Майкл с удовольствием вслушивался в пикировку Ольберга и студента. Лаконичное, брошенное вскользь замечание Рейнара не прошло мимо его слуха, но время откровенности еще не пришло, да и место было неподходящим для расспросов – хотя слушатели, узрев графского цербера и, тем паче, услышав его недвусмысленные угрозы в адрес нахального студиозуса, моментально рассыпались в стороны и растворились в гомонящей уличной толпе. Вокруг троицы образовалась показательная пустота – праздношатающийся люд держался на приличном расстоянии; один из стражников, заметив беседующих с мальчишкой Ольберга и его спутника, словно спотыкнулся о невидимую стену, и, стараясь не попадаться на глаза командиру, ввинтился в толпу и выжидательно поглядывал на троицу из-за чужих плеч.
- Таким образом, «этот мессир» спасет твои уши, и не позволит баронету окончательно лишить тебя слуха, а то и голоса, - заключил Гриф Галлин, запуская руку в дорожную сумку и извлекая из нее два солида. Серебряные монеты тускло сияли в ладони, – один тебе за песню. Второй – авансом. Ничего сложного делать не придется. Я беру себе не слугу, а спутника. По пути в Шаган я ударился головой, страдаю бессонницей и опасаюсь приступов падучей. Хочу, чтобы кто-нибудь был рядом. На всякий случай. Пение меня успокаивает, оно же послужит мне чудодейственным лекарством, - деньги и самое мрачное выражение лица, на какое был способен Майкл Сикорски, являли собой существенное доказательство серьезности его намерений.
«А деньги так скоро и закончатся», - злорадно напомнил внутренний голос.
Майкл покаянно вздохнул: «Считать деньги чужих земель всегда сложнее, а расставаться с ними намного проще».
«Безуспешная и жалкая попытка оправдаться! - глас рассудка пригвоздил его к брусчатке (сейчас он модуляциями напоминал голос давно и прочно позабытой подруги Лии) и не без ехидства резюмировал, - ты всегда был транжирой, Майкл Сикорски!»
И ему нечего было возразить.
- Так мы идем? Кстати, как тебя зовут, парень? – он не сомневался в согласии студента.
Как там?
«Деньги Галина и слово Ольберга»?
Ну-ну…

Разумеется, в каждом замке есть подземелье. И – разумеется, Майкл Сикорски там побывает. Лучше по собственной воле, а не по принуждению. Он сделал еще одну зарубку на память.
Гриф Галлин едва заметно пожал плечами и двинулся следом за провожатым. Тиль не отставал. Истинный Гриф Галлин, наследник Вересковой пустоши, если бы он существовал, мог бы возмутиться в ответ на замечание, брошенное вскользь графским телохранителем. Он, наследник знатного (пусть и захудалого) рода, должен пробираться в замок сюзерена через черный ход, кухню и прачечную?! Майкл Сикорски тихо ликовал в душе. Другой возможности изучить изнанку замка Шаган может и не представиться, а как сложится его дальнейшее пребывание здесь… Лучше не загадывать наперед, лучше смотреть, видеть, запоминать.
Он не спешил, нарочито замедляя шаг там, где длинные коридоры, освещенные коптящими факелами, меняли направления и разветвлялись, поднялся по коротенькой лестнице, старательно запоминая маршрут, по которому его ведут («вам бы следовало вешать указатели, баронет!») затем спустился по другой, и, наконец, ступив вслед за Ольбергом в дверной проем, провалился в царство Хаоса. Грохот, треск поленьев и нервный гул голосов поглотили его целиком. Кухня была огромной, разделенной на две части длинным дубовым столом, на котором стояли глиняные миски с маринованными, начиненными орехами и медом грушами (у Майкла предательски заурчало в животе), горкой возвышались общипанные птичьи тушки размером с крупного фазана – какой-то мальчишка, орудуя ножом и окровавленными пальцами, швырял потроха в глиняную миску, другой поливал птицу карамельным сиропом и ловко насаживал на вертел, кто-то волок к столу исходящее паром ведро с горячей водой, кто-то требовал добавить в котел с гороховым супом базилика. Котлы, блестящие медными начищенными боками, гроздились на треногах, ожидая своей очереди отправиться в огромную, пышущую жаром печь.
«Чертов гуморальный имплант! Как же есть хочется!»
- Кроме «переодеться», я был бы не против перекусить, - заметил мастер Галлин, едва поспевая за Рейнаром – тот явно решил промахнуть кухню рысью, переходящей в галоп.

«Вероятно, вам лучше не знать о роде моего «дела» к Лабри, Рейнар», - Сикорски молчал, предпочитая слушать и запоминать; как кошка следит за мышью, наблюдал перемещения графского телохранителя. Он предпочитал молчать и слушать, и терпение того стоило – краткая вспышка гнева, мелькнувшая на лице Ольберга, в один момент притушила безмятежность его взгляда.
Майкл слушал, впитывая каждое слово. Смысл нехитрых слов уличной песни, ускользавший от непосвященного, бесплотный дух, скелет - обрастал плотью и кровью, восставал из мертвых, оживал, вырастал в человека, приговоренного к дыбе, и всякий раз Рейнар Ольберг убивал его снова?
«У вас своя драма, Рейнар?» - он протянул руку за плащом, встретившись взглядом с колкими, словно ноябрьская наледь, глазами Ольберга, скинул свой тут же, у камина – темно-коричневая тряпица легла у ног лужицей, и набросил на сюрко подарок баронета. Тяжелая слежавшаяся ткань пахла лавандой.
Рейнар улыбался.
- Да, дело, - Гриф Галлин скупо улыбнулся в ответ. Кибер достаточно поднаторел в адаптации слов произнесенных, но читать по губам он не умел. Он не умел читать по лицам, по глазам, не умел считывать скупые жесты и бешеную наледь взгляда.
Самые совершенные машины могут меньше, чем человек.
Майкл отвернулся на минуту, делая вид, что рассматривает герб на висящем на стене щите, чтобы скрыть от баронета а и глазастого (и языкатого) студиозуса отсутствие ловкости управления со шнуровкой, но наука оказалась нехитрой, и овладеть ею было делом нескольких секунд. Он отвернулся и боковым зрением поймал безмолвное шевеление побледневших губ Тиля.
Поймал и предостерегающе сдвинул брови.
- Ты останешься здесь. Ты пришел сюда по моей воле, мне будет неприятно, если окажется, что я привел тебя на смерть. Нехорошо как-то. Неправильно. Мне придется вступиться за тебя, и, возможно, тоже умереть. Два трупа по всем статьям проигрывают двум живым и полным желаний молодым людям. Постарайся не лишиться ушей и языка, приятель… Хотя бы до моего возвращения, - лаконичный кивок показал готовность следовать за баронетом в графские покои и к черту на кулички.
В Шагане не было ни чертей, ни куличек.
Шаги гулким эхом рассыпались по залам.
- Благодарю за плащ, Рейнар. Вкус у вас отменный, да и размерами мы… совпадаем, - негромко проговорил Гриф, беглым взглядом скользя по стене, увешанной сдержанно мерцающим оружием и гобеленами, изображающими батальные сцены. Он помолчал; пауза была краткой и знаменовала продолжение – согласно неписаным законам вежливости, далее должен следовать вопрос о количестве комнат в замке или размерах камина Главного Зала, или, на худой конец, цене «вот этого гобелена» и «верно ли, что на нем изображена битва у Красной речки?», или количестве приглашенных гостей, бараньих туш и подготовленных бочек вина и эля.
- Считаете, вы убили его… из милосердия?

