Записки на манжетах

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Записки на манжетах » Игры разума » О неизлечимости трудоголизма, или операция «Отпуск»


О неизлечимости трудоголизма, или операция «Отпуск»

Сообщений 1 страница 6 из 6

1

Время: условный 1947, лето, середина июня.

Место: чутка альтернативные Нью-Йорк — Лос-Анджелес — Мексика. Обратный билет в базовый пакет не входит, упс.

Действующие лица: Александр ван дер Горт V и Розалинда Хейз, начальник Департамента противодействия враждебным волшебным сущностям и глава Криминально-следственного департамента соответственно. Одним словом, очень серьёзные люди. Ага.

Антураж: когда два мира стыкуются, из этого редко получается что-то дельное. Вместо лепреконов и горшочков с золотишком те самые Туата де Дананн притащили хищных тварей и дали людям в руки то ещё оружие массового уничтожения. Не лично, конечно. Магия вернулась в мир, но единорогов нет — вместо них есть Проблема. После Великой войны 1914-1918 гг. добрая половина старушки Европы непригодна для жизни, но США делают вид, что курс на хорошую жизнь уже проложен жирными такими линиями. Комендантский час, призрак-лампы, Гости схарчили полсотни человек за три дня — мелочи жизни, улыбаемся и машем. Кто-то, вон, в отпуск собрался.

Отредактировано Розалинда Хейз (2017-10-05 19:07:43)

+1

2

Дирижабль стыкуется с причальным шпилем, посадку объявят уже вот-вот. Хейз поправляет шляпку и пинает чемодан носком туфельки. Шляпка. Туфли. Платье. Короткие перчатки. Улыбка не сходит с лица всё утро, и дело тут вовсе не в том, что погода сегодня на редкость хороша. То есть, и в этом, конечно, тоже… но Хейз страшно веселит штатский наряд и чинный вид. А ещё то, что их, кажется, принимают за супружескую пару.

Розалинда «Прекрати-меня-рисовать-сейчас-же» Хейз и Александр «Наше-всё» ван дер Горт V — небезызвестные агенты ОМБ. Честно-благородно отпахали семь лет без отпуска и почти без выходных. Три больничных на двоих. Никаких осечек. Кроме её постоянных попыток накормить напарника брокколи — не прокатывает, хоть ты тресни! Даже если запихать в эти его бесконечные хот-доги.
А потом что-то пошло не так: Пятый и Хейз поспорили. На что, не разглашается. А о чём — так о том, что взять отпуск — это реально. И прожить все две недели без работы. Вообще. Четырнадцать дней отдыха. Без рабочих звонков. Без рабочих разговоров. Без рабочих мыслей. Слабо, да? А вот нифига!
Единственное послабление, которое сделали себе двое идейных отдыхающих, — это час ежедневной магической практики. Чтобы навыки не ржавели, так сказать. Но! Строго-настрого запретили друг другу обсуждать возможности и вариации магии форм, новые комбинации жестов и неожиданные способы защиты. Миссия невыполнима: попробовать пожить так, как живут обычные люди. Не-маги. Кто первый в Томы Крузы?

Для того, чтобы приступить к делу чести (почти дуэль!), пришлось провернуть хитроумную махинацию. Потому что отпуск этот надо ещё получить! А чтобы получить в ОМБ отпуск тогда, когда хочется тебе, надо или продать душу Старухе, или быть Пятым. Все знают, что Пятый — надежда нации и пример для подрастающего поколения. Так что две недели отдыха были получены и оплачены. Как он это сделал, Хейз не спрашивала. А то мало ли, будет знать слишком много.
Зато озаботилась билетами! Именно она решила, что нужно лететь в Лос-Анджелес. Хотелось в Париж, но магу нельзя пересечь национальную границу за здорово живёшь. Вопиющая несправедливость! И никакого молока за вредность.

