Возвращение Элинор Грей в "Старые дубы", свершившееся десять дней назад, никто бы никогда не назвал триумфальным. Сначала она долго ждала в гостиной, пока тетушка и дядя наговорятся в библиотеке. Потом миссис Норрис вышла, а мистер Грей, вопреки ожиданиям Элинор, вовсе не позвал ее в библиотеку, и увидела она его только вечером, за обедом. Он сухо с ней разговаривал и старался на нее почти не смотреть. Элинор при этом показалось, что он сильно осунулся, постарел и посерел. За столом он не шутил, не острил и не прохаживался ни на чей счет, ни по-доброму, ни зло, а сидел задумчиво и даже чуть не порезал собственный палец вместо бифштекса. Вечером он заперся в библиотеке, и когда Элинор пришла к нему пожелать спокойной ночи, только махнул на нее рукой, прося оставить его в покое.
Потом все стало возвращаться на круги своя, и только иногда Элинор ловила на себе дядин взгляд, в котором больше всего было удивления. Мистер Грей, казалось, спрашивал кого-то высшего, неужели его племянница такая... дальше Элинор не могла сформулировать. Однажды она услышала, как он сказал мисс Норрис "Надеюсь, это не дурная кровь Уильяма? Хотелось бы верить, что это невозможно в существе столь юном и нежном".
Через четыре дня после злосчастных событий дядюшка получил письмо от миссис Элиот и, наконец, вызвал племянницу к себе на разговор и потребовал, чтобы она сама рассказала, как все было. Под конец беседы он - впервые за последнее время - поцеловал Элинор в лоб и потрепал по руке.
- Дитя мое, я верю, что твоей головы не коснулось ни одной дурной мысли. Иди...
Он так сказал это, что просто напрашивалось в конце "но", а потом еще много всяких слов, способных уничтожить все, что было сказано на самом деле.

Элинор помрачнела и ушла к себе. Больше всего ей хотелось уйти на прогулку, но теперь ее не отпускали одну дальше придомовых клумб. Растревоженная вопросами дяди, она опять вспомнила все, что было в Блэкберн-холле, и теперь все казалось ей волшебной сказкой - от того момента, как она переступила порог усадьбы в день торжественного приема и до самого последнего завтрака, когда сэр Самуэль показывал ей сокровища из клада. Оказывается, все было так замечательно, и каждое воспоминание теперь дарило столько удовольствия, и казалось невозможной глупостью, что она не понимала этого раньше и, вместо того, чтобы наслаждаться, только волновалась, беспокоилась, злилась и переживала.

Вечером служанка рассказала ей, что мистер Грей написал письмо миссис Элиот, и что писал его целых четыре часа.
Элинор привыкла думать, что ее замужество с мистером Нэшем уже расстроено или расстроится в самом ближайшем будущем. Она совершенно не представляла себе, каким теперь будет ее будущее, и это беспокоило ее, но сам мистер Нэш совсем почти не занимал места в ее мыслях. Раньше она чувствовала какое-то сходство и близость с ним, а теперь вспоминала одни в нем несуразности, на которые не обращала внимания раньше. Да, раньше она больше сравнивала его с собой, а теперь - волей или неволей - с сэром Самуэлем, и мистер Нэш безнадежно проигрывал. В нем не было легкой и естественной самоуверенности баронета, его умения держаться, покорять окружающих и чувствовать себя среди них легко, он был лишен такого же остроумия, никогда бы не назвал себя пиратом и - в этом Элинор была уверена - он никогда не смог бы быть великодушным.
О владельце Блэкберна в этот день Элинор думала очень долго, так что даже сама заволновалась и дала себе слово избегать мыслей о нем. У нее это почти получилось вечером и утром, однако днем ее обещание себе претерпело серьезное испытание, принявшее вид служанки Энни, пришедшей навестить свою подругу. Та подошла к ней, когда Элинор, которой было не с кем пойти на прогулку, совершала двадцатый круг вокруг розария "Старых дубов" и, извинившись, представилась и, путаясь в объяснениях и обстоятельствах, рассказала про доктора и сэра Самуэля, а также десять фунтов - видимо, сумма потрясла девушку особенно, потому что она повторяла ее постоянно.
Мисс Грей тоже была потрясена, правда не столько самой суммой, сколько остальным. Странное поведение доктора Добсона, оказывается, объяснялось просьбой сэра Самуэля! Но почему?

