Состояние дочери отражалось и на Холланде. В доме воцарилась странная атмосфера ожидания, заставлявшая разговоры прерываться, когда в гостиной появлялся кто-то еще и возобновляться лишь с трудом, как телега, с трудом выползающая из грязи – или не возобновляться вовсе. Одна тема не поднималась вообще, и это несмотря на то, что дом жил как бы прислушиваясь, стягиваясь, как чересчур растянутая пружина, на каждый возглас Элен, так что вокруг нее то не было ни души, то вдруг собиралась толпа.

Супруги, перешедшие после завтрака в гостиную, которая несмотря на солнечный день, в последнее время казалась неуловимо потускневшей, довольно долго молчали. Затем Холланд сказал что-то о погоде, его жена ответила, разговор продолжился как-то странно и неуклюже. Каждая фраза звучала смутным намеком, осторожно, словно на цыпочках подбираясь к тому, о чем оба, казалось, хотели разом и умолчать и поговорить. И когда, наконец, прозвучало имя Элен, оба словно вздохнули с облегчением, но тут же примолкли, пока Холланд не прервал тишину с неожиданно воинственным видом.

- С ней происходит нечто неладное.

Ответом было молчание, ни то встревоженное, ни то согласное, и хозяин дома заерзал на своем месте прежде чем встать, обойти гостиную и зависнуть над креслом жены.

– Что-то неладное, - с нажимом повторил он.

Снова повисла тишина, в которую внезапно вторгся быстрый шелест шагов на садовой дорожке. Холланд метнул недовольный взгляд на окно, затем на дверь, а потом набычившись уставился на кресло – любимое кресло Элен, из которого он прошлым вечером убрал ее ночную сорочку. Сорочка была мокрой насквозь, и сидеть в кресле до сих пор было невозможно.

Тем не менее, несмотря на эти признаки того, чем были заняты в этот момент его мысли, на лице Холланда при появлении дочери проявилось недоумение, сменившееся при ее словах почти нарочитым сомнением.

- Плавает? – раздраженно переспросил он. – Плавает или утонул?

В видимом противоречии с неприязненным тоном он, однако, подошел к дочери и неуклюже погладил ее по локтю.

Холланд переступил с ноги на ногу и беспомощно посмотрел на свои туфли, совершенно не подходящие для прогулок по воде. Сомнение на его лице явно боролось с раздражением, как если бы он никак не мог решить, хочет ли он усомниться в словах дочери вслух.

- Быть может, садовник… - начал он, и тут его лицо прояснилось, - но позже, конечно, позже. Да. Мы пойдем. Мы верим, конечно же, верим.

Эта торопливая скороговорка прозвучала неестественно, и Холланд, похоже, сам это осознававший, отвел взгляд от дочери, прокашлялся и первым устремился к выходу, так что обеим дамам пришлось почти бежать за ним.

Усыпанная гравием дорожка вела вокруг дома, однако не пройдя по ней и нескольких шагов, Холланд столкнулся с появившимся невесть откуда синьором Леонардо, который при виде хозяина дома экспансивно всплеснул руками.

- Сэр, мои приветствия торопливые. Зрю, что случилось нечто печалящее, на вас физиономии нет.

Здесь Ленни почти не покривил душой, однако причиной его появления был не счастливый случай. Не решаясь по ряду причин открыто следить за мисс Холланд, он тем не менее прилагал все усилия, чтобы за ней приглядывать, и оттого увидел ее стремительное бегство к дому, немедленно заключив, что с ней вновь произошло нечто из ряда вон выходящее. Поначалу он хотел обратиться к ней самой, но это означало бы признаться в своем соглядатайстве, и оттого мнимый итальянец задержался в садовой беседке и направился к дому, уже когда мисс Холланд в нем исчезла. Тактика эта увенчалась некоторым успехом, пусть даже Холланд и скривился при виде медиума.

- Физиономии, физиономии, - буркнул он. – Будут у кого-то неприятности с физиономией.

Будучи, однако, джентльменом, а возможно, и догадываясь, что в потасовке может и проиграть, он не сказал больше ни слова, устремляясь дальше, и Ленни, ничуть не теряя апломба, обратился к следовавшим за ним дамам с тем же вопросом, выраженным, однако, более благозвучно.

