- Вы хотели уйти? - Эви все-таки заметила, что мадемуазель Береттон намеревается выйти, и к покраснению в глазах добавился ужас, словно ее хотели запереть в одной комнате с тигром. - Пожалуйста, уделите мне капельку, всего лишь капельку вашего драгоценного времени, - она вздохнула и сложила пальцы, показывая, о какой малости просит.

Последние три четверти часа мадемуазель Лекур просидела в церкви Мадлен, опасаясь не то что приблизиться к квартире своей тетки, но даже и выйти на улицу. Ей казалось, что за углом ее поджидает мерзкий доктор, и глаза у него все так же блестят, а губы шевелятся, произнося что-нибудь неприличное. Она честно пыталась понять, чем виновата в том, что оказалась в столь щекотливом положении. В монастыре ей всегда говорили, что если женщина ведет себя подобающим образом и не дает никакого повода, то мужчина ни за что не позволит себе что-нибудь предосудительное.

И вот теперь мадемуазель Лекур к своему ужасу поняла, что в последние недели каким-то непостижимым образом давала повод, и так недвусмысленно, что даже степенный мэтр Мартэн, к тому же еще и жених мадам Постик, вдруг возомнил себе невесть что. И не знает, как именно у нее это получилось. Советоваться с Алисой, как ей совершенно справедливо казалось, не было никакой возможности, а близких подруг в Париже у Эви еще не завелось. Наконец, ровно пять минут назад девушке в голову пришла спасительная мысль, что есть мадемуазель Береттон - женщина вовсе нечужая, к тому же еще и с богатым жизненным опытом и недюжинной смелостью. И вот теперь Эви смотрела на старшую подругу глазами, полными мольбы и ожидания.

- Мне очень нужен совет. Я в ужасном положении, мадемуазель Береттон. Он так себя ведет, как будто я ему давала повод. А я точно знаю, что повода не давала. Вернее, может, и давала, но точно об этом не знаю. А то, что я знаю, мне совсем не помогает. И я... - мадемуазель Лекур тяжело вздохнула, - мне нужно точно понять, почему. И что теперь делать...

- Нет-нет, это я вас сбила... Так неудобно получилось... - Эви опустилась на колени, помогая запихивать нехитрое богатство мадемуазель Береттон в ее сумочку.

На какой-то момент она даже пожалела, что прибежала сюда со своими откровениями. Ведь ей придется делиться компрометирующими жениха мадам Постик сведениями с ее компаньонкой! Ой, какой скандал может из всего этого получиться!! И как же она не подумала? В голове мадемуазель Лекур уже нарисовалась ужасающая картина "Мадам Постик изгоняет из своей квартиры внучатую племянницу". Вся помпезность и эмоциональный накал Делакруа были ничем в сравнении с таковыми на мысленном полотне, возникшем в воображении недавней воспитанницы монастыря. Но она уже многое сказала... к тому же ей и правда нужен совет. Что делать, когда она опять столкнется с мэтром Мартэном один на один?

- Вот как бы вы поступили... Один мужчина, жених вашей... ммм... подруги, вдруг объяснился вам в... некоторых чувствах и начал целовать вам руки и еще... говорить, что нет ничего лучше... ммм... зрелого и опытного мужчины. А вам даже в голову не приходило бы ничего подобного. И вы никогда не смотрели на него иначе как на... человека, с которым вы изредка сидите за обеденным столом. Я не представляю, как я успела ввести его в заблуждение столь сильное, что он пустился в такие глупости, - пальцы мадемуазель Лекур, в волнения рисовавшие невидимые узоры на наборном паркете девичьей спальни мадемуазель Береттон, наткнулись наконец на фляжку. - О, как это разумно носить с собой воду. Вы позволите один глоток?

- Погореть... на пустяке... вы о чем, мадемуазель Береттон? - озадаченная реакцией компаньонки, Эви нахмурилась.
Доминик что-то про себя решила, только вот что? И удивления почему-то не выказала, и имени не спросила... Неужели догадалась? Эви задумчиво потеребила мочку уха, покусала губы и шумно вздохнула - и то, и другое, и третье в разрешении сомнений ей не помогло. "Наверное, все-таки догадалась", - пришла к умозаключению мадемуазель Лекур, которую окончательно к простенькому выводу подтолкнуло брошенное "старый лис". С определением она была согласна, с "лисом" - не очень. Импозантный и даже интересный месье Мартэн в момент приставания показался ей скорее бездомным котом, в глазах которого навечно застыло выражение сильного голода, еще никого в этой жизни не приукрасившее. "Точно догадалась", - повторила про себя девушка, но не расстроилась. Мадемуазель Береттон не была похожа на пылающую негодованием оскорбленную особу, предательницей ее не называла и сдавать мадам Постик не собиралась. И вид у нее был заговорщицкий. Эви почувствовала прилив чувств, похожих на благодарность и обожание, которым только юные девы могут наградить более старших и опытных особ.

