К ночи разыгралась метель. И до того лютая, что в одно мгновение занесла всё высокими сугробами по самую крышу. Её плач был протяжный, завывающий, до дрожи неумолимый. О, бойся, бедный путник, заплутавший  в дороге! Метель зацелует тебя до смерти, сожмет в крепких стылых объятиях, уложит на мягкую белую перину, запоет, занежит, заставит закрыть глаза. Ласково заберет душу. А на заре, едва солнце засеребрит тракт, ямщик найдет закоченевшее тело у края дороги.
Яромир  богов зимы, хоть и не считал себя малодушным, побаивался. Из всех, на его взгляд, эти были самыми беспощадными.
Вот и сейчас, разбушевавшаяся стихия не давала уснуть. Ветер зло бил в окно, за стеной бесновалась вьюга. Казалось, еще немного, и ледяная богиня ворвется в опочивальню, и  жаркий огонь камина в одно мгновение превратится в пустую золу. 

Царевич горько вздохнул. Мысли, совсем как те снежные пчелы за окном,  беспорядочно мелькали и путались в голове. С тех пор как царь-батюшка издал приказ о том, что сыновья его должны найти себе суженных, да не просто посвататься, а найти по старинному обычаю, на душе его было горько. Не хотел Яромир себе такой судьбы. Не хотел он искать суженную наугад и по приказу. На то она и суженная, что судьбой и Ладой суждена. Такую если встретишь, то сразу поймешь - вот она моя голубка.
А тут...
Все знают, что обычай этот - сплошная филькина грамота - народ  потешить. Все будет так, как заранее оговорено. Стрела старшего на боярском дворе окажется, среднего на купеческом , а младшего на дворе воеводы какого-нибудь. Не будет же царь рисковать и на ком попало сыновей своих женить

Да и не хотел Яр невесту искать. Рано еще семьей обзаводится.
Хотелось ему мир посмотреть, на кораблях торговых с купцами за три моря походить, слонов настоящих увидеть. А то так и проживет жизнь, что окромя царских палат да опушки Темного леса, так ничего и не увидит. 
Вьюга тем временем совсем уж разгневалась. Стала биться в окно так яростно, что оно возьми и распахнись настежь. Яромир с кровати вскочил, подбежал к большому стрельчатому окну, чтобы поскорее затворить, да так и ахнул.

За окном раскинулось зеленое море, будто сейчас и не зима лютая стояла, а лето знойное. Вместо сугробов и снега - трава высокая полощется, что обычно перед самым сенокосом стоит. Шелестит на ветру, волнами расходится. Яромир сам не заметил, как шаг сделал и в чистом поле оказался. Звезды ярко над головой горели, сверчки стрекотали. Стоит царевич, дивится. Понять не можем, что за чудо-чудное творится кругом. И вдруг видит, по кончикам травы-муравы высокой девица плывет. Во лбу звезда горит и смотрит она ласково, печально, улыбается тихо, совсем как когда-то матушка.
- Здравствуй, князь ты мой прекрасный! Что ты, свет мой Яромирушка,  пригорюнился? Отчего на челе твоем дума тяжелая лежит?
Поклонился царевич до самой земли, ответил:
- Грусть-тоска меня изводит. Удумал батюшка женить нас, да по старинному обычаю. Выйти в чистое поле, пустить стрелу и на какой двор та упадет, там и искать себе невесту. Да только всё уже говорено да решено давно. Не хочу я жениться на постылой да нелюбимой. А зовет душа меня в странствия отправиться, на людей простых посмотреть, себя показать, увидеть, куда дорога меня выведет, что за горизонтом делается, какие там земли лежат, какой народ  обитает, какие песни поют, какие сказы сказывают. 
- Не печалься, князюшко, - девица лебедушкой к царевичу подплыла, ладонь на голову ему положила, молвила:
- Помогу я тебе, свет мой Яромир Салтанович. Сделаю так, как душа твоя просит.
Проговорила эта дева и царевичу стрелу протянула. 
- Возьми, князь мой светлый, не простая то стрела, а волшебная. Как придет твой черед из лука стрелять, три раза посолонь обернись, тетиву натяни да скажи про себя:
Лети, лети моя стрела, через долы да леса, через веси-города.
Приведи меня туда, где давно уж ждут меня.
Стрела тебе путь и укажет. Пойдешь ты и по морю, и по суху, и по воздуху, многие чудеса тебе откроются. Три раза искушать тебя судьба будет, три раза тебе воротиться назад захочется,  да только коли выдержишь ты все ненастья да испытания,  - обретешь то, что так давно ищешь.

Только слова эти проронила, птицей оборотилась и исчезла. Царевич и слова вымолвить не успел.
Ветер опять засвистел, забуянил, снегом вмиг все запорошило.
Вздрогнул Яромир и проснулся.
За окошком уж утро разговлялось. Встал царевич с кровати, прошелся по горнице, лицо колодезной водой ополоснул. Приснится же такое... Словно наяву всё было.
Но тут взгляд его на окошко упал, глядит, а там на подушке шелковой стрела лежит.
И слова вдруг вспомнились:
- Лети, лети моя стрела, через долы да леса, через веси-города.
Приведи меня туда, где давно уж ждут меня.

Отредактировано Яромир (2019-05-02 16:55:54)

После метели, что голосила всю ночь, стенала да плакала, неожиданно потеплело. Как раз на Велесов день. До этого стояли морозы злые, крепкие. Переживали люди. Уж больно долго лютовала Морена-зима. Почитай седмицы две нос со двора показать страшно было.
До того студено. Двое даже замерзли насмерть: один, когда из трактира выходил, в сугробе заснул - не проснулся, а другой — за околицей, на тракте, недалеко от города. Говорят лошадь его взбеленилась, седока сбросила, убежала, на двор пустая прискакала, взмыленная да бешеная. Кинулись люди всадника искать, так поздно уже. Вроде и времени немного прошло, но пока прибежали замерз бедолага.
Ох, как и всполошились люди! Стали богов, да Навь поминать. Слух пошел, что неспроста и морозы эти напали, и лошадь не просто так взбеленилась. Испугал ее кто-то.
Да не абы кто, а сила злая, человеку неподвластная.
Оттого к Велесову дню готовились в Китежграде тщательно. Хотели и богов задобрить и от силы темной себя защитить. А когда указ царя вышел, что за городом, на холме высоком стрельбище будет устроено, царские сыновья невест будут искать, как по старинному обычаю наказано, то горожане вздохнули тихонечко. Хорош это, когда традиции помнят, почитают.
И уже с утра потянулся народ за околицу, к холму. Место хорошее, доброе. Любили там горожане и зимой, и летом время проводить. Зимой ребятня на потеху себе на ледянках каталась, летом — хороводы устраивали. А сегодня царь Салтан и вовсе целый праздник закатил. Приказал выкатить семь бочек хмельного вина да медовухи. Велел костры разжечь, да ухи наварить. Скоморохов зазвал. Веселье развернулось широкое, громкое. Шатры поставили большие, богатые. В них царевичи готовились, ждали своего часа, чтобы на холм подняться да и стрелу заветную в небо пустить. Народу собралось тьма.

[nick]Всеслав[/nick][icon]http://s3.uploads.ru/7Ffyi.jpg[/icon]
Всеслав из шатра царского вышел, поискал глазами Порфирия да не нашел.
И не мудрено. 
Народу собралось тьма-тьмущая. И все уже веселые. Озорные, песни поют, пляшут. Может, и позабыли уже, для чего царь-батюшка всех на холм собрал? 
Не стал мужчина толпу обходить, где это видано, чтобы царский сын, словно пес трусливый, кругами ходил? Так сквозь гульбу и ломанулся вперед, кого-то могучим плечом подвинул, того, кто прямо под ноги лез, локтем двинул, а кому-то и пинка дал. Пока до шатра  добрался, осерчал совсем. Уж слишком гомона да суеты много. Хоть и любил Всеслав пиры да затеи, но праздность пустую не одобрял. И с чего батюшка удумал народ созывать? Прям  весь Китежград собрал! Еще и с окрестных деревень люди понаехали. Нашли себе развлечение!
Кликнул бы только бояр, купцов пяток, подружек Заряниных, да и хватило б с лихвой. Ан нет! Страсть как любил отец людям в глаза пыль пустить, себя показать. Это ж, сколько золота на веселье угрохал? 
Сердитый да недовольный старший царевич ввалился в широкий шатер. Звуки да голоса поутхли сразу же.
- Вот же неугомонные, - рыкнул он, шубу горностаевую стянул да небрежно на пол бросил.
- Ну как там, братец? - подал голос Яромир. Тот тихонько возле  походного очага сидел, в руках колчан сжимал. - Скоро ли?
- Да, скоро уж. Батюшка велел на холм подниматься. Да успеем исчо. Порфирий  забежит, поторопит. 
Всеслав свой колчан взял, осмотрел стрелы, нахмурился. 
- С утра матушка подбегала. Квохтала. Велела стрелу в сторону Берестеевского княжества  пускать. Учудила, - раздосадовано бросил он. - Коли уж все решено, кому какая девица-то достанется, зачем народ баламутить? Только казну переводят. Лучше б воинам жалование прибавили да новых оружейников взяли. Да чем здесь сидеть, прохлаждаться, скоморошничать на потеху другим, лучше б новый меч ковал. Тьфу! 
В сердцах подушку, под ногу попавшую, пнул, помолчал чуток, да тут спохватился, обратился к Яромиру:
- Ну, что ты надыбал мне из книжек ученых своих, какое оружие в землях иноземных есть? Сплавы интересные? Обещал ведь.
- Да отстань ты от него. Видишь же, сам он не свой , - подал голос средний царевич.
Горислав,  развалившись, на перинах пуховых лежал, что для отдыха сыночкам матушка распорядилась принесть. 
Всеслав поглядел на него недовольно, головой покачал . 
Хоть и любил он матушку, но слишком уж развела она нежности да бабские хлопоты. Негоже царским сыновьям бока на перинах отлеживать. Чай не девки на выданье. Мужику от праздности только одна маета: брюхо растет, да сила мужская пропадает. 
При последней мысли  ухмыльнулся. Уж чего-чего, но Горислав, словно кот на масленице, ни одной юбки не упустит. А бабы, вдовицы да девицы, и так дуры-дурами, а при взгляде на Горислава, на кудри его золотые да лицо пригожее, еще пуще глупеют. А этот еще и слова сахарные девкам в уши лить умеет. Те и млеют, как кошки по весне.

Отредактировано Яромир (2019-06-15 19:16:00)

[nick]Всеслав[/nick][icon]http://s3.uploads.ru/7Ffyi.jpg[/icon]

Толпа встретила царевичей веселыми криками, прибаутками и подбадриванием. Всеслав, не любивший буйного веселья, на разгулявшихся зевак посмотрел волком, рыкнул что-то себе под нос, но плечи расправив гордо,  впереди всех братьев к холму пошел.
У холма народу было поменьше, рынды да стражники любопытных слишком близко не подпускали, и без того царевичей хорошо было видно. А на самой вершине дядька Наум уже царский лук приготовил: большой, с туго натянутой тетивой. Вроде как и простой с виду, но чувствовалась в нем ратная мощь и сила. От того красная бархатная дорожка, выстланная от подножия холма к самой его вершине, казалась Всеславу нелепой.  Наверняка, то уже хлопоты царицы-матушки, как пить дать. И не жалко ей дорогой ковер на снег кидать?
Царь с царицей в креслах высоких сидели, в меха соболиные  кутались, но при приближении старшего сына,  встали. Всеслав едва к родителям приблизился, в ноги батюшке упал, поклонился. Царь Салтан одобрительно кивнул, а потом три раза расцеловал, как традиция того требовала. Затем и царица первенца поцеловала. Обнять было хотела, да  царь царицу одернул, и велел сыну на холм подниматься.
По обычаю, стрелять дОлжно было по старшинству. Скорей бы уж. Всеслав, под взглядами праздной толпы,   чувствовал себя неуютно. Больно уж на скоморошьи забавы все было похоже.  Если  хочет народ в сказки верить, так пусть верит.  А ему уж давно говорено было, куда стрела полететь должна. Даже матушка не утерпела, пока лобызала в щеку,  снова шепнула, куда стрелять надобно.
Покачал царевич головой  сокрушенно, удивляясь бабской нетерпеливости, но прежде чем на холм подняться,  четыре раза всем сторонам света до земли поклонился. Горожане притихли, улюлюканье и смех вмиг замерли в морозном стылом воздухе.
Берестийское княжество располагалось на юге,  в широких степях. Говорят, трава там с человеческий рост вырастает, а лошади самые быстрые и резвые. И оружие тамошних мужей затейливое: круглое, острое. Во время боя, с  коня, на лету,  головы так и сечет. А вот о нареченной своей царевич знал мало. Только и был при нем медальон с девичьим ликом. Матушкины гонцы по осени привезли.  Всеслав медальон сначала в сундук бросил, только раз и глянув. Девица, как девица.  Худа слишком, на его взгляд,  словно осинка. Портрет этот старший царевич никому не показывал.  Но сам, нет-нет, да медальон из ларца достанет, поглядит недолго, да назад бросит. С портрета на молодого царевича глядели добрые карие глаза, черные брови вразлет, а в уголке губ, будто смешинка замерла. Того и гляди расхохочется.  Если  откровенно, то в Салтановом царстве и покраше девки были.  Но Всеслав с удивлением поймал себе на мысли, что если долго портрет в руки не берет, то начинает скучать по кареглазой княжне. И потому, упрекая себя в слабости, стал носить медальон под нательной рубахой. Вот и сейчас, лик Милославы, спрятан был под самым сердцем.
На холме ветер, которого мгновение назад  не было, зло ударил в лицо, да так неистово, что чуть не сорвал с головы мурмолку.
Царь Салтан дядьке Науму рукой махнул.  Тот тут же лук Всеславу подал. Вздохнул царевич. Неожиданно подступило смятение. Слова младшего брата не выходили из головы. Хоть  и был Яромир  себе на уме, слишком уж много ученостей начитался,  но часто речи вел толковые да разумные. Может он, где-то в книгах своих многомудрых нашел слова эти дивные? Раньше Всеслав и мысли не допускал, чтобы воли отца ослушаться. На то он и наследник. Потому и решению  матушки не стал противиться.  Да и царство от этого только крепче станет. Но порой в душе струнка  тайная возьмет, да и  зазвенит тоскливо. Любил старший сын дело военное.  Да и дядька Наум пуще других своих выучеников его выделял. 
Так как там Яромиром подсказано было?
- Лети, лети моя стрела, - зашептал Всеслав, обвернувшись три раза посолонь. Тетива зазвенела. Стрела взмыла в синее  небо и  полетела  на запад. На запад! Не на юг. Но тут вмешался  ветер, тот самый, внезапный, неуправляемый, он словно невидимой дланью  стрелу летящую подхватил и мягко, но решительно в другую сторону полет направил.
На юг. В сторону Берестийского княжества.

Отредактировано Яромир (2019-06-15 21:17:22)

Странный он был, этот Велесов день.
Вроде бы все, как всегда. И повещалка по домам прошла, женщин на обряд собрала, и от смерти коровьей борозда в поле проложена. И народ веселится, с чарками да штофами возле бочек с вином топчется, хороводы вокруг костров водит, песни поет - празднует. В кругах Медвежьей боротьбой занимается, только и разницы, что царевичи на холме стрелы пускали.  Хотя, и такое бывало на людской памяти, от того, интересно, да не удивительно. Но, царевне равно все казалось, что что-то не так.
Батюшка с матушкой сразу в шатер ушли, братья в свой отправились. Вроде веселые, особенно Горислав, а вроде бы не совсем. Яромир улыбается, а глаза задумчивые, да и улыбка Всеслава, то и дело, с лица пропадает, словно о чем-то неведомом думает.
Заряна следом за ними пошла, хотела на лук вблизи посмотреть, никогда раньше такого не видела. Вошла, а в шатре, как морок, тишина висит. Братья сидят на походных стульчиках. Рынды с подносами возле стоят, а пьет только Горислав, старшему с младшим, то ли сбитень не сладок, то ли мед не хмелен, к чаркам даже не притронулись.
Хотела царевна лук в руки взять, а Всеслав как рыкнет на нее, мол, не женское это дело такой лук держать, и не ей на нем тетиву натягивать. Ретивое взыграло от этих слов, а может морок с себя хотела стряхнуть, но схватила Заряна лук, стрелу из колчана ближнего выдернула, на снег из шатра выбежала. А на холме как раз чучела соломенные для стрелков ставили. Царевна стрелу наложила, лук гордо вздернула, сама не поняла, как смогла тетиву оттянуть, видно злость помогла, да только не успела прицелиться. Сорвалась тетива, да в небо стрелу отправила.
Тут из царского шатра дядька Наум выбежал, а за ним батюшка с матушкой.
Салтан, как увидел дочь с луком в руках, как мел побелел, забыл, что не в покоях своих, а на людях, ногами затопал, кричать да ругаться стал.  Царица насилу его в шатер увела, долго потом уговаривала.
Заряна  так и не поняла, чего же плохого сделала.