Утро было полно сюрпризов. Во-первых, весь персонал — от водителя такси до проверятелей билетов — обращался исключительно к Пятому, а ей вежливо кивали. Максимум. Во-вторых, её только что назвали «миссис». Молодой человек в форменной жилетке недоумённо вскинул брови, увидев две разные фамилии. Хейз решила, что спереть ручку со стола регистрации — справедливая месть. А то что это за неуважение к федеральным агентам, пусть и не при исполнении? О том, что дискриминация женщин цветёт и пахнет, как-то забылось в силу профессии. Волшебников делят не по половому признаку, а на «арбайтен, негры» и «R.I.P.».
— И это что, так постоянно будет? А, мистер? — Хейз пинает чемодан ещё раз. Где-то там в недрах запрятан табельный револьвер. Кажется, завёрнут в синее платье. А железная цепь аккуратно смотана и упакована в чехол для ожерелья. Ампулы соли рассованы в самых неожиданных местах. И брошь-амулет — на своём месте. Никто не говорил, что играть нужно честно! — Я серьёзно. Я правда похожа на домохозяйку?

Отредактировано Розалинда Хейз (2017-10-05 19:11:05)

+2

3

Розалинда. Ро-за-лин-да. Кажется, Пятый уже давно отвык, что у них вообще есть какие-то полные имена — бывшая напарница воспринималась не иначе как «Хейз», в крайнем случае «Роуз», ему в силу распространенности имени и исключительной фантазии добрых родственников приходилось и вовсе именоваться числительным. Вернее, не «приходилось» — он уже давно к этому привык, и даже не пытался изменить общественное сознание. В конце концов, лучше быть Пятым, чем каким-нибудь Хрычом — по образу и подобию Старухи, разумеется.
А тут некто Розалинда и Александр отправились в отпуск, вы только посмотрите. Он вовсе не считает, будто глоток свежего воздуха вне стен ОМБ ему так уж необходим — свой кабинет Пятый любит как дом родной и может вполне успешно предаваться покою в рабочем кресле под тление старой-доброй (и очень дорогой, между прочим) сигары, однако спор всегда является делом чести. Особенно спор с Хейз, которая сейчас одета элегантно, со вкусом и как обычная женщина — вот это самое необычное.
Пятому везет больше — не приходится даже вылезать из привычного костюма. И полосатый парадный галстук не в счет!

— Ты прекрасно выглядишь, миссис, — замечает он весьма благодушно с таинственной улыбкой, настолько таинственной, что некоторые из работников родного ведомства уже схлопнулись бы в обмороке, сделай он такое лицо на утреннем совещании. — И ведь никто не говорил, что будет просто. Вдруг тебе понравится быть домохозяйкой? Уйдешь в отставку, заведешь домик в пригороде, научишься выращивать цветы…
Разумеется, ни в какую отставку он Хейз отпускать не собирается — еще чего. Те самые пресловутые сюрпризы мирской жизни уже поджидают и самого мистера: например, ему абсолютно в диковинку видеть вокруг себя такое обилие людей рангом пониже, дымом пожиже, и в то же время категорически ему не подчиняющихся. Как говорится, клиент должен быть доволен — не более того, за остальные услуги оплачивайте отдельно! Никто не вжимается в стены, никто не мнется в оправданиях, никто не пытается вставить неуместный комплимент в надежде на благосклонность — какая невероятная красота, какое спокойствие, вот только манеру речи в срочном порядке приходится подкорректировать.
Может, и правы они были, что отправились в отпуск? Время покажет. Главное, чтобы не вскрытие.

— Конфискация имущества, — назидательно объявляет Пятый, отбирая украденную ручку у Хейз. Она правда думала, что он не заметит? Локоть подставлен со всей джентльменской галантностью — раз уж их здесь все равно воспринимают супружеской парой, то пусть это будет хорошая пара, а не какие-то там скандалисты на грани развода. — Хочу быть уверен, что ты не начнешь писать бумажки, когда я отвлекусь. Это тоже сойдет за штрафное очко.
Чемоданы уже погружены в багажное отделение — за их сохранность ван дер Горт переживает со всей искренностью, ведь где еще он найдет такие повсеместно распространенные темные, да еще и почти одинаковые костюмы? Говорят, различать их могут только самые цепкие к деталям коллеги — однажды кто-то предложил таким образом тестировать новых кандидатов на внимательность, и Пятому шутка даже понравилась. Настолько, что он ухмылялся одной половиной рта больше пяти секунд.