Последующие шесть дней протекли как будто в ожидании чего-то. Элинор не могла не думать о владельце Блэкберна и все время искала ответа на вопрос, на который ей никто не смог бы ответить. Мистер Грей получал и писал письма, и по крайней мере часть их, имела адресатом или адресантом миссис Элиот.
Приезд мистера Нэша был для Элинор неожиданностью. Возможно, потому что она слишком мало думала о нем.
Теперь, когда они вышли на прогулку, к которой сама Элинор не имела никакой охоты, но на которой настаивали остальные, ей было немного неловко. Сначала они шли молча, и мисс Грей поняла, что сейчас будет важный разговор, к которому мистер Нэш явно готовится и для которого ждет удобного случая. Напряжение нарастало, и Элинор почти выдохнула с облегчением, когда первые слова наконец были произнесены.

- Письмо? - переспросила Элинор, пытаясь понять, стоит ли делать вид, что она не понимает, о чем идет речь, или это уже неприлично, и решила говорить не вопросами, а скорее уточняющими интонациями. - Оно содержала неприятные новости или рассказывало о странных событиях, наверное?

"Ну конечно, сомневаться в словах тетушки Эллиот!" - неожиданно с очень сильной неприязнью подумала про себя Элинор. И правда, как можно сомневаться в словах женщины, которой не было на месте событий и которая знает все из непонятных источников! Чувство вины, терзавшее Мисс Грей, сразу стало гораздо более приглушенным.
- Благодарю вас за то, что вы приехали лично задать мне эти вопросы.
Эти слова прозвучали после довольно внушительной паузы, которая понадобилась Элинор для того, чтобы найти слова для справедливой благодарности. И это было сложно, потому что обвинения, прозвучавшие в озвученных слухах, были как раз несправедливыми, пусть мистер Нэш и не был в них виноват.
- Нет, мистер Нэш. Все совсем не так, как вам передали. Было много неблагоприятных обстоятельств, поставивших меня в очень неловкое положение. И теперь все может выглядеть в совершенно неверном свете. Я не по своей вине оказалась жертвой злой шутки с привидением. Я не сказывалась больной, просто доктор Добсон... он очень странный доктор. Не зря мистер Грей не пользуется его услугами. И мне пришлось оказаться ночью в... так получилось совершенно случайно.

