Прошел месяц с момента водворения рыжеволосой нимфы в «Папоротники» в качестве экономки; мистер Шарп за это время потратил пять фунтов на покупку нового шейного платка изумрудного колера и новомодного цилиндра, и набрал семь фунтов веса, непатриотично поедая приготовленное под руководством Ребекки fricassée.
Повар щедро сдабривал эстрагоном и дижонской горчицей почти каждое блюдо, какое требовал к обеду мистер Шарп, за исключением, пожалуй, чая и йоркширских булочек, давая тем самым новые поводы для сплетен, а черная кухарка и конюх спорили о том, как скоро в «Папоротники» заявится молодой «кузен» миссис Шарп.
Ричард Шарп за прошедший месяц изменился особенно: стал носить цветные жилеты, подстриг бакенбарды и начал бриться ежедневно, цирюльник решился отметить вслух, что клиент необычайно посвежел и помолодел, за что удостоился шиллинга в качестве чаевых, и потом рассказывал об этом необычайном событии собутыльникам в «Трех коронах». Комплименты свежему цвету лица постоянного клиента в последующие две недели обогатили его еще на полтора шиллинга, а совет добавлять эстрагон во все мясные блюда для «омоложения» организма – на соверен.
И в довершение всего лакея хозяина «Папоротников» едва не хватил удар, когда перед ленчем, помогая господину одеться, он стал свидетелем вокального экзерсиса мистера Шарпа - тот прочистил горло и, отчаянно фальшивя и коверкая французские слова, исполнил первый куплет известной песенки Marlbrough s'en va-t-en guerre.
Лакей сделал шаг назад, споткнулся о кресло и застыл соляным столбом, пропустив мимо ушей вопрос хозяина.
- Я тебя спрашиваю, давно ли ушла миссис Шарп? И куда? – прокричал Ричард Шарп в ухо халдею, - … mironton, mironton, mirontaine!
- К д-доктору Д-добсону, - заикаясь, выдавил лакей, - обещала быть к ленчу.
- … Dieu sait quand reviendra, - нахмурившись, заключил Шарп, и, словно отвечая его пасмурным мыслям, внизу стукнула дверь и раздался звонкий женский голос.
Мистер Шарп опередил готового принять у миссис Шарп накидку Хиггинса на полкорпуса.

Злословие из женских уст (тем паче таких хорошеньких!) имеет особенно пикантный привкус. Старый ворчун позволил себе едкую ухмылку и заметно смягчился. Он не жаловал мисс Блум, имея к тому веские основания – дама была стара и непривлекательна, ее душеспасительные беседы после воскресной службы в церкви вызывали изжогу. Именно по этой причине Ричард Шарп, эсквайр, не был самым примерным прихожанином, и откупался от гнева Господнего щедрыми пожертвованиями на ремонт храма, искренне веря, что двадцать фунтов могут компенсировать его отсутствие в церкви в это воскресенье… а также в следующее. Этого оказалось достаточно, чтобы Шарп исключил почтенную старую деву из списка интересующих его лиц. Может ли общество экономки местного эскулапа быть безвредным для Бекки? Разумеется, если не принимать ее в больших дозах?
И зачем ей понадобилась мисс Блум?
- Вы решили податься в проповедницы? – прищурился хозяин «Папоротников», сбрасывая накидку на руки дворецкому и не без интереса наблюдая за тем, как Бекки развязывает ленты на шляпке. Влажные рыжие локоны вздрагивали в такт энергичным кивкам Бекки, и старый сатир почувствовал легкое внутреннее беспокойство.
- Если бы проповеди в местном храме читала хорошенькая женщина, количество примерных прихожан мужского пола выросло бы втрое, - желчно закончил мистер Шарп.
Бекки надувала губки и хлопала глазками, Шарп медленно краснел и перебирал ногами, как застоявшаяся лошадь.
«С такими греховными губами проповедовать можно лишь любовь к ближнему своему. Отнюдь не платонического свойства», - мелькнула опасная мысль в голове Ричарда.
Беспокойство росло и ширилось.
Хиггинс молча таращился на хозяина и не спешил уносить накидку.
- Хиггинс! – рявкнул мистер Шарп, выводя дворецкого из созерцательной задумчивости, - распорядись, чтобы нам с миссис Шарп подали горячего чаю… или глинтвейна… да, определенно лучше глинтвейна… миссис Шарп продрогла. В библиотеку. Прошу вас, мадам.