— Итак, Хейз… — начинает он крайне серьезно — впрочем, нет, не годится; отставить «серьезно» до первого рабочего дня, пусть будет просто многозначительно. Двигатели дирижабля ворчливо заводится, тот просыпается, плавно и неторопливо отчаливает — пассажиры заняли свои места, у них с Роуз прекрасная двухместная каюта с очаровательными зелеными занавесками в крупный горох и ворсистым ковром.
Пятый шарит по карманам и вдруг извлекает оттуда легендарную губную гармошку— говорили же, говорили, что она существует, а важный начальник умеет на ней играть! К счастью, никого из сомневающихся или доказывающих рядом не наблюдается, разрушить интригу было бы просто-напросто обидно. Гармошка оказывается на столике, Пятый кивает Хейз — мол, скажи, если нужно будет музыкальное сопровождением. Мы же здесь вроде бы отдыхаем.
— Так о чем я говорил? Да. Лос-Анджелес. Почему Лос-Анджелес, ты что-то задумала? — про то, что они невыездные за пределы страны, Пятому напоминать не нужно, однако он разумно опасается насчет какого-нибудь внезапного поворота — это же Хейз, если она что-то вобьет в голову, хоть ломом по ней стучи, не поможет. — И здесь, кажется, должен быть ресторан.

Намек прослеживается слишком явственно — лететь им чуть больше полусуток, а чем еще заняться благопристойным гражданам? Сидя в каюте друг напротив друг друга, можно начать думать о работе — а этот спор Пятый проиграть не планирует, даже не просите. Ему вообще кажется, что он отлично держится: да-да, прошло всего лишь пару часов, а не две недели, но начало положено.
Он надеется, что в ресторане подают хот-доги, а не каких-нибудь расфуфыренных лобстеров в винном соусе — отпуск отпуском, но зачем изменять традициям?

+2

4

Хейз страшно завидует брючному костюму, потому что привыкла носить почти такие же. То есть, совсем другие, но ладно, проехали. Платье страшно мешается: кажется, что подол пышной юбки вот-вот зацепится за какую-нибудь штуковину. Или вообще вспорхнёт до ушей, скажем спасибо освежающим движениям воздуха. Но ещё больше мешаются каблуки: широко не шагнёшь, держи это равновесие, как обезьянка в цирке, да ещё и благосклонно улыбайся направо и налево. Одно дело — щеголять в лодочках на вечеринках с коллегами (пол ровный и всюду можно присесть!), а другое вот-так вот раз-два три — и в полевые условия. Так что локоть «мистера» очень кстати. Никто не забыл, что перчатки тоже мешают и норовят наморщиться на ладони? А поля шляпки скрывают обзор. Бу-бу-бу.

Спокойствию Пятого она тоже завидует. Да он вообще хорошо устроился! Вон, музицировать собрался. А то как так, оркестра для встречи не пригласили. Шляпка летит на кровать чуть более решительно, чем следовало бы: отскакивает от покрывала и скатывается на пол. Перчатки отправляются туда же — обиженно скомканные, правая вывернулась наизнанку.
У «миссис» странные духи: сквозь её постоянный цитрусовый парфюм пробивается то ли жжёный сахар, то ли печёное яблоко. Запах слабый, едва-едва определимый, на уровне «как будто показалось». Не показалось. Хейз ощутимо нервничает, потому что ситуация не поддаётся контролю ни с какой стороны. Пульт управления, кабина пилота, капитанский мостик — как называется место, с которого управляют этой огромной штуковиной? — находится вне зоны доступа. Если что-то пойдёт не так, они ничего не смогут предпринять. Принять как данность, не заморачиваться. Дирижабли — надёжный вид транспорта. Вдох-выдох. Хейз избегает даже садиться в такси, потому что незнакомый водитель — это опасно. Общественный транспорт обходит большим крюком, потому что вот ещё.
И есть ещё одно. Которое вот вообще обидно. Почему их никто не узнаёт? То есть, в этом и была цель: сойти за обывателей, но эти странные человеки вообще не смотрят телевизор? Хейз казалось, что уж Пятого-то точно знает в лицо вся Америка. Как можно не знать заместителя Старухи, главы ОМБ? А тут нате. Распишитесь.