Мистер Нэш отчитывал ее, и Элинор ничего не оставалось, как молча идти с ним рядом, выслушивая гневную тираду, пусть даже замаскированную под "рациональные соображения". Элинор и сама понимала, что высказанные ею оправдания таковыми не являются. Они звучат вызывающе и компрометирующе. И она пыталась сначала найти другие слова - те, которые не содержали бы в себе лжи и двусмысленности, но объяснили бы все и показали мистеру Нэшу, что она ни в чем не виновата.
Попытки были тщетными, ибо не было такой формулировки, которая не должна бы была вызвать у всякого добропорядочного джентльмена оторопь, и не было таких слов, которые не содержали бы в себе двусмысленности.
А может, она и правда не леди? Элинор вспомнила взгляд мистера Грея, которым он одаривал ее в последние дни (взгляд человека, случайно сделавшего крайне неприятное открытие), и случайно подслушанные слова. Она пыталась защитить свое доброе имя, но такими возмутительными средствами, что, возможно, ей впору самой усомниться в собственной репутации? И девушка, всерьез заботящаяся о собственном имени, на самом деле должна была бежать в первое же утро из Блэкберн-холла, а не разгуливать ночами в одном пеньюаре по чердаку и развалинам старого монастыря? И она, Элинор Грей, всего лишь достойная дочь своего отца, чья дурная, по мнению многих, кровь, наконец, полностью проявила себя?
Такое "открытие" напугало Элинор, но и одновременно заставило ее совсем по-другому отнестись к словам мистера Нэша, и увидеть, что он не просто "говорит правду", но как будто упивается ею. Его речь текла плавно, как река, которая течет без водоворотов и порогов. Он изобличал ее в том, что она может сделать его уязвимым.
Нет, он прямо признавался в том, что уязвим всегда, и не только не может защитить ее, но и ее саму хочет использовать в целях укрепления собственного положения в обществе. Элинор и раньше знала, что в их союзе возвышение мистера Нэша - нечто главное, но никогда не видела, в каком неприглядном свете это может проявиться!
Значит, она теперь всего лишь неудачное средство?
- Я понимаю, что вы хотите сказать, мистер Нэш.
Элинор резко остановилась и повернулась к собеседнику. Она вдруг представила себе его в гостиной миссис Эллиот. Как он кивает, соглашаясь во всем с этой дамой, и рассуждает о "репутации". Своей или чьей-нибудь еще. Очень логично и последовательно.
Может быть, в ней и было что-нибудь дурное, но неприятно ей стало от лоснящейся уверенности мистера Нэша.
И она уже знала, что он скажет дальше, и теперь больше всего на свете хотела опередить его - человека, в чьих глазах она упала, чтобы не упасть еще и в собственных.
- И, опережая вас, хочу сказать, что вы правы. Не стоит рисковать своим будущим, мистер Нэш. Я ни в коем случае не хочу, чтобы вы краснели за обедом у миссис Эллиот. Или за каким-нибудь другим обедом.

Она торопится... Элинор смущенно замолчала, не зная, куда девать глаза. Теперь она сама себе напоминала человека, который, испугавшись, что его столкнут в пропасть, бросился в нее с криком "я сам" и услышал сзади удивленное "ну куда же вы?" Она уже так привыкла думать, что разрыв помолвки - всего лишь дело времени, что совершенно не ожидала от слов мистера Нэша другого смысла. Как ни странно, желание жениха сохранить все не вызвало в ней никакого облегчения, скорее даже наоборот. В ней зрело смутное подспудное раздражение, и тем сильнее, чем дольше длился разговор и чем стремительнее уменьшалось в ней чувство вины. Образ мистера Нэша становился все более блеклым и размытым, хотя он сам и стоял перед нею во всей четкости реальности.
Зато присутствие миссис Эллиот ощущалось так, будто она стояла рядом и даже громко покашливала. И - Элинор это поняла - именно это и смущало ее сильнее всего.
Раньше в ее мечтах их совместная с мистером Нэша жизнь, как она теперь понимала, виделась ей в розовом цвете. Он, не лишенный ума и способностей, поднимается все выше и выше, и она - такая, какой она всегда и была, конечно, верная и заботливая спутница жизни. Теперь же получалось, что миссис Эллиот, всесильная и с большими деньгами, превращает их дуэт в трио. Более того, ее имя в речи жениха звучало всегда перед его собственным "я". И миссис Эллиот может требовать от нее, Элинор, какого-то "впредь" поведения. И, наверное, от мистера Нэша тоже. И вот это "впредь" пугало особенно. В радужных представлениях мисс Грей ни один мужчина не старался бы настолько ублажить тетушку. Во всяком случае, она ни одного такого достойного не видела.
И открывшееся положение вещей Элинор не нравилось. Если бы она была старше и опытнее, то смогла бы предположить в тетке желание почувствовать себя святой, облагодетельствовавшей бедных родственников, и заодно получить возможность наставлять, поучать и мучить молодую пару, конечно, под предлогом добрых намерений.
Мисс Грей было недоступно такое рассуждение, но и природного ума хватило, чтобы почувствовать подвох, а взятая у дядюшки, большого любителя Декарта, любовь к сомнению, довершила свое дело.