- Я согласен слушать ваши проповеди, дражайшая миссис Шарп, не покидая этого кресла! – чересчур пылко для праведника заключил Ричард, и многозначительно подвигал бровями, - ежедневно.
О еженощных снах он благоразумно промолчал.
Пару месяцев назад Шарп обругал и выставил прочь одного из своих немногочисленных племянников только за то, что легкомысленный юноша имел неосторожность сделать комплимент галльскому остроумию, повторив за обедом расхожую шутку какого-то французского политика. Сейчас дядюшка готов был петь восторженные оды французской кухне и французскому умению с улыбкой говорить о серьезном. Сопровождая смешливые реплики Бекки одобрительным кряканьем, Ричард принял от бесшумно втекшего в комнату лакея кувшин с глинтвейном и с [уже ожидаемой] резвостью (хотя и несколько подволакивая правую ногу, которая не преминула напомнить о себе легким зудом в области плюсны) принялся разливать содержимое кувшина по бокалам.
Взгляд сверху – подсохшие рыжие локоны, белая шея, пляшущие тени от камина в глубинах корсажа.
Глубины манили.
Грели и торопили.
Шарп понял, что двадцать фунтов на обновление церковной утвари – не предел. Чувственный интерес обещал картины более привлекательные, чем те, что рисует с кафедры местный проповедник, и (как следствие) предполагал большие траты.
Мелочиться мистер Шарп не собирался, однако, как всякий сквалыга… то есть человек бережливый, не хотел платить больше истинной стоимости предмета.
Он мучительно подсчитывал, сколько ему будет стоить благосклонность миссис Шарп.
Если попытаться намекнуть об этом… только намекнуть!
Шарп почувствовал новый укол – теперь под ложечкой - и заторопился, вслушиваясь в щебетание канарейки (похоже, она не прекращала говорить!)
Смысл сказанного он понял не сразу.
- Вы! Были в спальне доктора? – ошарашено молвил хозяин «Папоротников», с трудом отведя глаза от… манящих глубин и возвышенностей, - э-эм… и мисс Блум сама вас туда привела? И … как доктор к этому… относится?
Мгновенно его пронзила опасная догадка – а что, если старуха Блум занимается сводничеством? Лепорелло обзавелся юбками и стародевическим чепцом?
Доктор – человек свободный и довольно молодой (так виделось мистеру Шарпу, разменявшему седьмой десяток). Если миссис Шарп не глупа (а миссис Шарп не глупа), она не променяет сквайра со стабильным доходом на провинциального лекаря… Или?
Бокал переполнился. Глинтвейн образовал на малахитовом столике географическую лужицу.

- О да, разумеется, - уксусно скривился Ричард.
Лакей убрал лужицу на столе и поспешно ретировался, спиной ощущая неодобрение хозяина.
Слишком много мисс Блум. Очевидна передозировка влияния мисс Обидиенс Черити… и далее по списку. Не то, чтобы Ричард Шарп не считал скромность и добродетельность молодой вдовы недостатками теоретически. В теории (в которой английским провинциалам нет равных) потерявшая супруга юная леди обязана блюсти свои честь и достоинство до тех пор, пока очередной претендент на вдовьи прелести и чувственный опыт (иногда на средства, но это не наш случай) не поведет ее под венец. На практике (и это ни для кого не являлось секретом) оставить пылиться без дела все эти хм… глубины и возвышенности – по меньшей мере глупо (и где-то даже кощунственно). Таковы были практические выкладки мистера Шарпа, и в этом смысле вмешательство экономки доктора со своими проповедями оказалось слишком… несвоевременным.
- Пусть бы эта старая перечница проповедовала вдове Чизвик, - несдержанно ляпнул хозяин «Папоротников», раздираемый противоречивыми желаниями - придушить при случае добродетельную старую деву и попытаться свести более близкое знакомство с Ребеккой. – Ваша э-эм-мм… решимость, мадам, разумеется, похвальна… и ваши достоинства многократно возросли в моих глазах. Однако…
«Однако твердое стремление не входить в спальню мужчины вне брачных уз, возможно, не столь строго в отношении вашей собственной спальни?» - узрев логический пробел в рассуждениях миссис Шарп, распалившийся фавн приободрился и пустил в ход тяжелую артиллерию.
- Однако… не слишком ли вам одиноко… долгими осенними ночами, в холодной вдовьей постели? И, ежели найдется человек, серьезный… готовый поддержать, в том числе материально, нуждающийся в толике женского тепла и участия, разве ваше доброе сердце сможет отказать отчаявшемуся путнику?..
Далее по обычаю следовало сказать про свежий родник, к которому готов припасть устами отчаявшийся путник, и про фиалку на залитом солнцем лугу… но для Шарпа теоретические выкладки всегда представляли определенную сложность. Он и так слишком долго и много говорил.