— Ага. Задумала. Пойдём в казино проигрывать твою коллекцию запонок, — нужно серьёзное усилие воли, чтобы не навесить на иллюминатор магическую защиту. А то вдруг треснет? — А потом напьёмся. Нет, сначала напьёмся. Да, здешний ресторан подойдёт. Ты представляешь, как сложно устроена эта махина? В ней же точно что-то поломается! Подожди.
Любая нормальная женщина достала бы из сумочки пудреницу и помаду, Хейз достаёт какую-то папку. Кожаную, красивую, но папку. Из уголка выглядывает исписанная её почерком страничка, а под ней прячется плотная бумага, на которой обычно делают чертежи. Папка раскрывается — и там на самом деле чертёж. «Анна-Мария» в разрезе. С разных ракурсов. Где Хейз раздобыла планы коммерческого дирижабля и как узнала, что полетят они именно на нём, история умалчивает. Вот примерно так же, как Пятому дали отпуск на двоих начальников сразу.

И, пока официант в крахмальной рубашке, с крахмальным полотенцем, накрахмаленно-ровной спиной и даже взглядом каким-то крахмальным чинно открывает обложки меню, Хейз водружает на стол свою папку. В тон туфлям, не хухры-мухры.
— Бурбон, — не поднимая взгляда от своих бумаг. — У вас есть бурбон? Ещё стейк и зелёный салат.
Официант таращится на странную женщину и вперивает в «мистера» удивлённый взгляд, в котором сквозит непонимание пополам с сожалением и ещё каким-то укором. Мол, не умеет вести себя ваша спутница, ай, как вам не повезло.

+2

5

Волнений Хейз Пятому не понять — в мире, где бесконечное множество вещей зависит совсем не от них, можно просто-напросто взять и свихнуться на таком тотальном контроле. У него был один строгий принцип: прикладывать все усилия, чтобы делать хорошо свою работу. Стараться на благо ОМБ и сдирать три шкуры с тех, кто старается недостаточно — святое, а вот лезть в дела совершенно иных ведомств нет смысла. Идиоты не специализируются на полетах. Идиоты не водят дирижабли. Статистическая погрешность есть всегда, но подавиться кусочком курицы тоже можно в любой момент времени, что же теперь, перестать питаться? В общем, релаксация и умиротворение. Все ее аргументы разбиваются о маску абсолютного спокойствия, Пятый только вздыхает, когда видит папку — хочется спросить, чем это поможет в случае чрезвычайной ситуации, но он сразу решает не нагнетать обстановку.

— Хейз, послушай, — говорит он очень терпимо и очень мягко уже в ресторане, под стройный аккомпанемент старого рояля. Обслуживание здесь такого уровня, что он чувствует себя несколько стесненным: дама напротив манерно отставляет мизинчик, попивая кофе, ее лицо надменно настолько, что хочется нацепить на нее вуаль. — Все будет в порядке. Никакое мироздание не помешает нам проиграть запонки, деньги на обратный билет и свои души. Это было бы слишком просто.
К стейку он все-таки добавляет хот-доги — и великодушно игнорирует поднятую бровь вконец сбитого с толку официанта. Да, я готов доплатить за блюдо, которого нет в меню. Да, с кетчупом. Да, с горчицей. Нет-нет, салат с устрицами я не заказываю, спасибо. Если вам так хочется, можете красиво это оформить. Какая спутница, такой и спутник, что именно вас удивляет? Странно дело: к концу беседы официант выглядит настолько понимающим, будто бы успел познать нирвану. Пятому безумно жаль, что его силы убеждения — а ведь общепризнанный талант, в славные полевые времена из них двоих переговоры обычно доставались ему — недостаточно для одной-единственной женщины, где-то раздобывшей подробные планы целого дирижабля.
«Если бы мы четче обозначили правила игры, Роуз, ты бы уже давно улетела в минус».

Когда приносят заказ, он первым делом делает глоток из бокала — за здоровье и все такое, звонко чокнувшись с Хейз, понятное дело. У дамы с мизинцем лицо становится возмущенно-красным, как поспевающий на солнце помидор. 
— Мы не вписываемся в компанию, — сообщает ван дер Горт будничным тоном после минутного наблюдения за обстановкой. Франты, жеманные леди, и совсем-совсем никто не ест хот-дог. Второй глоток заходит еще лучше, бурбон у них на редкость хорош — не дешевое пойло кустарного производства. — О! Может, потанцуем? И не смотри на меня так, я всего лишь пытаюсь интегрировать нас в праздное общество. Сейчас или никогда, Хейз. С каждым разом сохранять вертикальное положение будет все сложнее.