- Напрасно вы недооцениваете смелость этого мальчишки: пытаться ударить волка в его собственном логове – затея заведомо проигрышная, нужно или обладать недюжинной смелостью, или быть беспросветным глупцом. Или свято верить в крепость данного ему слова. На глупца мальчишка не похож. Считайте, что таким образом он выразил вам свое восхищение, - Гриф сейчас шел вровень с привычно чеканящим шаг цербером, - я не пишу стихов.
«Вы мне интересны. Мне интересны люди, которых приблизил к себе Кайден Лабри».
Конечно, он этого не сказал.
- Мы пришли, - четверка охранников синхронно сделала стойку, шаря взглядом по плащу новоприбывшего, и слегка расслабилась, увидев рядом с ним командира, - вы?..
Он не договорил – Ольберг уже послал человека доложить о визитере, и через несколько мгновений они стояли напротив высокого, тяжеловатого на первый взгляд мужчины с желтым кошачьим взглядом.
Когда глаза Майкла привыкли к полумраку кабинета, он понял, что в этой картинке «не складывается». На лице графа не было шрама.
Выстроенная по кирпичику речь распалась, словно карточный домик. Он украдкой взглянул на Ольберга – лицо Рейнара не выражало ничего, даже умеренного любопытства. По краткому приветствию немудрено было догадаться, что отношения графа и его телохранителя далеки от протокольных.
Что. Ему. Известно?
Если подмена уже произошла, и Майкл Сикорски сейчас видит не элонца – клона, почему это не вызывает изумления у его ближайшего соратника?
Не ошибся ли он в своих расчетах? Или голографические портреты реконструированы с временной погрешностью?
От напряжения взмокла ладонь, машинально сжавшая рукоять меча.
Две пары фосфоресцирующих глаз - графа и Рейнара Ольберга внимательно следили за ним. Один смотрел почти отрешенно, другой – нетерпеливо и требовательно.
Майкл молчал.
«Вы тратите мое время, мастер Галлин», - граф не произнес этих слов, но они отчетливыми алыми буквами были прорисованы на гладком, без единой морщины лбу.
«Я постараюсь вас заинтересовать».
- Приветствую господина графа, - он поклонился, как требовал протокол, и выпрямился, глядя в желтые тигриные глаза, - к сожалению, письмо барона Даго пропало вместе с конем и седельной сумкой, - хорошо поставленный голос отражался от высоких потолков, - но я могу пересказать его своими словами. Барон позволил мне ознакомиться с ним на всякий (непредвиденный) случай. Как оказалось, он поступил очень предусмотрительно. Барон Даго в самых цветистых и изысканных выражениях поздравляет ваше сиятельство с совершеннолетием вашего наследника и желает отцу и сыну всех жизненных благ и процветания славного рода Лабри… - Майкл видел, что граф едва сдерживается, чтобы не зевнуть и не махнуть рукой: «достаточно, вы свободны». Он видел это, и держался до последнего.
Звучный баритон посланника дробился о книжные полки.
Он сделал паузу, и понизил голос – теперь, чтобы его услышать, надо было не просто слушать, но вслушиваться, переключив свое внимание на говорящего.
- … барон выражает сожаление, что не может присутствовать на празднике лично, но к тому его понуждают весомые обстоятельства. В связи с выходом в отставку командующего войсками королевства и ненадежностью власти сюзерена Лига Севера официально провозглашает суверенитет трех северных графств. Соответствующим образом составленная хартия будет передана Его Величеству в самое ближайшее время.

Это была декларация неповиновения.

Лабри обладал колоссальной выдержкой. Или это был не граф, другой, некто, кто не в полной мере осознавал степень потрясений в королевстве, что могла вызывать только что озвученная декларация о намерениях. Королевство с имперскими амбициями трещало по швам.
Крысы бегут с тонущего судна.
Капитаны, по доброй воле – никогда. Северные бароны открыто выказывают неповиновение. Военачальник королевского войска ограничивается сухим, как ледышка, лаконичным кивком и односложным: «Понял».
Майкл осторожно сглотнул, стараясь не шевелиться, пристально рассматривая гладкую, почти амимичную маску на лице Лабри.
И звенящее напряжение в голосе цербера уловил.
Что-то тебя беспокоит, Рейнар. Очень беспокоит.
- Благодарю вас, ваше сиятельство, - мастер Галлин отвесил отрепетированный поклон, оставивший графа равнодушным, но уходить не спешил, – вы позволите мне пользоваться замковой библиотекой? В Вересковой пустоши почти нет книг, отец не жалует грамотеев… Я понимаю, вам не до того сейчас, но торжественно клянусь не нанести урона ни единому фолианту.

- Сочувствую, баронет, - сдержанно кивнул Гриф Галлин, следуя за Ольбергом уже знакомым ему маршрутом. Он говорил и двигался почти машинально, мучительно размышляя, а в голове неотступной, навязчивой мыслью, рефреном его сомнениям звучали слова графского цербера.
Еще в юности, в древней книге, написанной земным авантюристом несколько веков тому назад, он прочел слова, оставившие в неискушенной душе памятный отпечаток.
«Ты можешь обмануть их всех, - смеялся двойник, - у тебя будет его лицо, ты будешь копировать его жесты, говорить его голосом, тебя не узнают родной брат и близкий друг, даже мать увидит в тебе сына, тебя примут его слуги и окружение; лишь трое разгадают в тебе чужака. Его эскулап, его любовница и его собака».
Эскулапа он отослал. Доктор, видящий в знатном пациенте не только душу, но и механизм из плоти и крови, знающий дефект каждого его винтика. Клону он не нужен. Для клона он опасен. Любовницу прогнал. Говорят, нельзя обмануть женщину в постели.
- Рейнар, - в голосе мастера Галлина звучало осторожное любопытство, - граф любит собак?