Отредактировано Джеймс Холланд (2016-10-22 14:21:19)

Ленни благоразумно задержался, хотя и мог бы с легкостью обогнать пыхтящего мистера Холланда на крутом склоне, и оттого увидел пустую и ровную гладь пруда одновременно с ним, ничуть этому зрелищу не удивившись – преследовавший мисс Холланд призрак упорно не желал быть замеченным другими.

- Что узретым быть не голодает, видимо не будет, - изрек он, вновь убеждаясь, что избранный им путь действия верен.

Мгновением позже у него появились причины усомниться в себе, ибо мистер Холланд стремительно повернулся к нему, раздраженно стискивая кулаки.

- Вы бы лучше не вмешивались, сэр. Все из-за вас. Как вы здесь появились, так и началось ч-ч-ч… - он поперхнулся и скучно закончил: – неизвестно что.

Ленни не мог не признать некоторую справедливость в этом утверждении – но ни в коем случае не вслух.

- Я доверяю вас, сэр, - запротестовал он, почти потеряв от волнения свой итальянский акцент, – что ушибку вы делаете. В голубинах таяло, что на поверхность всплыло…

Мистер Холланд едва не подпрыгнул на месте, недвусмысленно дав понять медиуму, что избранное им сравнение оказалось до крайности неподходящим.

- Ничего там нет, - отчеканил он, не глядя, однако, на пруд, темная вода которого надежно хранила свои секреты. – Ровным счетом ничего.

Уловив краем глаза какое-то движение возле дома, он обернулся и обнаружил, что к холму неторопливой походкой приближается дворецкий, за которым следовали два джентльмена.

Дворецкий, осознававший, как видно, что появился не в самый подходящий момент, неловко кашлянул и обратился к Холланду:

- Сэр, это месье Верне и доктор Уолтерс.

Он стушевался, позволяя гостям, которые оба сняли шляпы еще до того, как их назвали, самим объяснить причины своего появления. Доктор Уолтерс, среднего роста и средних лет мужчина непримечательной наружности вопросительно взглянул на француза, и тот слегка поклонился.

- Я не решусь описывать нас как коллег многоуважаемого синьора Леонардо, - он снова поклонился, теперь уже не дамам, а итальянцу, дождался ответного поклона и продолжил, как будто не заметив разом помрачневшего лица Холланда. – Я всего лишь скромный любитель, в то время как доктор Уолтерс и вовсе склонен к скептицизму, приписывая воображению даже то, в чем, возможно, следовало бы винить силы, превосходящие в настоящий момент наше понимание. Доктор Уолтерс, я должен пояснить, весьма увлечен теориями герра доктора Фреда.

= Фрейда, - поправил врач, однако в остальном спорить не стал, и заметно было, что дамы привлекают его внимание куда больше, чем хозяин дома.

Месье Верне, с другой стороны, вопреки стереотипам, связанных с его нацией, смотрел только на мужчин и продолжил с убедительностью, которая больше подошла бы врачу или священнику:

- Возможно, я мог бы помочь в вашем случае. В некоторых кругах мой опыт полагают превосходящим даже опыт синьора Леонардо.

- В некоторых вещах, - уточнил медиум.

- В некоторых вещах, безусловно.

Несмотря на то, что месье Верне был иностранцем, а ростом превосходил шесть футов, выглядел он ничуть не угрожающе, и даже напротив, Холланд, встретившись с ним взглядом, испытал немедленное и столь сильное желание тут же ему довериться, что впору было заподозрить француза в том, что тот обладал не только способностями к спиритизму, но и немалым животным магнетизмом. Как любой нерешительный человек, Холланд заметно заколебался перед уверенностью собеседника и, оглянувшись на миг на жену, которая на первый взгляд не была в восторге от гостей, переступил с ноги на ногу.

- Не то чтобы нам требовалась помощь, - пробормотал он.

В серых глазах месье Верне ясно отразилось понимание.