Словно в подтверждение его слов, рояль сменяет медленный джаз с приятной солисткой — он встает и подает даме руку, как положено по всем канонам. В отличие от Хейз, Пятый совершенно не удивлен отсутствию значимости их фигур — его спутница выглядит слишком повседневно, чтобы заподозрить ее в чем-то помимо сохранения семейного очага, а свою внешность он воспринимает как строго заурядную. Особенно теперь, когда характерную морщину от дум гнетущих между бровей не обнаружить — кого способен удивить мужик средних лет в костюме, тем более сменивший тяжелые ботинки на вычищенные туфли? Да и в конце концов, что им там вообще говорят по этому телевизору? Такие-то и такие-то чутко бдят и берегут ваш покой, двадцать четыре часа, семь дней в неделю — спите крепко, имена супергероев запоминать необязательно.
Пятый с этим согласен — стремление к совершенству не равняется тщеславию, последнее  в списке его пороков не числится. И он совершенно честно собирается насладиться отпуском без повышенного внимания со стороны. Это удобно, очень удобно — намного лучше, чем отвечать на каверзные вопросы.
Вот только…

— Александр ван дер Горт? Розалинда Хеееееейз? — некий юноша с веснушками от переносицы и до самой шеи так тянет букву «е» так, будто хочет выкрутить ее в обратную сторону. Расстояние от своего стола на другом конце он преодолевает в два прыжка — Пятый мысленно ставит себе жирное «неудовлетворительно» за то, что растолковал внимание этого человека за осуждение. Он ведь с самого начала на них пялился, хитрый пройдоха. — Гарри Дэвидсон, «Истории Америки»! Скажите, ваше нахождение на борту этого дирижабля как-то связано с вашей деятельностью, нам стоит чего-то опасаться? Или опасаться стоит жителям Лос-Анджелеса? Какова на сегодняшний день ситуация в стране? Вас не волнует, что подумают граждане? Если вы оба находитесь здесь, то кто контролирует вверенные вам департаменты в Нью-Йорке?   
Пятый так и остается стоять — с протянутой рукой и стремительно сереющим лицом. Он фанат новостной корреспонденции, незнакомое название этой газетенки свидетельствует о желтой бульварщине, куда на работу принимают за умение писать слово «происшествие» без ошибок. Бесцеремонный и очевидно бесталанный мальчик планирует сорвать большой куш и раздуть сенсацию, это вовсе не удивительно — вот только дама с мизинчиком делает судорожный вдох, и все остальные стремительно оборачиваются, словно по указке. Все, попались.

— Кхм, — прокашливается он очень выразительно, пристально глядя на Хейз. В этом взгляде «можно я его вышвырну?» прекрасно коррелирует с противоположным по смыслу «если ты собираешься его вышвырнуть, то мой ответ — нет».
Пятый пытается на ходу прощупать пути отступления, помимо всего прочего у них имеется еще одна сложность: как можно отвечать на вопросы о работе, если упоминания о работе запрещены условиями спора?

+1

6

Вот Хейз могла бы рассказать про аварийные выходы (на какой там высоте?), план эвакуации и месторасположение парашютов. Все эти полезные и нужные знания можно было бы почерпнуть из замечательно подробного плана, снабжённого её пометками, но... Если ты летишь с моста, то всё — фигня, просто ты летишь с моста. И ежели этот газ бабахнет, то останутся от супергероев только рожки да ножки. Просто кто-то параноит. Профдеформация, такие дела.

Хейз примирительно поднимает руки и убирает папку со стола. Стулья тут низковаты, ага. Когда руки оказываются свободны, остаётся только сложить их под подбородком и наблюдать. С умилением. Можно ещё прикинуть, не попросить ли жалобную книгу, потому что фи, моветон! Клиент должен быть доволен. Ежели клиент желает травиться, то кто вправе ему мешать? И не принести эту дрянь.
— Это всё потому, что ты не ешь ножом и вилкой, — сообщает Хейз. — Или потому, что я ем.
И ест с хорошо заметным аппетитом. А положено, наверное, питаться солнечной энергией. Помещение плоховато просматривается, за спиной многовато всяких там и контролировать периметр не получается почти никак, но бурбон исправит что угодно. После «по второй» запах жжёного сахара практически исчезает, а исчезновение чопорных клавишных переборов и вообще делает жизнь прекрасной, но...