- Придержи язык, - беззлобно и почти равнодушно сказал Майкл, глядя на накрытый стол сквозь менестреля. Он не мог сердиться на дерзкого юнца, позволившего себе парочку выражений «на грани фола», он видел, что Тиль наслаждается определенной безнаказанностью и свалившейся на его голову защитой от гнева сильных мира сего, но не менее ясно он понимал, что Рейнар Ольберг, ничтоже сумняшеся, перережет глотку всякому, кого сочтет опасным возмутителем спокойствия в замке.
- … придержи язык и займись едой. Пока твой рот занят, у тебя больше шансов не расстаться с лишними частями тела. Я говорил, что ты мне нужен неповрежденным? -
мастер Галлин набросился на яства с видом человека изголодавшегося. Впрочем, так оно и было – то ли гуморальный регулятор сбоил, то ли ароматы пряных трав и золотистого мясного сока были сильнее кибернетических возможностей продвинутых землян. Слюнные железы отплясывали тарантеллу.
Гриф молчал, пользуясь возможностью не говорить, и думал.
Картинка складывалась. Проверить догадку необходимо, но отнюдь не это беспокоило сейчас Майкла. Надо было решать, что делать с этим открытием.
- Граф разрешил мне пользоваться замковой библиотекой, - наконец сообщил он Тилю между двумя глотками вина. Напиток благородного, темно-рубинового оттенка таял на языке терпким полынным послевкусием, - помощь студиозуса в разборе старых рукописей мне необходима. Вы не против, Рейнар, если до начала пиршества мы с Тилем посетим библиотеку, когда там не будет графа? Вы говорите, Борн набросился на хозяина, и тот в одно мгновение свернул крупному псу шею? Лабри настолько силен? – он не удивился, удивлению места не было. Но Рейнар не удивился тоже. – Я ни разу не видел его живьем; по рассказам отца, граф славился силой и выносливостью с молодых лет… Когда-то, в битве за Рутгорн, он получил удар в голову, от того времени остался памятный шрам… Или я что-то путаю, - в голосе мастера Галина скользнула неуверенность.
Майкл Сикорски напрягся, как кот, увидевший змею.
«Ну же, Рейнар, скажи… тебя ничего не смущает?»

Серебром… Уж не сочли ли бедняги Лабри оборотнем?
Киберпереводчик обиженно хрюкнул и умолк.
Граф не был химерой.
Или… был?
Что есть химера? Вымысел?
Или реальность, из плоти, крови, или набора микросхем и качественного пластика, имитирующего мышцы, кожу, россыпь пигментных пятен, имитирующего инъецированность склер и блеск глаз; реальность, имитирующая человека, но человеком не являющаяся?
«Стоило бы поковырять графа изнутри», - вкрадчиво прошептал внутренний голос.
«Когда пойму, как это сделать и не удостоиться участи Борна – непременно», - уверил неуемного черта за левым плечом Майкл Сикорски.

- Н-не проболтается, - он бросил упреждающий взгляд на Тиля, – в противном случае я сам сверну ему шею.
Сикорски неторопливо поглощал нечто, отдаленно напоминающее пашет из гусиной печени, только местный паштет оказался гораздо вкуснее еды, получаемой путем тепловой обработки концентрата, подвергнувшегося заморозке. Ел и запивал его вином. Кубок пустел, и Ольберг наполнял его снова. Гриф благодарно кивал.
- П-поэтому он отослал личного эскулапа… З-зачем здоровому человеку врач? – язык мастера Галлина слегка заплетался, но замечание прозвучало «мимоходом», вскользь, он скрывал собственный острый интерес за праздным любопытством, стараясь, чтобы вопросы звучали в унисон пережевыванию перепела и поглощению вина из стремительно пустеющего кувшина. Он не пьянел – гуморальный стабилизатор контролировал концентрацию алкоголя в крови, не позволяя ей подняться выше допустимого для нормального функционирования нервной системы предела.
Он не пьянел, но имитировал опьянение. В голове тихо тикал таймер.
Слова и звуки сплетались в причудливую вязь. С узелками.
- П-прекрасное вино, Рейнар. П-пейте, мудрецы утверждали, что на дне кубка скрывается истина. Пейте же! - Гриф Галлин сам наполнил кубки, - может, м-мне стоит посетить этот храм? Чтобы излечить меня от головных болей и п-приступов падучей?.. Куда пропали гвардейцы?.. Жаль, я бы расспросил у них, как добраться до Храма. А в-вы… не знаете? Г-граф не говорил об этом?