- Миссис Эллиот считает, что мне будет лучше у нее в Лондоне, - Элинор подняла на Нэша глаза, но в них уже не было смущения, а только затаенное любопытство, как будто она ждала ответа на очень важный вопрос. - Мистер Нэш, мне не будет хорошо у тетушки Эллиот. Она не любит меня. Вы же верите мне, иначе бы вы не... вы понимаете, о чем я говорю... Я обещаю вам не покидать "Старых дубов" и не принимать никого здесь. Мистер Грей и мисс Норрис поручатся за меня.

- Благодарю вас, мистер Нэш, - после долгого молчания, когда, наконец, обрела вновь дар речи, сказала Элинор. - Благодарю за то, что ваш ответ на мою просьбу был таким... таким исчерпывающим.
Когда-нибудь потом она будет сильно жалеть, что прямо не посоветовала мистеру Нэшу сделать предложение миссис Эллиот, чтобы до конца ее или своих дней с полным правом одаривать ее своим восхищением. Да, ей будет жалко, что в тот день, когда она стояла возле розового куста и ошарашенно внимала мужчине, видевшем в ней свою будущую жену, она была еще слишком молода, к тому же воспитана, и не имела поэтому склонности к язвительности.
- Сегодняшний наш разговор сказал мне о вашем отношении ко мне больше, чем все наши предыдущие беседы вместе взятые. Итак, я нервозна, обладаю излишней впечатлительностью и склонна к девическим бредням. Мои желания и чувства не значат ничего по сравнению с желаниями миссис Эллиот. Мистер Нэш, вы сказали достаточно, чтобы в полной мере доказать, что в вашем отношении ко мне нет никакого уважения.
На миг у Элинор потемнело в глазах от осознания собственного безрассудства и понимания, чем обернется сейчас ее порыв. Бросать такое в лицо мистеру Нэшу было, что и говорить, довольно смело, но возмущение было слишком велико, а все прочитанные романы господина Ричардсона, помноженные на просветительские рассуждения дядюшки Грея и щедро сдобренные собственным опытом, не призывали Элинор остановиться, а как раз наоборот. Да, она была нищей, теперь еще и бедной родственницей, и возлагала большие надежды на брак, который - как мечталось ей в пылких девичьих фантазиях - защитит ее не только и не столько от нищеты, сколько от унижения, сделает ее положение прочным и незыблемым. Взаимное расположение и взаимное уважение, сходство характеров и...
И вот кем она оказалась в глазах собственного жениха? И кем тогда она будет в дальнейшем в глазах собственно мужа и вообще всего света? Мистер Нэш превращался в того, кто с готовностью обеспечит кладбище любым надеждам. И как же он был жалок!
- Мистер Нэш, - голос Элинор зазвенел, - я не могу быть вашей женой.

- Мистер Нэш! - воскликнула Элинор.
Она не могла понять, как он может не принимать ее слова всерьез после всего, что она сказала! Можно ли было выразиться яснее?
Элинор нахмурилась и отшатнулась от бывшего жениха.
Может быть, он считает ее безумной? Или глупой настолько, что к ее словам не стоит прислушиваться вовсе?
- Я сказала именно то, что хотела сказать, - мисс Грей говорила четко и медленно, будто говорила с ребенком или очень старым человеком. - И готова повторить столько раз, сколько потребуется. Я не хочу и не могу быть вашей женой. Мистер Нэш, если вы думаете, что я настолько неумна, что бросаюсь такими словами просто так, то вам тем более не стоит и думать связывать свою жизнь с такой женщиной, не правда ли? Вы же ожидаете от своей жены разумных поступков.
Элинор не хотела опираться о предложенную руку. Она вообще больше не хотела разговаривать с мистером Нэшом. Не хотела видеть его или слышать.
В голове вертелось "что за невозможный человек?"
- И я готова повторить это любому. Мистеру Грею, мисс Норрис и даже миссис Эллиот. И сделаю это сразу, как смогу. И если вы скажете сейчас моему дяде что-нибудь совсем другое, то потом будете выглядеть очень... очень глупо, мистер Нэш.
Решив, что сказала достаточно, Элинор развернулась и пошла от от бывшего жениха и почитателя миссис Эллиот прочь, и в направлении прямо противоположном от дома. Находясь в смятении от собственной смелости, недоумении и раздражении от мистера Нэша, она не увидела тяжелой тучи и стремительно надвигающегося дождя. Резкий и холодный ветер был приятен ее пылающим щекам и лбу. Она почти убегала от розового куста. "Какой же он неприятный! И как я могла раньше этого не заметить?!"