«Как некстати!» - подумал Ричард Шарп, но вслух только сочувственно пробормотал что-то вроде: «Ничего-ничего, мадам, все образуется, только не плачьте!» - и вцепился подагрическими пальцами в протянутые руки скорбящей женщины. Шарп не выносил вида женских слез.
Некстати было все – подступающие слезы, скомканный кружевной платочек и упоминание какого-то повесы, который польстился на прелести молодой вдовушки его племянника. Честно признаться, хозяин «Папоротников» понимал неизвестного распутника, как никто другой – разве что он не мог пообещать нежданной «родственнице» и половины того, что сулил ей лондонский джентльмен. Вольно или невольно (паранойя мистера Шарпа подняла голову) Ребекка поставила его в патовую ситуацию – пообещать больше, чем предыдущий претендент на благосклонность миссис Шарп, он не мог. Судя по всему, щенка сильно припекло – бриллианты, выезд и собственный дом в Лондоне (не считая содержания) – слишком высокая цена даже за герцогиню Йоркскую. Впрочем, пообещать меньше он тоже не мог. Пострадавшая от злокозненных мужских намерений рыжеволосая нимфа отрезала ему путь к отступлению.
«Чтоб эта Блум оступилась по дороге в церковь и вывихнула лодыжку!» - в сердцах пожелал Шарп, страдая от невозможности получить желанный приз, который томно вздыхал и шевелился в двух шагах от него. Крайней во всей этой истории определенно предстояло стать мисс Блум. Страдания пылкого сквайра зашли так далеко, что он не обратил внимания на усиливающийся в большом пальце правой ноги зуд.
«Да скажи уже что-нибудь, болван, пауза затянулась», - напомнил старикану злокозненный бес.
- Каков негодяй! – шумный вздох и многозначительный взгляд последовали за долгой паузой, в течение которой Ричард продолжал сжимать теплые ручки миссис Шарп и беспокойно ерзать, - не сомневайтесь, - горестный вздох, - здесь вы обретете помощь и участие, мадам. Здесь вы… - он тяжело поднялся, намереваясь сделать шаг вперед, и охнул. В палец словно кто-то клещами вцепился.
- Ох-х! Да что ж ты!.. - мистер Шарп зацепил носком домашней туфли угол потертого персидского ковра, и с шипением задел ножку столика. Столик покачнулся и рухнул прямо на сафьяновую туфлю хозяина, довершив начатое природой. Остатки глинтвейна оросили паркет, а многострадальный любитель рыжеволосых дам и фрикассе, согнувшись пополам, побагровел и заскулил:
- Дьявол меня раздери! Нога!

- Вина и цыплячью печень! – проскулил Шарп.
Эротические переживания отступили на задний план. На авансцене был большой палец правой ноги – распухший и нежно-лиловый. Палец и Ребекка.
- У нас осталось болеутоляющее? – вой Ричарда Шарапа понизился на одну октаву, - Хиггинс, доктор оставлял опиум?
- Никак нет, сэр, - пожевал губами Хиггинс, – то, что осталось, вы приняли три недели назад, когда ушибли локоть, разжигая камин.
- Чертов эскулап. Надо было оставить с запасом. Отправьте к нему кучера с коляской! Миссис Шарп, распорядитесь на кухне, чтобы выпотрошили парочку цыплят, – постанывая, мистер Шарп позволил себя перенести в спальню и был со всеми предосторожностями уложен в постель.
Через пятнадцать минут раскаты грома потрясли крепкие стены «Папоротников». Шарп ругался, негодовал и требовал Ребекку.
- Чтоб ты в преисподнюю провалился, и черти тебя на сковородке поджаривали! Позови миссис Шарп! Никто из вас, болванов, не умеет так обращаться с цыплячьей печенью, как она. Нет! Не надо Томаса! - бушевал больной. Кисточка ночного колпака ритмически вздрагивала, - Томас мне чуть ногу не оторвал, когда у меня случился приступ в конце лета, а Добсон уехал принимать девятые роды у тощей кобылы Фанни Прюденс!
Белея лицом, Хиггинс появился перед Ребеккой.
- Мистер Шарп просит вас помочь ему, мадам.
Перед миссис Шарп возникла дилемма. Врата рая [или ада] или мужской спальни распахнулись перед ней. Дворецкий застыл в ожидании.