Кто там хотел славы? С доставкой! На уши слегка давит, как будто рядом собирается взлетать ракета. И это нехорошо. Вестигий — он как личная подпись у любого волшебника. Вестигий — это не только эхо сотворённого волшебства, но и эхо любого негатива, который имеет отношение к магу. Именно от концентрированного негатива появились первые призрачные гости.
Хейз давно привыкла к почётному второму месту — и оно её более, чем устраивало. А ещё она привыкла относиться к любому «бу-бу-бу» с озорным «take easy». Особенно к своему. Но! Если нервничает она — это фигня, такое бывает раз по сто восемьдесят семь на дню. А ежели испортят настроение Пятому, то терпи потом это его многозначительное молчание и коллекционные сигары. Ей терпи!
Впрочем, настроение стремительно подскакивает до отметки «прекрасно»: самолюбие потешено. А теперь можно развлекаться.

Хейз не оборачивается, берёт протянутую руку и в первую очередь встаёт: чай, паперть не по адресу. Оборачивается номером вторым, с классической американской улыбкой во все 32.
— Ван-дер-кто? — спрашивает она, еле-еле сдерживая смех. — Молодой человек, что вы себе позволяете? Я ещё могу простить вам нашу испорченную входную дверь, постоянные телефонные звонки среди ночи, но это! Как вы достали билет? И неужели нельзя было придумать что-то пооригинальнее, чем имена из последней сводки новостей? Где ваше журналистское удостоверение? Ну, давайте его сюда! Я хочу знать адрес вашей конторы. Я буду жаловаться! Это оскорбление. Это вмешательство в личное пространство. Это... это... это!!! Где оно?
Запах жжёного сахара возвращается, а Гарри Дэвидсон безуспешно пытается залезть во внутренний карман пиджака. Кармана-то нет больше! Маленький прямоугольник пластика прощупывается сквозь подкладку, но вот достать его нет никакой возможности. Хейз торжествует. И продолжает голосить.
— Охрана! Почему никто не реагирует на вмешательство в частную жизнь? Мы, между прочим, заплатили за обслуживание! — дама с мизинцем одобрительно кивает, да-да, заплатили. Бедолагу-журналиста уже уводят под белы рученьки, потому что скандал никому не нужен. Кроме бедолаги, конечно. Который обязательно что-нибудь нацарапает, ну и пусть его. Почтенное общество продолжает коситься в их сторону, но старается делать это как-нибудь понезаметнее.

— Знаешь, кто это? — Хейз отводит Пятого в сторону, где столиков не наставлено и есть свободное место как раз для любителей подвижного образа жизни. Не смеяться не получается. — Неудавшийся великий сыщик. Клеился к Ортеге, потом отъехал в больничку с простреленным коленом и вот теперь мстит. Папку мою стырил, злобный баклан! Как я теперь буду разрабатывать план эвакуации на случай взрыва, а? Вот ты как думаешь, его куда-нибудь засунут в кладовку или он будет и дальше ползать вокруг?

А он ползает. После обеда Хейз тащит Пятого в биллиардную, и журналюжка тут как тут. Правда, всякие дамы и господа тоже тут. Дама с мизинцем бросает на Пятого томные взгляды и решает перейти к активным действиям. Она подплывает, аки каравелла по зелёным волнам, и тоном умирающего от жажды бегемота просит огоньку.
— Я вам так сочувствую, соболезную, сопереживаю, уважаемый мистер... — дама с мизинцем делает вопросительную паузу, давая «уважаемому мистеру» шанс представиться без ван-дер-кто. — Этот инцидент за обедом — такая безвкусица. Нам, обеспеченным людям, следует ограждать себя от подобных выскочек. Это дурно сказывается на цвете лица. Так вы летите в Лос-Анджелес?
Хейз многозначительно приподнимает брови и показывает большой палец вверх. Мол, далеко пойдёшь, дружище. Или стойте. Уважаемый мистер.

+1


Вы здесь » Записки на манжетах » Игры разума » О неизлечимости трудоголизма, или операция «Отпуск»


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно