубки на памяти – вдруг пригодится. 
Провокатор и тролль с легким (или не очень) налетом мизантропии.
Импульсивен;  то ли много пьет, то ли быстро пьянеет.
О-оочень сложный коктейль. Мисс Кингсли в определенном смысле не позавидуешь, разве что это окупится  виллой на Сейшелах и круглой суммой после развода.
- Благодарю вас, мистер Брэдфорд, - улыбка «дебютантки» от журналистики сделалась еще шире, - прекрасный ответ, прекрасный образ. Очень вам к лицу.
Вот тут Эбби ничуть не покривила душой. Зубастая ухмылка Чешира очень подходила Брэдфорду – куда более, чем смокинг, шелковый галстук-бабочка и бриллиантовые запонки (да-а, мисс Торп была наблюдательна!) стоимостью, равной стоимости новенького Роллс-ройса.
Брэдфорд был разновидностью хищника-циника, который не брезгует откровенным глумлением над прессой.
Впрочем, не вся «пресса» прочувствовала глум. Пятьдесят шестой столик распался на фрагменты Часть светских журналисток считала, что Брэдфорд темнит насчет отношений со звездой, чтобы вызвать необходимый ажиотаж вокруг своей персоны,  другая часть – что он темнит неспроста, а специально добавляет туману, чтобы «якобы-романом с-Талулой» прикрыть гомосексуальные наклонности.
- Мистер Брэдфорд, как вы относитесь к проблемам ЛГБТ-сообществ?  - из-за спины Эбигайл высунулась крашеная блондинка, типаж Мэрилин Монро. Журналистки зашевелились и вытянули шеи.
- Брифинг закончен, дамы и господа!  - заторопилось синее платье от Валентино, - переходим к неофициальной части вечера.
Приглашенный скрипичный квартет зашелестел нотами.  Две скрипки, альт и виолончель синхронно взмахнули смычками.
Журналистские шеи поникли,  посыпались шепотки за спинами.
- Точно гей, - сообщила товарке «неотвеченная» блондинка, - Талуле ничего не светит.
-  Но кухня и коктейли у него шикарные. Пойдем напьемся, - утешила подругу вторая представительница прессы.
Неофициальная часть вечера обещала затянуться до утра.
Эбби не спешила. Он скользила по залу с бокалом сухого вина, улыбалась и даже отвечала что-то директору Блумсбери. Кажется, они поспорили  об окрасе Чеширского кота. Эбби была уверена, что он должен быть серым в синюю полоску.
- Нет, я определенно уверена! Что вы, я почти не пила!  - смеялась Эбби, продолжая пристально следить за «объектом».
Дэвид Брэдфод дефилировал по залу – только по левой его стороне. Улыбался – и нет, его улыбка не была улыбкой Чеширского кота.
«Только до поры, - думала Эбби, - только до поры. Надо уловить момент, когда он начнет «испаряться».
А он начнет. В этом практикующая ведьма Эбигайл Торп не сомневалась.

Прелесть дорогой вечеринки с блюдами от лучших шеф-поваров Лондона  и эксклюзивными  винами сходит на нет, когда ты на этой вечеринке работаешь, а все остальные – уже отдыхают. Ну, как отдыхают. Пятьдесят шестой столик усиленно обихаживал одного из давних компаньонов  Брэдфорда – то ли надеясь  получить инсайдерскую информацию, то ли просто завести полезное знакомство. Правда, в отличие от виновника торжества, фигурант был лыс, близорук, носил неопрятную бородку метелкой, и смеялся мелким дробным смехом.
Эбби фыркнула.
Половину вечера она прогуливалась с единственным бокалом вина – он опустел на две трети, но не более. Взяла с предлагаемых официантами блюд парочку рыбных закусок – наверное, они были великолепны, но мисс Торп не почувствовала вкуса. Нетерпение  заполнило ее целиком.
Скоро. Скоро все свершится.
Она следила за Дэвидом Брэдфордом, как кошка следит за мышью.
Вот он улыбается. Пьет.
Посматривает по сторонам. На часы.
Снова на часы.
Щепотку порошка из клатча она насыпала в бокал – на самый экстренный случай.
Остальное зажала в руке.
Брэдфорд решительно направился в сторону кухни – она пошла в ту же точку, придерживаясь противоположной стены. Если  школьные учебники кинематики не врут, он должны встретиться как раз на входе в служебные помещения.
Так и получилось.
Несомненным плюсом ситуации было то, что мизантроп и миллионер решил пренебречь помощью охраны.
Эбби скользнула за дверь и остановилась прямо за спиной Брэдфорда. Слева грохотала, плевалась, шипела кухня; коридорная кишка уходила вправо – если судить по пожарным извещателям, выход там.
- Решили исчезнуть по-английски, мистер Чеширский кот? – поинтересовалась Эбби. Она трогательно прижимала к груди бокал с остатками вина. Но внимательный наблюдатель непременно заметил  бы, что взгляд у нее трезвый и холодный, как у биржевого брокера в начале ответственных торгов.
- Даже улыбки не оставите? Захватите меня с собой, а?

- Вы разумный параноик, сэр, - пробормотала мисс Торп и пошла вслед за Дэвидом Брэдфордом, не пытаясь его догнать. Смысла в спешке она не видела. Каждый новый шаг (цок-цок-цок  -  стучали каблуки по кафелю) добавлял сомнений. Их видел официант – это хорошо или плохо? Скорее, хорошо. Отдать шоферу свой телефон? Да она скорее съест собственную шляпку.
Нет, не съест – у нее нет шляпки.
Эбби улыбнулась.

Бокал с недопитым вином отправился в мусорный бак у выхода – в лимузине обязательно найдется бар и новые бокалы. Судя по всему, мистер Брэдфорд решил напиться. И, как человек, не желающий признаваться в собственной слабости, ищет компанию – такую, перед которой не придется оправдываться за танцы голышом на Гринвичском меридиане. За спиной щелкнул замок двери «только для служащих»,  и Эбби окунулась в ночь. Дождь закончился – вероятно, еще несколько часов назад. Охряный свет фонарей растекался лужицами по тротуарной плитке. Сквозь рваные облака сиял узкий лунный серп;  загадочно мерцали августовские звезды – крупные, как орехи.
Лимузин стоял у края тротуара, длинный, темный и мрачный, словно субмарина. Водитель неуверенно топтался рядом, поглядывая то на мусорные баки, то на хозяина, то на его неожиданно возникшую из чернильной темноты спутницу. 
- Послушайте,  - сказала Эбби, - я отдам диктофон. Вам. Не шоферу. Его я не знаю  совсем, а вас – чуть лучше. Вы ответили на один мой вопрос.
Эбби подошла совсем близко к Брэдфорду – настолько близко, что даже в темноте, едва разбавленной мутным фонарным светом, видела его глаза – пьяные и веселые.
«Точно будет плясать голым на лазерном луче», - мелькнула мысль.
- Напиваться в одиночестве действительно не стоит,  - улыбка скользнула по губам ведьмы. Несложно читать мысли, алыми буквами начертанные на благородном лбу миллионера и мизантропа Дэвида Брэдфорда,  -  и, растворения скуки ради, делать это лучше в неожиданном месте. Вы пили в дорогих ресторанах… клубах… королевских люксах.  Хотите, я отвезу вас  в начало мира? Точнее, его географии? Я задам вам еще два вопроса, мистер Брэдфорд  – не под запись. Я опубликую ответы только с вашего разрешения, если вы одобрите статью. Если нет – ваши тайны останутся похороненными   на скамье под липой у Гринвичской обсерватории. Идет?

В салоне пахло теплом,  корицей  и сандаловым деревом.
Эбби откинулась на темно-вишневую спинку  сиденья и несколько секунд смотрела Дэвиду в лицо. Несмотря на заметное опьянение – а может, и благодаря ему, он оставался привлекательным хищником. И  (она кожей почувствовала это) осознавал опасность, чуял ее, как хищник чует равного по силе соперника. 
Она улыбнулась слегка принужденно – впрочем, эту принужденность можно было списать на растерянность от богатства выбора.
- Хорошо. Вот телефон. Диктофон. Я кладу их в сейф и закрываю. Надеюсь, помаду, упаковку бумажных носовых платков, расческу и пудреницу не постигнет та же участь? Я без них буду чувствовать себя голой.
Сейф Эбби действительно закрыла сама – Брэдфорд, продолжая наблюдать за ней, дал ей такую возможность. Впрочем, она надеялась забрать вещи и выбраться из машины раньше, чем  завершит ритуал.  Последействие может быть неожиданным. Племянник герцога Девонширского  после того, как «ведьма под журналистским прикрытием»  прочла последнюю фразу на латыни, сделался необычайно слезлив и сентиментален, порывался закрыться в одной из королевских темниц Тауэра -  и ей пришлось отвозить его домой на такси. А известный плейбой Джейсон Миллер отправился на Кинг-Кросс искать платформу 9 и ¾.  Это было уже после того, как Эбби уехала домой.
Плейбоя и филантропа вернули домой с полицией, и срочно вызвали психиатра. Алкоголя и наркотических веществ  в его крови обнаружено не было, а странное помутнение рассудка прошло без следа через несколько часов. Если не считать  того факта, что через неделю он предложил руку и сердце собственной секретарше, которая была его моложе на тридцать лет.  Так что взрослые дети Миллера считали, что ничего не прошло, и папаша по-прежнему помешан – что, впрочем, не мешало новоиспеченной супруге   вдохновенно купаться в бриллиантах, которыми влюбленный муж щедро осыпал молодую жену.
Дэвид Уильям Брэдфорд был третьим. Эбби слегка приукрасила  собственные заслуги перед мисс Кингсли.
В любом случае… лучше не дожидаться последействия. Лучше оставить его под опекой шофера, молчаливого и монументального, как скала, попрощаться и  улизнуть  через парк Обсерватории – оттуда  до ее дома пешком не более пятисот метров, если немного срезать путь. Странности в поведении  хозяина шофер спишет на алкоголь – уж кто-то, а Брэдфорд себя в этом не ограничивал. По крайней мере, сегодня. Спишет, отвезет домой, передаст под опеку дворецкого. И все будет в ажуре.
Но сначала нужно довершить начатое. И Эбби (надо признаться, не без любопытства – что же пьют медиамагнаты?) принялась копошиться в зеркальном объемистом баре. Ассортимент  напитков не удивил – их было много, они были разными. И дорогими. Стандартно, стереотипно. Все, как в лучших домах, ничего оригиналь… Оу, что это?! Шато Петрю?
- Шато Петрю?! – переспросила Эбби, осторожно поворачивая бутылку, - двухтысячного? Вау!  Я слышала, что на Сотбис бутылка этого вина стоила без малого шесть тысяч фунтов… Вы его пьете? Вы его действительно пьете, а не храните в сейфе как выгодное вложение капитала? У вас найдутся штопор и руки, которые умеют этим штопором пользоваться?

- Я журналистка, - честно сказала Эбби, - училась в Лондонском университетском колледже. С вашими возможностями это несложно проверить.
Ее глаза смеялись.
Она не лгала. Всякой практикующей ведьме нужно прикрытие. Журналистское образование, возможность работы в светских изданиях – и, как следствие, знание обо всех и обо всем. Очень удобно.
- Я внештатный корреспондент «Обозревателя». Но после нашей поездки очень надеюсь попасть в штат, - губы ее вздрагивали от едва сдерживаемого смеха, - и от вас мне нужно получить ответы еще на два вопроса.
И это была правда.
Не вся правда.
Она не собиралась напиваться в компании Дэвида Брэдфорда. Точно – не сегодня. Но Шато Петрю, редкий экземпляр коллекционного напитка, который ей вряд ли еще раз доведется попробовать…
- Чин-чин, - Эбби  отпила глоток и блаженно зажмурилась, - это божественно. Как там говорят… Мед и улей. Итак, мистер Брэдфорд. Вопрос первый.
Она перестала улыбаться, и глаза ее вновь смотрели серьезно.
Вопросов не планировалось. Планировался краткий контакт – прикосновение, пара глотков шампанского на просторном балконе банкетного зала – в компании вездесущей Даны… Краткое заклинание.  Все пошло по другому сценарию.
Вопросов не планировалось. Но сейчас ей хотелось спросить.
- Если бы вы могли вернуться лет на… десять… двадцать назад, на какую-то жизненную развилку, которая оказалась для вас судьбоносной,  и пройти ее заново – вы пошли бы по тому же пути?

Отредактировано Эбигайл Торп (2016-05-28 21:33:02)

«На восемнадцать», - сказал он, и Эбби вспомнила то, что читала о Дэвиде Брэдфорде в прессе. Да, она подготовилась. Она всегда готовилась, когда вопрос касался любовного приворота. Проще подойти к объекту, когда знаешь о нем больше, чем размер его банковского счета.
Что-то случилось с его семьей восемнадцать лет назад, и он поднимал бизнес с колен не один год, кропотливо, по кирпичику выстраивая новую империю.  А ведь ему тогда было… двадцать два года.
- Почему? Потому что меня всегда больше интересовали люди, а  не автоматы по производству денег?
Может, он не такой уж спесивый самодовольный болван, этот Дэвид Брэдфорд? По крайней мере,  сейчас. Когда с его лица, словно лишняя, ненужная  кожа, сползла эта дурацкая пьяная ухмылка.  И где-то даже жаль, что он достанется   Маргарет Кингсли, у которой вместо сердца – калькулятор. С другой стороны, не все ли равно? Не эта, так другая, с тем же алчным блеском в глазах, и с тем же вечным условием: «Чек  по завершении дела».
Ну и к черту! Дело надо завершать. Откуда эта глупейшая и неуместная сентиментальность?  Эбби поежилась и пошевелила пальцами.
Это все вино. И августовская ночь – душная и терпкая. Не спасает даже кондиционированный салон монументального лимузина.
Автомобиль, мягко шурша шинами, подъехал к восточному крылу здания Обсерватории. Вышколенный водитель ждал распоряжений. Шторка, отделяющая пассажиров, не двигалась.
От выпитого у  нее немного кружилась голова.
- Пойдемте, - сказала Эбби, -  продолжим пить Шато Петрю, будем  гулять по лазерному лучу, и я задам вам последний вопрос. И… да, - в глазах ее протаяло сомнение, - я не могу оставить здесь свои вещи. Из парка я вернусь домой. Пешком. Тут рядом, пара кварталов. Дождь закончился. Если вы все еще боитесь, что я воспользуюсь вашими откровениями для публикации сенсационной статьи или сомнительных снимков – можете положить телефон к себе в карман. Потом отдадите.

- Только три вопроса. А потом мы будем говорить  о том, о чем захотите.
«Если будем» и «если захотите».
Заказ становился все более…  неудобным. Необходимость произнести любовное заклятие неприятно щекотала сознание. Все-таки в работе ведьмы должно быть меньше личного. Все-таки она еще не слишком опытная и морально устойчивая  ведьма.
Потому что больше всего сейчас ей хотелось гулять по набережной Темзы, хотелось  в Сохо, в ирландский паб, хотелось пить Гиннес и лениво наблюдать за калейдоскопом лиц и улыбок, а  потом танцевать. И Дэвид Брэдфорд казался для этого всего очень  подходящей компанией. Ведьма скрипнула зубами. Нет, так нельзя. Сначала – дело. Потом, если Брэдфорд не начнет чудить… можно и в паб. Наверное. Или нет?
«Нельзя мешать работу и удовольствие», - напомнил чертенок за левым плечом.
«Знаю!» - огрызнулась Эбби.
Чертенок был настоящим. Только его никто никогда не видел, даже Эбби.
- Хорошо, - вздохнула она, - начнем с танцев на лазерном луче.
Телефон Эбби забрала. В одной руке она держала клатч. В другой – бокалы.
Пока они поднимались по пологому холму, пришел ветер, растрепал волосы и заставил поежиться. Клатч она прижимала к груди, как самое дорогое. Пластик под пальцами взмок от напряжения.
Эбби шла первой, прислушиваясь к шагам за спиной  и чувствуя, как его взгляд царапает кожу между лопаток. Ощущение не из приятных. Похоже, он все-таки пытается разгадать, что ей нужно.
Не угадаете, мистер Брэдфорд.
Наконец они остановились у скамьи, в том самом месте, где начиналась география. Небо делил пополам зеленый лазерный луч, отражаясь  в лужицах на влажной тротуарной плитке  сотней изумрудных штрих-кодов.
- Становится прохладно,  - проговорила Эбби, - не жалеете, что я вытащила вас сюда? Смотрите… Если вы стоите здесь – в  Западном полушарии, а если там… в Восточном. Мы даже можем выпить на брудершафт… стоя в разных полушариях. Выпьем?
В глазах ее плясали чертики.
Внутри все сжалось и замерло.
Если он согласится – это подходящий момент произнести заклятие. Несколько слов.
И жизнь миллионера и медиамагната Дэвида Брэдфорда изменится… только он сам никогда так и не поймет, почему.

Отредактировано Эбигайл Торп (2016-05-31 21:52:32)

«Не имеет значения», - едва не сорвалось с губ Эбби. Но она успела прикусить язык.
Предчувствие последнего шага затопило ее целиком, и оно были липким и тянущим. Так в детстве ждешь, когда же  упадет с ложки в кастрюлю капля расплавленного сахара.
- Запад, - быстро проговорила она, - закат всегда казался мне романтичнее восхода. После него приходит ночь. И, конечно, будем целоваться.
Он улыбался сейчас так, как улыбался на светских раутах – блестяще и белозубо, но Эбби видела, что он что-то чувствует. И, несмотря на это, продолжает «играть».
Пока он наклонялся, пристраивая бутылку на скамью, она успела насыпать в бокал щепотку порошка. Взяла свой, убедилась, что руки не дрожат.
- Вы забыли, - ответно, так же беззаботно улыбнулась Эбби. Карамельная капля скатилась куда-то в область желудка, и застряла внутри теплой пульсирующей точкой, - было два вопроса. Первый я задала вам еще  на рауте. Про Чеширского кота.
В нем правда проскальзывало временами что-то кошачье. Манера наклонять голову, взгляд…
-  Второй - в автомобиле. Третий будет сейчас, - она подошла к нему ближе и слегка задрала подбородок. Он был заметно выше, и ей приходилось смотреть снизу вверх  - странное ощущение.  – Вы хотели бы знать свое будущее, мистер Брэдфорд?

- Определенно, - она ничем не выдала себя - в тот момент, когда он словно невзначай пролил часть вина из бокала, - время пришло.
Фраза была многозначительна и многозначна. Только она одна знала о главном ее смысле – а он мог лишь догадываться. 
Эбби  с удивлением поняла, что Дэвид Брэдфорд начинает ей нравиться. Не потому, что медиамагнат и миллионер.  Не потому, что чертовски сногсшибательно выглядит – просто потому что  август, ночь;  густо-черное, словно бархатное небо, усыпанное крупными звездами, и она увидела его зрачках свое отражение, и ту легкость отношения к жизни, какой была пропитана она сама.
Ей пришлось напомнить себе, что это всего лишь заказ.
Ей  пришлось сделать над собой  почти физическое усилие  и отодвинуться на несколько дюймов назад.
- Давайте выпьем за этот вечер, мистер Брэдфорд, - руки сплелись непринужденно, словно в танце. Допивая вино, краем глаза она следила за тем, как пьет Дэвид.
Последний глоток.
- Эт пер номин стеллэ  квэ эст Венус… конуро супер те Анаэль…

(«Что за чушь вы несете?» - спросил тогда Джейсон Миллер, глядя не нее поверх очков.
«Это Вергилий», - сказала Эбби.
Это была стопроцентная и безоговорочная ложь, но очень убедительная. Никто из современников не читал Вергилия в подлиннике. Почти никто.)
Интересно, о чем спросит Дэвид  Брэдфорд?
-  Ут про ме лаборес…
Его губы были опасно близко, и от него приятно пахло – сандалом, спелой вишней, азартом.
- … се нихил интремисит… интермисит…
Черт! Как же дальше? Что же дальше?! Она забыла! Впервые в жизни она забыла порядок слов в заклинании!
Теплая точка внутри выросла до размеров футбольного мяча. Ее бросило в жар.
- Интермисит… суум дилигере ут те ипсум, ут аквилем инсане амаре…
Эбби выдохнула, качнувшись навстречу двум крохотным собственным отражениям в его зрачках, и успела увидеть, как они стремительно вытягиваются, закручиваясь в спирали…

Отредактировано Эбигайл Торп (2016-06-02 20:37:25)

- Черт! Черт! Чертчертчерт! – коротко взвизгнула Эбби. На нее испуганно смотрели круглые кошачьи глаза с вертикальными зрачками. К глазам прилагался кот – серый, остроухий, холеный, непонятной породы, но определенно не бродячий. Несколько секунд Эбби молча смотрела на кота. Кот шипел, подвывал, плевался и пятился задом, пытаясь выпутаться… да, именно. Из лежащей нелепой бесформенной кучкой одежды мистера Дэвида Уильяма  Брэдфорда, медиамагната и миллионера. Рядом с одеждой поблескивал тонкий браслет белого металла.

Она была ведьмой.
Она была профессиональной потомственной ведьмой, пусть и не самой успешной – и, в отличие от немелодично завывающего зверя, поняла все  и сразу.
- Оо-й, где-то я слажала, - охнула мисс Эбигайл Торп, невольно шагнула назад и шлепнулась на влажную после дождя скамейку.
Подол черного коктейльного платья тут же промок, но она этого даже не почувствовала. Что пошло не так? Перепутала слова?                         
- Что делать-то? - спросила Эбби в пустоту, в общем-то, не надеясь на ответ.
«Самый простой вариант – бежать, - услужливо подсказал залевоплечный чертенок,   - и быстро, и подальше».
«Нельзя бежать, - мысленно пискнула Эбби, возражая ренегатскому внутреннему голосу, - он же исчез! Брэдфорд исчез! Я не выполнила условия сделки, и что я ей скажу? Извините, ваш жених случайно  превратился в кота. Но этот кот наверняка будет любить вас до гроба. Где он? Да где-то недалеко, на ближайшей к Обсерватории помойке!»
- О-оо!  –  она сползла со скамейки и осторожно приблизилась к зверю. Зверь  прекратил исполнение  вокализов  и ошалело таращился на собственное отражение в луже. Котов она, признаться, не очень любила. Собственно, у  нее не было возможности изменить мнение – мама утверждала, что у девочки на кошек аллергия – и даже в зоопарк Эбби отпускали, снабдив лошадиной дозой кларитина. - Делать-то что? Надеюсь, он не дикий. Эй, ты, чудо блохастое! Ты ведь не дикий?  Кис-кис-кис!

«Животное в стрессе», - тревожно просуфлировал внутренний зоозащитник мисс Торп, а сама Эбби споткнулась на ровном месте и замерла. Кот определенно был не дикий – но агрессивный.
Он задрал голову и издал упреждающий звук – нечто среднее между истерическим воплем оперной примы-контральто и корабельной сирены.
Левая бровь Эбигайл Торп  нервически дернулась.
«Только агрессивного зверя мне не хватало», - успела подумать Эбби, а больше ничего внятного она подумать не успела, потому что где-то внутри нее  - в голове, а не снаружи - раздался необычайно раздраженный баритон,  определенно принадлежащий Дэвиду Брэдфорду.
- Чтоб тебя!.. – охнула Эбби, и зажала уши. Децибелы кошачьих трелей заметно снизились, а вот голос миллионера и мизантропа никуда не делся – а зазвучал еще громче и раздраженнее, издевательски резонируя – словно в черепной коробке у нее образовалась подозрительная пустота.
- … достать антидот! – закончил Брэдфорд. Наступила краткая пауза, в продолжение которой Эбби слушала, как в ушах у нее стучит пульс. Оформленные мысли пришли не сразу.
«Он разговаривает!  - думала она, - интересно, его слышат все, или только я? если не только…о-ооой! Надо уходить, и чем скорее, тем лучше».
Куда уходить? Этот вопрос решился в пару секунд. Два квартала от восточных ворот, четвертый этаж старого дома, уютная квартирка с видом на лазерный луч, за которую не уплачено… и уже не будет уплачено.
Градус настроения стремился к минусовой отметке – нестрого, но обратно пропорционально росту накала кошачьих страстей.
С котом надо что-то делать. Срочно.
- Послушайте, мистер Брэдфорд. Никто вас не травил. Это случайность. Это случайно вышло. Ночью в парке холодно… а вы не совсем одеты. Давайте, я отнесу…отведу вас домой? У меня есть… черничный йогурт и половинка замороженной индейки. И я могу купить кошачьих консервов в круглосуточном магазинчике на углу. А? Только не бойтесь, - и Эбби осторожно протянула руку к коту,   – вы меня понимаете?

- Черт! – она  давно  не поминала нечисть так часто и  в таком количестве, - черчертчерт! Не хватало еще, чтобы он умер раньше положенного!
То есть Эбби не сомневалась, что все люди смертны, но, несмотря на специфику профессии и некоторую профессиональную деформацию, считала неэтичным ускорять смерть простых обывателей. Даже если они медиамагнаты  и мизантропы. Она принципиально не бралась за заказные магические убийства, которые в ведьмовской гильдии шли по самым высоким расценкам. И тут такой прокол.
- Я себе не прощу! – охнула мисс Торп, - если он умрет…
Чертенок за левым плечом ожил и   услужливо напомнил, что загубленный приворот, да еще с летальным исходом,  будет стоить ей репутации.  «Впрочем, от репутации и так ничего не останется», - мысленно посетовала Эбби.
Но кот!  Дэвид Брэдфорд явно не был достоин участи питаться крысами и  умереть на ближайшей помойке!..
Выбора не было. Даже если ей несколько секунд казалось, что он есть.
Она опасливо ухватила кота поперек туловища; туловище сиротливо повисло на руках.  С намокшего хвоста стекала вода. Правую заднюю лапу украшал галстук-бабочка. Зрелище было жалкое и удручающее. Однако кот был жив, это она определила сразу.
Эбби воровато оглянулась, сложила лежащую кучкой одежду в аккуратную стопку, имитирующую черный плед, спеленала кота понадежнее (на случай, если очнется),   прижала мохнатую тушку к груди и потрусила к восточной калитке. Вокруг было темно и тихо, стрекотали цикады, дробился на атомы зеленый лазерный луч.
- За что мне это, - причитала Эбби,  с рыси переходя на галоп и чувствуя, как стремительно  намокает коктейльное платье, - наверное, вереск был неправильный. Или просроченный?