Мистер Грэй за последние дни несколько изменился: его облик немного потерял от того выражения вальяжности и спокойной уверенности, обычно характеризующие человека, жизнь которого состоялась, и при этом он ею доволен и совершенно не ждет никаких потрясений. Именно таким человеком был владелец "Старых дубов", испытавший в последний раз потрясение при смерти жены, то есть добрых пятнадцать лет назад. Жизнь его текла размеренно и так, как ему хотелось, не предвещая особых хлопот, и всю ее можно было посвятить созерцанию, что для изрядного библиофила было главным устремлением.
Не то чтобы он полностью все растерял, но все-таки кое-что давало собеседнику право считать, что беспокойства в жизни истинного джентри стало гораздо больше.
Виной была, конечно, Элинор. Племянница, в которой он привык видеть девушку разумную, но которая недавно умудрилась удивить его. В моменты наивысшего пессимизма он предполагал худшее, и тогда ему казалось, что в Элинор заговорили дурные наклонности ее отца, но чаще все-таки мистер Грей придерживался более рациональной позиции и не желал навешивать на племянницу клеймо, а скорее просто был сбит с толку. Будущее Элинор так долго казалось понятным и решенным, что теперь, случись что, он просто не знал, что с ней делать. Конечно, мистер Грей мог позволить себе успокоиться на той мысли, что, пока он жив, она будет жить при нем, и волноваться тут не о чем, а когда его не станет, то это будет уже не его забота, но до такой степени сибаритствующего эгоизма мистер Грей то ли не опустился, то ли, наоборот, еще не поднялся.

Приезд мистера Нэша обещал положить конец неопределенности, и мистер Грей искренне обрадовался ему. К самому молодому человеку он относился неплохо. Правда, отдавая себе отчет, что тот кажется несколько ограниченным в своих устремлениях и поглощенностью в заботы о собственном будущем. Но - тут джентри и философ позволял проявиться широте своих взглядов и способности критически оценивать себя и других - мистер Грей отдавал себе отчет, что мистер Нэш не так богат, чтобы позволить себе презрение к той стороне жизни, что обращена к накоплению, связям и успехам, и что не стоит его оценивать слишком строго.

То, что молодой человек заявился к нему в кабинет, при этом с видом решительным, мистера Грея тоже устроило, хотя и ожидал он от того вестей скорее дурных, чем хороших. Впрочем, и тех и других он мог придумать ровно по одной штуке, и тут удивить его уже посчастливилось жениху Элинор.
- Покинуть "Старые дубы"? Вздор, конечно, это не нужно.
Грей был уязвлен намеком, что его усадьба, он сам и его кузина в чьих-то глазах оказываются неподходящим местом и компанией для Элинор Грей. К тому же он считал миссис Эллит вздорной особой, не всегда отдающей себе отчет в том, что и для чего она делает. В случае с обещанной для приданного суммой каприз был неплох, в случае с переселением - неизвестно.
- Элинор прекрасно себя здесь чувствует. Что касается всего остального, то она больше не покинет усадьбу, и даже дом дальше клумб под окнами. Даю вам слово, мистер Нэш.

- Она отказалась... что?!!
Ошарашенный, Грей резким движением поднялся с кресла. Жалобно скрипнув ножками, оно проехалось по паркету добрый десяток дюймов. Последние остатки вальяжности исчезли. Грей посмотрел на кузину, красноречиво вопрошая ее взглядом "И что я еще не знаю, мадам? Какие тайны вы еще скрываете от меня?" Не найдя в мисс Норрис ни тени виноватости или следов знания, мистер Грей чуть поостыл, впрочем, его непонимание не стало меньшим. Племянница удивила его приключениями в Блэкберн-холле, но их можно было списать на юную склонность к поспешным действиям и неумение просчитать все последствия. Он хорошо запомнил их разговор. Элинор сожалела о случившемся, но сумела объясниться, и старый джентри был готов увидеть во всей этой путанице чувств и намерений какое-то рациональное зерно. Но своеобразная решительность Элинор его все-таки не порадовала. Как оказалось, не зря: не прошло и нескольких дней, как она совершила очередной решительный поступок.
- Да... - мистер Грей, постаревший, кажется, лет на десять, тяжело опустился в кресло. - Но... она хотя бы объяснила, с чем связано это ее заявление?
С чем связано, мистер Грей понял уже почти сразу, как задал вопрос. Все с тем же Блэкберном, с чем еще? Он вспомнил все слухи, что окружали новоиспеченного баронета. "Приятный в обхождении", как все о нем твердили. Одно сплошное черное пятно, на самом-то деле, если рассуждать здраво. Такие легко нравятся восторженным девицам, что у них за намерения - поди просчитай.
Мистер Грей пожалел о том дне, когда согласился отправиться на прием в Блэкберн, с утроенной силой. Пожелав про себя всего приятного сэру Самуэлю с его неясными целями, он вдруг понял, что совсем забыл о целях мистера Нэша, точнее - его намерениях, которые, после всего сказанного, тоже теряли свою прозрачность.
- И вы, мистер Нэш, после отказа Элинор предложили ей переехать в Лондон?

Мисс Норрис молчала, напоминая себе самой круглый китайский чайник с вздернутым фарфоровым носиком.
Она не могла не признаться (хотя бы себе, хотя бы в одиночестве), что никогда не любила мистера Нэша.
«Этот приятный молодой человек», - сказала Оливия после их первой встречи год тому назад, на званом ужине в Лондоне, и слова эти скорее были данью вежливости, нежели искренним мнением. Когда Оливия узнала, что именно «этого приятного молодого человека» прочат в женихи ее любимице, она сформулировала свое отношение к нему точнее. Из приятного молодого человека мистер Роберт Нэш сделался человеком целеустремленным. Жизненный опыт (хотя и очень односторонний) подсказывал Оливии, что в браке с Элинор наиболее привлекательными для мистера Нэша являются пять тысяч фунтов от сумасбродной миссис Эллиот.
«В наш меркантильной век нет ничего удивительного в том, что основой прочных супружеских отношений является дарственная к бракосочетанию, но мне хотелось бы для Элинор… лучшей участи», - сказала тогда мисс Норрис зеркалу. Если бы Нэш был откровенно глуп, стар, неопрятен или слишком тучен! Но Роберт Нэш был молод, воспитан, образован, приятен в общении и обладал внешней привлекательностью, достаточной, по мнению большинства особ женского пола, чтобы перспектива брака с ним не тяготила юную сироту Элинор. Мисс Грей ранее не выказывала протеста против помолвки и находила свою судьбу вполне счастливой; Оливия смирилась.
До поры.
- Вы полагаете, мисс Грей способна отказаться выходить за вас замуж, следуя лишь минутному порыву? Так ли хорошо вы знаете свою невесту? - говорила мисс Норрис быстро, и синие глаза ее блестели сухим подозрительным блеском.
Нэш пожал плечами, и проблеял что-то невнятное, обращаясь за поддержкой к мистеру Грею – его молчание казалось более обнадеживающим, чем вопросы Оливии, в которых будущий барристер разглядел подвох.