- Разумеется, сэр, мы не осмелимся стеснить вас. Возница говорил, что в деревне имеется трактир…

- Ох, нет! – воскликнул Холланд с естественным отвращением джентльмена к самому предположению. – Разумеется, нет. Мы почтем за честь…

Он запнулся, спохватившись, должно быть, что сказал больше, чем собирался, и, хотя взгляд его собеседника сделался из любезного острым, показывая, что француз это заметил, на его худом лице не отразилось и тени смущения.

- Я уверяю вас, что мы не доставим вам ни малейшего неудобства, сэр. Мадам… - он поклонился миссис Холланд.

- Ни малейшего, - эхом подтвердил доктор Уолтерс, чьи уши заметно покраснели, а усы встопорщились.

Лицо доктора Уолтерса оживилось, а в глазах возникло несомненное удовольствие.

- Совершенно верно, сударыня. Доктор Фрейд – последователь и коллега доктора Шарко. Вы наверняка о нем слышали. Настоящий ученый. Его труды вызывают глубочайшее восхищение.

Из речей доктора было не вполне понятно, о котором из двух психологов он говорит, но его восторженность была такова, что вряд ли кто-либо, кроме человека совершенно бессердечного, решился бы его перебить. Заключив, должно быть, что миссис Холланд, как и ее муж, увлечена наукой ради науки, он вовлек ее в беседу, больше, пожалуй, напоминавшую монолог в том, что хозяйке дома было позволено лишь время от времени выражать согласие и интерес, но не переменить тему или поговорить с кем-либо другим.

В это же самое время месье Верне ловко вклинился между Холландом и его дочерью, умудряясь всю дорогу к дому разговаривать с ними обоими – как будто бы ни о чем, но, когда они переступили порог гостиной, французу было дано разрешение побеседовать с мисс Холланд – не наедине, разумеется, но без постороннего вмешательства, и вскорости Верне со своей юной собеседницей и медиумом, присоединившимся к ним по негласному соглашению, разместились у камина, пока на противоположной стороне комнаты доктор Уолтерс развлекал теперь уже и мачеху девушки и ее отца.

– Синьор Леонардо написал мне, мадемуазель, – месье Верне, в отличие от Ленни, прекрасно говорил по-английски, – и изложил известные ему факты. С вашего разрешения, я, в свою очередь, повторю их вам, чтобы мы все могли быть уверены, что нигде не возникло ошибки. Как сторонник научного метода, я опираюсь в своих изысканиях исключительно на факты.

Он покосился при этом на мнимого итальянца, и Ленни невольно стиснул зубы, подавляя первое возмущенное восклицание. Как будто за этим он его сюда звал!

– Ваша метода, мессир, это modus operandi любого ученого есть, – сухо сказал он, – к коим вычисляет себя…

– Да, мистер Холланд тоже, – перебил француз. – Не правда ли, мадемуазель, ваш отец весьма увлечен наукой? Итак. Вы сирота. Вашу мать вы практически не знали, поскольку она развелась с вашим отцом много лет назад. Недавно она скончалась, завещав вам все свое состояние. Через несколько лет после развода ваш отец женился во второй раз, у него родилось двое сыновей – все верно? Старший из которых три года тому назад утонул. В вашем присутствии, и поэтому вы опасаетесь, что сделались объектом для преследования со стороны его духа.

Когда этот, почти клинический в своей холодности обзор фактов подошел к концу, Ленни уже почти готов был взорваться, столь безжалостно звучал этот монолог, в котором, несмотря на время от времени задаваемые вопросы, говоривший не оставлял места для ответов. Несложно было угадать, что его целью было выбить мисс Холланд из колеи, и эта несложная манипуляция, в которой Ленни и сам был мастером, сейчас вызывала в нем отвращение.

Возмущенные взгляды мисс Холланд, как ни странно, немного успокоили раздражение Ленни – он опасался, что она разрыдается, и хотя должен был бы злиться и за ее злость, на самом деле испытал некоторое облегчение, а потом, прежде чем он успел вмешаться и заверить девушку, что все непременно будет хорошо, инициативу вновь перехватил месье Верне.

- Все это чрезвычайно любопытно, мадемуазель, - признал он, явно впечатленный рассказом, - и никто, кроме вас, ничего не видел и не слышал?

