Рулады, которые выводил своей юдоли страданий владелец «Папоротников», могли посрамить оперного певца, исполнявшего арию Джемми Дергунчика в «Опере нищего»*. Хотя Добсон и принял невозмутимый и неприступный вид, чтобы в буквальном смысле слова сохранить лицо, оскорбления, которыми осыпал его пациент, вызывали у него скрежет зубовный. Не то чтобы они были ему внове, о нет! Но сейчас свидетельницей этого водопада язвительных и недостойных английского джентльмена высказываний была очаровательная дама, к которой он питал самые возвышенные и нежные чувства. И ведь ничего нельзя было сделать, чтобы защитить свою честь и достоинство – ровным счетом ничего! Будь он сыном эсквайра, он бы бросил в морщинистое лицо своего обидчика кожаную перчатку и сошелся бы с ним в честном поединке. Но и в этом ему отказала злая судьба! Рука сельского эскулапа конвульсивно сжала жесткую ручку саквояжа из свиной кожи, в котором лежали самые разнообразные инструменты пыток: скальпели, расширители, кожаные ремни для привязывания больного к операционному столу, и, наконец, изюминка медицинского пытошного арсенала: внушительных размеров клистир.

Борясь с неудержимым желанием ворваться в комнату аки тать и прекратить неумолчные крики больного при помощи подушки, Добсон убыстрил шаги, бросив на ходу своей восхитительной спутнице:

-Прошу не обращать внимания на слова больного, моя дорогая: он бредит!

Вдохнув поглубже, доктор распахнул дверь и деревянной походкой марионетки ступил в спальню пациента.

- Приветствую, мистер Шарп, - сухо проронил он, - Прошу прощения за задержку: сложнейшая операция…И также умоляю принять во внимание присутствие леди. Ну-с, что у нас здесь? – доктор приблизился к постели и откинул краешек одеяла, чтобы профессиональным оком обозреть ущерб и разрушения, нанесенные подагрой конечности его подопечного.

Святые на небесах! Да спальня мистера Шарпа, похоже, вот-вот должна была превратиться в пыточные казематы! Пылкое воображение Бекки мигом нарисовало картину - бестрепетная рука доктора Добсона прижимает острый ланцет к старческому горлу мистера Шарпа, вопрошая:
- Обязуетесь ли вы любить ее, почитать, делить с ней состояние, доходы, а так же сделать своей главной наследницей? Если да, то подпишите контракт.
Ради такого, она бы простила мистеру Шарпу даже его: «Я вас не заметил». Как можно ее не заметить?! Да с четырнадцати лет не было общества, в котором Ребекка оставалась бы незамеченной!

Нет, положительно, только ланцет, только замуж!
Ах, мечты… Вы свойственны юности, но зрелость, приходящая с опытом, говорит нам, что не бывает все так просто. А жаль! Здравомыслящая Бекки сочла за лучшее оставить полет фантазии на потом, а пока во всем довериться судьбе и доктору Добсону.
- Если я понадоблюсь, я буду в библиотеке, - кротко оповестила она всех присутствующих и поспешно вышла вон.
В библиотеке, как же… Зайдя за угол, Ребекка замерла, прислушиваясь. Нет уж, она и словечка не пропустит из того, что будет сказано в спальне хозяина «Папоротников»! Знание – сила!

Отсутствие дамы позволило эскулапу ввернуть крепкое словцо.

- Ну что Вы такое говорите, сэр, - стал увещевать пациента Добсон, - Если я дам Вам опий перед тем, как процедура гм...очищения завершится, это же получится черт знает что: Вы ведь заснете еще до того как...гм, очиститесь. Возьмите себя в руки, сэр! - уже более строгим тоном попросил он, - Терпели Вы долго, осталось совсем чуть-чуть, и Ваши страдания прекратятся.

Тут подняло голову Любопытство и доктор не утерпел и поинтересовался:

- А какого совета вы хотели спросить у меня, мистер Шарп? Пока я готовлю смесь для промывания, спрашивайте: после уже такого удобного случая долго не представится. Кстати, для Вашего сведения и успокоения: в раствор я добавлю капельку опийной настойки, пусть подействует местно, так сказать, и облегчит внутренний зуд.