- Я тоже не могу понять этого, Элинор, - своим признанием мистер Грей давал понять Нэшу, что не собирается никого вразумлять и ни на чем настаивать.
Вероятно, он бы мог попытаться это сделать, если бы племянница пришла к нему с сомнениями и тревогами и желанием отказаться от предполагаемого брака. Что и говорить, эта свадьба упрочила бы положение Элинор и ее будущее, и сам мистер Грей избавился бы от угрызений совести и тревог о судьбе дочери своего непутевого брата. В общем, как несколько позже, сидя у камина с бокалом великолепного португальского вина, признался себе мистер Грей, мизантропия которого иногда, к чести его, была направлена и на себя самого, он бы точно сначала постарался вернуть все на круги своя, дабы не обременять... К чему подробности? Чтобы не обременять никого.
Но было то, на что он не мог закрыть глаза. Его! Джона Грея, потомка того Грея, что основал "Старые дубы" много столетий назад, и того, кто посадил дуб в память о самом Эске! Чья вереница предков кисти не последних художников украшает галерею в западном крыле дома! Чьи деды и прадеды выстроили в округе дюжину церквей! Какой-то мистер Нэш будет убеждать его сломить сопротивление его племянницы - пусть и дочери паршивой овцы в семье - чтобы он, мистер Нэш, заполучил свои пять тысяч фунтов!
У мистера Нэша, помощника барристера, может, и нет излишней щепетильности, что позволяет ему не замечать к себе пренебрежения и даже откровенного презрения, ну так мистер Грей мог позволить себе и щепетильность, и гордость, и возмущение.
- Мистер Нэш, - Грей был сух и бесстрастен, как в моменты наивысшего гнева и раздражения. - Вы позволили себе давать советы, как мне вести себя в семье. Так вот я в ответ позволю себе дать совет вам. Не знаю, понадобится ли он вам как помощнику барристера, но в деле сватовства лишним не окажется, это точно. Если что-то явно проиграно, то оно явно проиграно. Элинор вам отказала и, судя по тому, что вы тут наговорили, поступила правильно. Надеюсь, теперь меня нельзя понять превратно?

Едва закрылась дверь за визитером, практически молчавшая мисс Норрис выпрямилась в кресле и победительно взглянула на племянницу, затем на кузена. Единственная реплика, которой был удостоен мистер Нэш, была следствием небывалой доселе сдержанности – впрочем, все понимали, что долго сдерживаться мисс Норрис не удастся.
- Каков!? – выдохнула мисс Норрис, пронзив указующим перстом дубовую дверь, за которой скрылся оставленный жених, - и этому блеклому, бесчувственному, корыстолюбивому созданию вы когда-то планировали вручить мою девочку? – указующий перст переместился и уткнулся в грудь хозяина «Старых дубов», однако голос старой девы тут же заметно смягчился, - но я не сержусь на вас, братец, вы были на высоте. Ловчее и изящнее выставить этого нахала вон даже я не смогла бы, - и Оливия завершила прочувствованную речь не менее прочувствованным и весьма неожиданным действием. Она поднялась, подошла к мистеру Грею, и, наклонившись, запечатлела на его лбу благодарный поцелуй, после чего невозмутимо проследовала к выходу из библиотеки.
- Это не значит, дитя мое, что я одобряю твое поведение. Я его не одобряю. И всецело поддержу мистера Грея в любых мерах, направленных на исправление того досадного положения, в котором мы оказались. Даже если тебе придется просидеть в своей комнате год, выезжая в свет исключительно в компании дядюшки на осеннюю ярмарку в Линкольн, - Оливия задержалась у двери, - леди не появляются в обществе, особенно в обществе посторонних, в столь неподобающем виде, Элинор. Вернись к себе в комнату и немедленно переоденься.