Хотя голос француза и тон его сделались чрезвычайно мягкими, можно даже сказать -  вкрадчивыми, Ленни все равно послышался вызов, и он бросился на помощь своей клиентке со всем пылом своей фальшивой национальности.

- Сие главный призрак выбранности и есть, - возразил он. – Повод, по коему мисс Холланд себя преследуемой предлагает.

- Полагает, синьор Леонардо, - хладнокровно поправил месье Верне. – А голоса, мадемуазель? Или, я должен сказать, голос. Слышите ли вы голос преследующего вас духа?

Месье Верне скептически поджал губы.

- Зависит от призрака, - сообщил он и покосился на мнимого итальянца, словно за подтверждением. – А также от медиума, я думаю.

Ленни, посчитав, что тот зашел слишком далеко, недовольно нахмурился.

- Разные таланты разным людям подарены, - ответствовал он с приличествующим случаю сдержанным возмущением. – И если вы, месье Верне, подарком не обладаете сделать услышанным гласы, вопиющие с той страны…

- Не обладаю - ни в коей мере не обладаю, - перебил француз. – Простите мне некоторое легкомыслие, мадемуазель, и поверьте, что его причиной является только желание помочь вам облегчить душу. Клянусь вам, происходящее с вами я воспринимаю крайне серьезно и приложу все усилия, чтобы помочь вам в столь непростой ситуации. И синьор Леонардо, без сомнения, испытывает то же желание.

Он слегка наклонил голову в сторону Ленни, и тот, не слишком умиротворенный, неохотно кивнул.

- Значит, - продолжил месье Верне, - наш призрак не любит больших компаний?

- Возможно, - перебил Ленни, - это свойство самого ребенка. Мисс Холланд, ваш брат не был нелюдимом?

Если месье Верне хотел задать тот же вопрос или иной, он ничем этого не показал, глядя на девушку с той же смесью участия и любопытства во взгляде – так же, как, должно быть, смотрел на своих пациентов герр доктор Фрейд.

С каждым словом мисс Холланд француз преображался все больше, переходя от все того же внимательного интереса, с которым он слушал ее ранее, к глубочайшей вовлеченности, как если бы эта последняя рассказанная девушкой история отвечала какой-то его внутренней потребности. Серые глаза месье Верне загорелись, он весь подался вперед, как рвущаяся со сворки гончая, а длинные нервные пальцы впились в подлокотники кресла, как если бы ему нужно было приложить усилия, чтобы не сорваться сию минуту с места. Наблюдавший за этим преображением Ленни подавил улыбку, однако не сумел сдержаться от брошенного на мисс Холланд взгляда, в котором светилось глубокое удовлетворение, который затем перевел на месье Верне, как будто оба они оправдали какие-то тайные его ожидания. Стороннему наблюдателю, впрочем, очевидно было бы, что между девушкой и французом установилась некая связь, и если романтик подумал бы, что ее очарование вкупе с явным потрясением произвело впечатление на его холодноватую натуру, то циник предположил бы, что второй медиум втерся в ее доверие так же, как и первый, пусть и другими методами.

- Гм… физическая манифестация духовной сущности, наконец-то, - с внезапной живостью проговорил француз. – Это дело начинает оправдывать мои ожидания. Мисс Холланд! – он вскочил, - с вашего разрешения я вас оставлю. Я хочу взглянуть…

- Определить особенности ауры по остаточным эманациям, - предположил Ленни.

- Что-то в этом роде. Мадемуазель, - Верне наклонился к девушке, вперяя в нее сосредоточенный взгляд. – Мой опыт подсказывает мне, что эта манифестация была отнюдь не последней, но в имеющихся обстоятельствах требуется сугубая осторожность. Я бы хотел попытаться… я просил бы вашего разрешения… вы бы хотели… вы были бы заинтересованы в экзорцизме?

Если бы мистер и миссис Холланд, занятые разговором с доктором Уолтерсом, взглянули бы сейчас на мнимого итальянца, они, возможно, перехватили бы преисполненный сомнения взгляд, который тот бросил на француза, а мистер Годвин предположил бы скорее всего, что медиум не понимает, за каким чертом избавляться от этой дойной коровы.