Достаточно острыми шпильками можно было бы ослепить человека, даже убить, если вонзить такую в ухо или  точно меж ребрами – в самое сердце. Но для изготовления любой вещи мало умения в руках мастера – нужны и место для работы, и материал. Но рассказать всё это  земляку Гелланик не успел из-за вмешательства Идоменея. Пятнистый, тот  вызывал странное чувство  - какого-то брезгливого опасения. Так неприятно брать дохлую змею, даже зная, что укусить она уже не сможет.
Да и словоохотливость критянина настораживала. С чего вдруг взялся он рассказывать о том, что ждёт несчастных афинян в их последний день.
- В Дом секиры может войти всякий, - ответил фиванцу Идоменей, - от царедворца до просителя. А вот в подземелье попадают те, кому дозволено и те, кому должно, как в любое святилище.
Он помолчал немного и добавил:
- Я не встречал никого, кто бы, услышав о Доме секиры, не начинал придумывать себе невесть что, только потому что там, в Лабиринте, как произносишь ты, живёт Минотавр. И все ошибаются. Сначала – потому что страхи их оказываются далеки от того, что на самом деле открывается взору, потом… в том, кто такой Минотавр, а после – в  понимании истинного значения жертвы.  Так что прими простой совет, фиванец: дозволь тому, что должно свершаться в должный час. А я буду говорить с юнцами и увидишь – все они, как было прежде и будет после, прибудут в Кносс и все, когда настанет время таинства, спустятся в Лабиринт.

Отредактировано Гелланик (2018-03-18 06:34:55)