- "Тартюфа"? Да... Ооо... - она еще больше понизила голос и вдохновенно прошептала, - это вы его так назвали, да? Значит, - в глазах Эви зажглось восхищение, - вы не считаете, что я виновата, правда?
От волнения в горле окончательно пересохло, и мадемуазель Лекур сделала довольно большой глоток "живительной влаги".

- Ой, - от неожиданности Эви задохнулась, - это же... я еще никогда не пила коньяк.

Эви, конечно, не пила коньяк, но еще несколько раз глотнула, совершенно механически, не задумываясь, потому что мысли ее были поглощены речью мадемуазель Береттон. В ней действие знаменитой комедии обрело еще большую глубину, смысл и неожиданную актуальность, которую хотелось до конца облечь в плоть и кровь царящей в этом месте и времени реальности. Мадемуазель Лекур окончательно была покорена умением компаньонки вдыхать искусство в повседневную жизнь, не только в моменты радости и развлечения, но даже и в трудные минуты неприятностей. Новоиспеченный Тартюф должен был быть посрамлен и уничтожен. Эви было чуточку неудобно только в одном - ей казалось, что в ее желании обличить зло слишком много личного. Конечно, ей будет очень выгодно, если месье Мартэн исчезнет из особняка и не будет смущать ее покой. Не будет ли более правильным промолчать, не лишать мадам Постик счастья? Возможно, доктор образумился бы и перестал вести себя столь возмутительно... Но последние слова мадемуазель Береттон покончили с опасными мыслями юной девушки, которые могли бы поставить под сомнение воплощение в жизнь справедливого возмездия.

- Конечно, нет, - с пылом заверила "подругу" мадемуазель Лекур, чьи глаза уже загорелись блеском готовности, как им еще никогда не приходилось. - Лили не должна оказаться в таком положении... - она на секунду задумалась и пафосно закончила. - Это месье Мартэн! Он должен быть обманут и... отвергнут.
Коньяк оказался не столько живительной водой, сколько приправой решимости, от которой Эви казалось возможным практически все.

- Месье Мартэн, - Лили, сладко задремавшая за письменным столом, встрепенулась, делая вид, что и не думала засыпать. - Месье Мартэн, месье Мартэн... ах уж этот месье Мартэн...
Вопрос мадам Постик расслышать не успела, поэтому ограничилась бессмысленным повторением имени своего жениха. Да, жениха. Хождение в невестах немолодой даме очень нравилось. Оно возвращало ее в дни молодости, заставляло сбросить еще пару десятков лет, давало возможность поехидничать с подружками и даже чуток позадаваться. При этом месье Мартэн был все-таки не мужем, жил в своей квартире, и это - мадам Постик было неудобно в этом себе признаться - было очень удобно и лишало доброй порции разнообразных неприятностей, которые таит в себе жизнь семейная. Другими словами - Лили была рада, что условие для брака было выбрано таким, что ее собственный несколько отодвигался. Между прочим, нет ничего банальнее, чем быть в шестьдесят три года женой, а вот невестой - это совсем другое дело.

- Месье Мартэн, кажется, хотел заглянуть сегодня к обеду. Как обычно, - с мечтательной улыбкой констатировала мадам Постик, поднимаясь со своего места и семеня в сторону входной двери, у которой задержались компаньонка и племянница.
Вторая почему-то так и осталась подпирать косяк. Что-то с девушкой было определенно не так.
- Эви, дорогая, что с тобой? - Лили навострила дальнозоркие глаза и... характерно присвистнула. - Маааамочка, ого-го... и это еще даже не было обеда. Ну знаете ли... Не ожидала, мадемуазель Береттон, от вас такого... умелого подхода к делу. Мда... Знаете ли, полковник Постик любил повторять, что труд из обезьяны сделал человека. А мне всегда казалось, что последний лоск наводит коньяк... Ну ка давайте посмотрим на результат...
На этом месте старшей даме полагалось взять младшую за подбородок, чуть приподнять ей голову и заглянуть в глаза. Увы, столь простые манипуляции были для маленькой Лили совершенно немыслимыми. Ей пришлось довольствоваться наблюдением за позой мадемуазель Лекур. Впрочем, и этого оказалось достаточно.

- Доминик, посадите Эви в кресло. Господи, надеюсь, ей не плохо. Дорогая моя, вы знаете, как я высоко ценю вашу... находчивость, но вы не перестарались? Надо срочно позвать доктора. Пьер, - громкость голоса Лили начала неуклонно повышаться. - Пьеер.