Ничего подобного Добсон делать не собирался, но хотел немного взбодрить потерявшего надежду пациента. Слово врача иногда оказывает более сильное воздействие, чем самые радикальные патентованные снадобья!

Они его теряли. Собравшиеся в комнате верные слуги и все «Папоротники» в целом теряли своего возлюбленного хозяина, мистера Шарпа. Но главное – ускользала возможность подвести под венец Ребекку с тем, чтобы после завладеть и рукой вдовы, и наследством ее упокоившегося мужа. «Время не ждет!» - понял доктор и отказался от очистительного. Не до клистира тут было: состояние его пациента ухудшалось с каждым произнесенным им словом. На исполненных глубокого и зловещего смысла словах «священника, адвоката», доктор, засучивая рукава, отрывисто скомандовал то ли Хиггинсу, то ли лакею:

- Таз, полотенце, ланцет!

Лакей, как и следовало ожидать, растерялся и потерял голову вместе с сознанием. Зато дворецкий держался молодцом: видимо, прошел хорошую выучку у предшественника Добсона, доктора Торпа. Глядя на то, с каким проворством Хиггинс исполнил данное ему указание и выдернул из углубления в чемоданчике ланцет нужного размера, Добсон подумал, что когда настанет срок, именно дворецкому он предложит купить свою практику в первую очередь. Прокалывая подкожную вену предплечья на правой руке больного, чтобы выпустить дурную кровь, Добсон шепнул Хиггинсу:

- Не медля зовите миссис Шарп и всех остальных, кого упомянул хозяин. Священника – всенепременно!

Вытащив из нагрудного кармашка сюртука заветную скляночку, он обратился теперь уже к стенающему пациенту:

- Высуньте язык как можно дальше, мистер Шарп: я Вам накапаю опия в нужной концентрации.

Какие выводы сделала из всего случившегося предприимчивая рыжеволосая леди? Правильно: «Надо торопиться». Похоже, мистер Добсон был прав, и подагра действительно очень опасная болезнь. Не случилось бы непоправимого раньше, чем оно должно случиться!

Конечно, в бракосочетании en extremo есть своя прелесть. Это так мило. Он произносит «да», и с последним вздохом оставляет этот мир (счастливым), а ее одну (и богатой). Но, к сожалению, родственники мистера Шарпа, мысленно наверняка на много раз разделившие между собой его наследство, вряд ли смирились с таким положением дел.

- Ах, мистер Шарп, как вы нас напугали, - прощебетала она канареечкой, всем видом выражая счастье от возвращения драгоценного подагрика в мир живых.
Старческая длань была осторожно возвращена на место. Незачем баловать старого сатира. Хорошенького понемножку и после свадьбы.
- Вам надо принять лекарство и как следует отдохнуть.
«Мне бы тоже не мешало принять что-нибудь, и хорошенько подумать».

Добсон изнывал от желания покинуть жарко натопленную спальню, пропитанную смешанными запахами лекарств, свернувшейся крови, еле уловимого душка старого тела и чего-то еще, приятного и легкого, по-видимому- ароматической воды, которой пользовалась Ребекка. Если бы не приказание мистера Шарпа, он тотчас же отправился вместе с Хиггинсом на кухню и отвел бы душу, смакуя холодную баранину под мятным соусом и местные сплетни. Но выбора не было и доктор придвинул стул к постели и устроился на нем поудобнее, приготовившись внимать и, если понадобится, давать полезные или же бесполезные советы. В том случае, конечно, если его пациент не уснет раньше, чем начнет выбалтывать свои секреты.

-Не беспокойтесь, сэр, я останусь и буду самым пристальным образом наблюдать за течением Вашего выздоровления: совсем скоро Ваши страдания прекратятся, - утешил пациента эскулап и заботливо подтянул ему одеяло до самого подбородка, одновременно сигнализируя бровями Хиггинсу, что пора подавать шерри или домашнюю вишневую наливку. Разумеется, ему, а не больному: тот готовился отправиться в странствие по полям, густо заросшим опиумным маком, священным цветком Морфея.