Покладистость Гвендолин не могла не обрадовать родителя. Памятуя о поговорке, советовавшей косить сено, пока солнце светит, старый доктор, прихрамывая сильнее обычного, поспешил в кабинет, где за полчаса накропал ответное письмо, и, едва позволив чернилам просохнуть, запечатал сложенный вчетверо лист сургучной печатью. Первая часть послания  содержала в себе пожелания здоровья Гослингу и его семье, а также согласие принять отпрыска старого приятеля в любое время, вторая (более обширная) изобиловала латинской терминологией и посвящена была лечению привычных вывихов плеча.
Скоро написанное требовало не менее скорой отправки, и  Бойл уже приготовился сражаться с вечно недовольной служанкой, находящей тысячу неотложных дел – только для того, чтобы не отправляться в дождливую погоду в Калмсток.  Сам же доктор, чья коляска, подаренная графом, находилась ныне на графской конюшне и нуждалась в починке передней оси, преодолеть расстояние в несколько миль пешком был  решительно неспособен. Именно в этот момент в кабинет зашел Ливси, одетый для прогулки под дождем.
- Если я вам не нужен, мэтр, я позволю себе вернуться в Калмсток. Мне нужно отправить пару писем и заглянуть к Дулитлам. Хочу убедиться, что лечение помогло.
- Прекрасно, сынок! – Бойл оживился,  –  заодно отправишь письмо Гослингу.
- Как ваша дочь отнеслась к вероятному приезду Гослинга-младшего? – без выражения поинтересовался Дэвид, пряча послание под плащ.
- На удивление благосклонно, - махнул рукой доктор, - хвала небесам. Девочка наконец-то начинает мыслить рационально.
Ливси кивнул.

Через полчаса он шел по раскисшей дороге в направлении Калмстока.
Если бы нашелся кто-то, кто захотел бы понаблюдать за помощником доктора, он стал бы свидетелем довольно неожиданной и крайне любопытной сцены. Отойдя от коттеджа на полторы мили, Дэвид Ливси свернул на тропинку, ведущую к озеру. Через четверть часа  он вернулся на дорогу. Во внешнем его облике почти ничего не изменилось, разве что на губах застыла  брезгливая улыбка. В кармане сюртука покоились два письма – матушке в Грейт-Дриффилд, и старшему брату в Брук-хилл. Третьего письма – от доктора Ричарда Бойла старому приятелю Самуэлю Гослингу – в кармане не было.