Отредактировано Заряна (2019-08-02 22:49:55)

Тут у входа в шатер галдеж поднялся, мужской окрик, визг женский, полы шатра резко раздвинулись и внутрь сам царь-батюшка вошел. Один. Видать тоже своим боярам да рындам на улице поджидать велел.
Царевич вконец закручинился и сник. Сейчас оба будут отчитывать. Снова. Маменька уже начала, сейчас еще раз строго-строго отругает, потом запричитает, затем и вовсе расплачется, тут и батюшка встрянет. Как пить дать, опять за черный стол посадят. Вздохнул Яромир, исподлобья на родителей взгляд искоса кинул.
- Повздыхай еще мне тут, - гаркнул Салтан с порога, посохом царским отпрыску пригрозив,  — Вздыхает он тут мне аки бабка-причитальщица. Делов-то натворил и сидит, как сыч. Мало я тебя видать велел розгами пороть. Всеслав да Горислав сыновья как сыновья, молодцы как молодцы, без всякой ученой дури в башке. Один ты словно бельмо в глазу. Обалдуй.
Царь Салтан совсем разошелся. Аж покраснел от гнева да недовольства. Даже матушка вдруг примолкла, на сыночка жалостливо стала глядеть. Наконец, не выдержала.
- Хватит уж тебе, батюшка, серчать. Совсем уж лица на тебе нет. Охолонись. Присядь. Отдохни от шума да суеты праздничной. Медовухи хлебни да пирогов поешь. А потом и наказывать станешь.
Царица лебедушкой к супружнику своему подплыла, по плечам ласково погладила, за стол усадила, чарку вина сладкого поднесла. Да только Салтана было уже не успокоить. Глянул он на царицу и еще пуще разгневался:
- Ишь запела соловушкой. А сама-то что, куды глаза твои глядели? Царевну-то совсем распустила. Ишь учудила девка чего! Совсем  распоясались. Клянусь Перуном, запру я Заряну в тереме, коли дурить не перестанет. То на дворе воеводы юбкой метет, то в кузне с Всеславом косой вертит.  Это что ж за дочка такая? Коли ты, матушка Евдокия за девкой уследить не способна, то сам за неё возьмусь. Сватов кликну. Да замуж  хоть за первого встречного выдам.
- Ой, скажешь тоже. За первого встречного дочку единственную, - рассердилась царица.
- Да хоть за Кощея отдам, коли посватает.
- Тьфу на тебя. Сплюнь, старый,  - испугалась Евдокия. - Навь поминать в такой-то день.
Махнула рукой царица да из шатра поспешила исчезнуть, позабыв на время о поступке Яромира. С младшим  она после разберется, вечером, это дело теперь суеты да спешки не требовало. А вот Заряну отыскать да приструнить надобно было немедленно. Чего доброго на глаза батюшке опять попадется, а этот в сердцах мог ляпнуть такого что потом не оберешься.  Как говорится, царское слово пусть и случайно али в сердцах оброненное, при всем честном народе топором не вырубить да огнем не сжечь.
Вышла царица Евдокия из шатра, поискала глазами дочку свою любимую и единственную, над головой прямо над  шелест крыльев раздался. Вскинула царица голову да только и успела увидеть, как большой ворон в синем небе растворился.